ским обществам Великобритании, говорится, что строительство школ и больниц может быть, использовано в качестве главного и наиболее эффективного средства для преодоления недоверия и враждебности индусов, для привлечения их сердец к учению Христа.
И сегодня функции миссионерских учебных заведений остаются теми же. Учебные программы и вся система воспитания в них подчинены определенным целям и задачам, за которыми нередко скрываются небескорыстные интересы той или иной западной капиталистической державы. О любопытном факте рассказал мне мой тривандрумский знакомый господин Наир. Его сын учится в миссионерской школе, ибо отец, как и многие, полагает, что в ней дети получают хорошее знание английского языка и современное образование. Учитель однажды попросил ребят принести для школьной филателистической коллекции марки. Наир — секретарь местного отделения Общества индо-советских культурных связей, естественно у него в доме оказались советские марки. Сын принес их в школу, но учитель в коллекцию их не включил.
Разумеется, не всем христианским колледжам свойствен откровенный антисоветизм. В той же Керале, недалеко от города Куилона, я присутствовала на митинге по поводу открытия нового отделения индо-советского общества. Он состоялся в христианском колледже в присутствии самого директора.
Фанатизм свойствен в основном католикам и протестантам. Представители же тех христианских общин, возникновение которых не связано непосредственно с колонизацией Индии и с проникновением сюда иностранного капитала, более терпимы. Такого рода общины образуют, например, малабарские христиане (самые ранние христиане на индийской земле).
По преданию, их церковь, именуемая Малабарской или Сирийской православной, имеет апостольское происхождение; они утверждают, что ученик Иисуса Христа св. Фома, пройдя с проповедью Евангелия до Палестины, Сирии, Месопотамии и Аравии, достиг Индии и основал в 52 году в Малиапуре первую христианскую церковь{31}. Он обратил многих людей в свою веру, воздвиг семь церквей во имя Девы Марии и рукоположил священниками членов четырех принявших христианство семей из высшей касты намбудри: Пакаломатам, Калли, Калиянкал и Санкарапури. Затем апостол отправился на восток и дошел до Восточного Китая, но вернулся в Индию и в 72 году близ Мадраса, у горы, носящей теперь его имя, «принял мученическую смерть» от руки фанатичного индусского брахмана. В 385 году (по другим источникам — в 165 году) мощи св. Фомы были перенесены в месопотамскую Эдессу. Эти сведения малабарские христиане почерпнули из якобы составленных св. Фомой «Деяний», устного предания и древних церковных писаний Григория Назианзина, св. Григория Великого, блаженных Иеронима и Феодорита.
О древнем происхождении Малабарской церкви свидетельствуют и более достоверные источники. Так, под актами первого Вселенского собора (325 год) стоит подпись Иоанна, «епископа всей Персии и Великой Индии»{32}.
В 1547 году на «горе апостола Фомы» (близ Мадраса) был найден черный каменный крест, увенчанный рельефом с изображением голубя. Крест покоился на плите, по краям которой была высечена надпись. Она оставалась непрочитанной почти 400 лет. Только в 1928 году на Международном съезде востоковедов в Оксфорде археологи с помощью иранских специалистов расшифровали ее. Написанная на пахлевийском наречии времен Сасанидов (226–661), она гласила: «Господи Иисусе Христе, помилуй Афраса сына Кахербухта сирийца, который сохранил этот крест». Находка креста и расшифровка надписи надгробья подтверждают обоснованность предположений, что юго-западное побережье Индии с середины IV века становится прибежищем христиан, спасавшихся от гонений Сасанидов. Считают, что в 345 году в Кранганоре на Малабаре поселились первые 400 человек. Пришельцы ввели сирийский язык при богослужении, родственный тому языку, на котором будто бы говорил Иисус Христос, и создали здесь особый архитектурный стиль местной церкви (сирийский тип){33}.
Европейцы узнали про небольшую христианскую общину в далекой стране от знаменитого венецианца Марко Поло, вернувшегося на родину в 1293 году. Вскоре в Индии появились францисканские и доминиканские монахи, а в 1333 году папа Иоанн XXII официальна заявил о притязаниях на главенство над христианами Индии. В 1542 году в столицу Португальской Индии — Гоа прибыл францисканский монах Франциск Ксавье, с именем которого связано основание здесь католической миссии. Католики попытались обратить в свою веру малабарских христиан. Началась упорная борьба, завершившаяся учреждением в конце XVI века инквизиции… Иезуиты уничтожили церковные книги сирийских христиан или переписали их в соответствии с учением римской церкви, сожгли архивы Малабарской общины, запретили совершение местных обрядов и т. п.
Вслед за португальцами в страну проникают голландцы и англичане. Деятельность католиков и протестантов приводит к расколу в среде исконных индийских христиан. В настоящее время они делятся на пять групп: сирокатолики, признающие авторитет римской церкви и придерживающиеся латинизированного ритуала, сиро-униаты, выполняющие древний сирийский обряд, мартомиты, или церковь Мар-Фомы, находящаяся с XIX века под влиянием протестантов, яковиты, подчиняющиеся: монофизитскому (яковитскому) сирийскому патриарху, и сироправославные, или православная сирийская восточная церковь Южной Индии. Последняя (350 тысяч членов) очень близка ко вселенской церкви. Зимой 1953/54 года богослов Н. М. Зернов и православный английский архимандрит Лазарь (Мур) вели в Индии частные переговоры с епископами сирийских христиан о возможности воссоединения их с православной церковью. Главное расхождение заключается в том, что сирийские христиане признают только три первых вселенских собора.
Но вернемся к вопросу о христианизации колониальной Индии. Наибольшие возможности открылись после того, как в 1813 году под нажимом английских религиозных деятелей, подавших в палату общин 800 петиций, был пересмотрен устав Ост-Индской компании, ранее ограничивавший активность миссионеров. Правда, нельзя сказать, чтобы усилия миссий увенчались очень уж заметными успехами. К началу XX века при населении примерно 300 миллионов человек христиан здесь насчитывалось 2 923 241, из них протестантов местного происхождения — 978 936. Впрочем, дело даже не в численности, а в социальном положении обращенных. Ими становились главным образом представители низших каст, самых бесправных и униженных. Их привлекали не проповедь Христа, не высокие религиозные идеалы, а чисто земные цели: «Те, кто хотел поднять свой общественный престиж, принимали христианство. Тем самым они надеялись не только добиться равного к себе по сравнению с другими отношения, но и получить защиту от правящей расы через их миссионеров»{34}. Последние столкнулись в Индии с рядом трудностей, не встречавшихся им в других странах. Эти трудности были обусловлены психологией индусов, стойкостью их традиций. Индуизм не признает «обращения»: индусом нельзя стать, им рождаются. Потому сама возможность перехода в ту или иную веру рассматривается с неодобрением, как действие, противное истине и извечно установленному правопорядку. Решиться принять христианство может лишь тот, кто доведен до отчаяния своим приниженным положением в обществе, кому нечего терять. Самое страшное для индусов — оказаться вне касты, что равносильно полному исключению из общественной жизни. И если они все же решались переменить веру, то делали обычно это не индивидуально, а коллективно, всей общиной.
Так, христианами становились чамары (кожевники), чухра (подметальщики, уборщики), шананы (сборщики орехов и сока кокосовых пальм) и т. п. Согласно свидетельству одного миссионера, в Бенгалии «в большинстве деревень люди думают, что христианство — религия только свиперов (подметальщиков)»{35}. По статистике, около 90 % индийских христиан принадлежит к зарегистрированным кастам и племенам.
Однако сила кастовой системы столь велика, что «индусы из низших каст, принявших христианство, не подняли себя тем самым на более высокую ступень, а, напротив, свели религию до уровня собственного понимания»{36}. Их соотечественники по-прежнему относились к ним как к лицам, низким по происхождению. Более того, кастеизм привносился новообращенными в новую для них идеологию. Это выражалось в требовании выходцев из разных каст отводить им места в церкви в соответствии с их кастовой принадлежностью, они приходили на богослужение в такое время, чтобы не встретиться с прихожанами из более низких каст и т. д.
Нирад Чаудхури в своей книге приводит следующий факт. Сын известного в Калькутте человека (христианина) хотел жениться на девушке-христианке из низшей касты. Отец был против этого брака, и сестра юноши тоже. Она заявила: «В конце концов мы же брахманы»{37}.
Миссионеры, безусловно, стремились и продолжают прилагать усилия к тому, чтобы их религию принимали представители влиятельных слоев индийского общества, имеющие социальный, экономический и политический вес. При этом преследуются, конечно, корыстные цели. Тем не менее надо признать, что христианизация сыграла и некоторую положительную роль в общественной и культурной жизни страны. Просветительская деятельность миссионеров в какой-то степени способствовала развитию реформаторского движения. «Английское образование в школах и колледжах, созданных британскими и христианскими миссиями… — писал один из видных общественных деятелей, активный участник национально-освободительного движения, Ладжпат Рай (1865–1928), — открыло массе образованных индийцев доступ к западной мысли и западной литературе. Некоторые из английских преподавателе