В прошлом главой семьи у них (таравад), включавшей мать, ее детей, братьев и сестер, детей ее дочери, детей ее сестер, считалась старшая из женщин, и ее слово было законом для прочих членов. Они совместно трудились и пользовались равными правами на имущество таравада. Позднее главенство перешло к старшему мужчине, но наследство по-прежнему передавалось только по женской линии (так называемая система марумакат-хаям), его получали дети сестры мужчины; жена и дети его никаких прав не имели.
Многие исследователи полагают, что марумакатхаям известна у наиров, как и у других каст Кералы, с глубокой древности. Но ряд ученых, в частности К. П. Падманабха Менон, проф. Эламкулам Кунжан Пиллаи и П. Т. Срийиваса Айянгар, утверждают, что эта система сложилась здесь лишь в X–XIII веках{61}.
Считают, что материнский родовой строй наиров был обусловлен их социальным положением воинов. Бесконечные походы отрывали их от дома. В этих условиях все заботы о семье и хозяйстве, все дела по распоряжению имуществом брали на себя женщины.
В закреплении марумакатхаям у наиров были заинтересованы также намбудри. Младшие сыновья в их семьях, заключавшие брак с женщинами из касты наир, обеспечивали своих детей, ибо собственность и право наследования тут принадлежало женщинам.
Семейная организация низших каст Кералы имела свою специфику. У самой многочисленной из них, эжавов (25 % малайалайцев), была распространена полиандрия (несколько братьев имели одну жену). Многомужество встречается и сегодня у беднейших слоев населения.
Кастовая семейная организация постепенно трансформируется. Объективные тенденции к изменениям, обусловленные социально-экономическим развитием керальского общества, были законодательно закреплены Намбудрийским актом 1933 года и Мадрасским марумакатхаямским актом того же года, ускорившими процесс отмирания материнского и отцовского родового строя и переход к моногамной, индивидуальной семье. В соответствии с первым законом, младшие сыновья намбудри получали право жениться на девушках своей касты, собственность семьи, таким образом, подвергалась дроблению. Второй закон касался наиров — он легализовал деление собственности и наследование по отцовской линии.
Однако местные законодательные акты не решают проблему ликвидации пережитков феодализма и даже дофеодальных формаций в семейной организации индийцев. Жизнь настоятельно требует принятия единого гражданского кодекса. Отсутствие его ставит в неравное положение представителей различных народностей, религиозных или кастовых групп (одни женщины имеют право на наследство, другие нет; некоторые мужчины могут иметь четырех жен и т. д.).
Наиболее реакционные и отсталые элементы общества противодействуют принятию кодекса и используют аргументы против него в своей пропаганде и политической борьбе. Тем не менее есть все основания полагать, что в скором времени он будет введен, и тогда встанет задача его практического осуществления. Эта задача не менее сложна, ибо, как свидетельствуют факты, проходят годы, прежде чем правовое установление превращается в закон жизни. Данную мысль легко проиллюстрировать примером с даури.
Выкуп за жениха. Хотя закон 1961 года запрещал даури (выкуп за жениха), эта система широко практикуется в среде индусов. Она неизвестна индийскому обществу в древности, когда было принято платить выкуп за невесту (так называемая асура виваха){62}. Упоминания об этом встречаются в литературе вед, палийских джатаках, «Дхаммападе» и т. д.
Только в период средневековья, точнее в XIII–XIV веках, у раджпутов стало обычным заключать до свадьбы сделку между родителями жениха и — невесты, причем последние должны были выплачивать определенную сумму.
В XIX веке даури получил наибольшее распространение. Самыми «дорогостоящими» женихами были те, кто принадлежал к высшим кастам, к богатым семьям и имел высшее образование. За такого жениха платили примерно 4 тысячи рупий, а если невеста некрасива — не менее 15 тысяч{63}.
Отмечены случаи, когда девушки в знак протеста против даури сжигали себя. Передовые писатели Индии неоднократно подвергали осуждению данное социальное явление. Однако ни это, ни специальный закон не привели к его ликвидации. Выкуп по-прежнему практикуется, более того, с годами все увеличивается.
Борьба с обычаем не прекращается и сегодня — в Патне, например, празднование 8 Марта в 1968 году проходило под лозунгом «долой даури». Самодеятельный коллектив поставил пьесу, осуждающую его. Утверждают, что после этого две свадьбы «сыграли» без выкупа. Но, к сожалению, подобные факты пока единичны.
Трудящиеся женщины. В Конституции Индийской республики записано, что женщины имеют одинаковые с мужчинами права на труд. В августе 1964 года правительство решением парламента ратифицировало международную конвенцию о равной оплате за равный труд. Тем не менее во многих отраслях экономики, особенно в сельскохозяйственном производстве, женщинам платят почти в два раза меньше, чем мужчинам. Их, как правило, используют на самых неквалифицированных и низкооплачиваемых работах.
Мне довелось побывать на предприятии по производству кешью. Его добывают из косточки единственного в мире плода, у которого она находится не внутри, а снаружи. Плод словно выбрасывает ее, и она оказывается подвешенной, как сережка к мочке уха. Извлечение ореха — процесс сложный. Темно-коричневого цвета каменно-твердые косточки сначала обжигаются в печах. Затем их отправляют в цех — огромное помещение, где на земляном полу в несколько рядов сидят на корточках около 300 женщин. У каждой справа корзина с обожженными косточками, спереди — камень, на который их кладут, слева — несколько корзиночек меньших размеров, куда бросают извлеченные орехи. Слышится равномерный стук: все 300 работниц почти одновременно ударяют молоточками по косточке. Нужны опыт и мастерство, чтобы одним движением разбить твердую оболочку, не повредив при этом содержимого: сломанный орех считается браком. По признанию керальцев, работа женщин так точна и тонка, что может быть названа ювелирной.
Освобожденные от скорлупы орехи опять сажают в печь. Этим занимаются двое мужчин. Технология обжига является профессиональным секретом, поэтому они работают в отдельном помещении. Затем женщины во втором цехе отделяют орехи от шелухи и сортируют их. Здесь, как и в первом цехе, вдоль рядов ходят мужчины-надсмотрщики, которые должны следить, чтобы женщины не переговаривались между собой, а главное, чтобы не съели ни одного орешка.
Мне сказали, что данная фабрика — одна из лучших по условиям труда, хотя женщины тут в неудобной позе, не разгибаясь, напряженно трудятся в течение целого дня за 60—120 рупий в месяц. В других местах положение еще хуже. Правительство штата установило минимум заработной платы для подобных предприятий. В ответ хозяева ряда фабрик по производству кешью провели массовые сокращения работниц, закрыли фабрики и рассредоточили обработку ореха между небольшими группами надомниц, которым они платят мизерную сумму.
Ущемление прав вызывает у трудящихся женщин чувство протеста. В последние годы они все больше вовлекаются в профсоюзное движение. На конференции в Лакхнау делегатка от штата Уттар Прадеш рассказывала, как члены Федерации совместно с профсоюзами боролись против решения правительства штата об увольнении 3500 женщин и как эта борьба в конечном счете увенчалась успехом: они получили новую работу.
Женщины требуют от предпринимателей выполнения закона 1961 года (The Maternity Benefit Act), предусматривающего выплату пособий по беременности. Уставы ряда предприятий (например, фармацевтических фабрик Бомбея) допускают увольнение работниц, вышедших замуж. Верховный суд в этом вопросе принимал сторону администрации на том основании, что-де обязательства, связанные с предоставлением отпуска по беременности, могут ущемить «фундаментальное право» хозяев на получение прибыли. Последние ссылаются, кроме того, на семейное планирование, для успешного осуществления которого якобы следует лишить женщин пособия, если у нее уже есть трое детей. Профсоюзы активно выступают против законодательного закрепления подобной практики, ибо прежде всего это коснется трудящихся женщин.
Планирование семьи. Каждому, кто ездит по городам и деревням Индии, бросаются в глаза одинаковые плакаты, приклеенные к стенам домов, выставленные на огромных щитах по обочинам шоссейных дорог, прикрепленные прямо к стволам деревьев, к коляскам велорикш, — красный треугольник, два круглых, как на рисунках детей, лица, мужское и женское, и между ними две детские головки. Под рисунком подпись: «Двое-трое детей — и хватит!».
Красный треугольник изображен и на стрелках, указывающих местонахождение одного из десятков тысяч центров по пропаганде и осуществлению планирования семьи.
Однажды я прочла в журнале следующий короткий рассказ: «Река Падма была окутана тьмой. Лодочник ничего не видел вокруг. Ему предстоял долгий путь — он собрался на ярмарку в деревню, чтобы там продать свой товар. Лодочник отвязал лодку, оттолкнул ее от берега и стал грести. Он не знал, сколько прошло времени. Мысли о большой выручке овладели им, и он греб, не замечая усталости. Так прошла ночь. Когда рассвело, лодочник оглянулся и… Что это? То самое место, от которого он отплыл? Лодочник протер глаза, не веря себе. Но наконец понял, что произошло. Он греб против сильного течения, которое почти полностью нейтрализовало скорость продвижения лодки».
Рассказ был предпослан рекламе о необходимости планирования семьи и призван был показать существо процесса, происходящего в Индии. Усилия индийцев, направленные на повышение жизненного уровня народа, не дают ощутимых результатов из-за огромного прироста населения. За двадцать лет независимости страны промышленное производство возросло на 150 %, сельскохозяйственное— на 62 %. Однако за тот же срок население страны увеличилось с 350 миллионов до 520 миллионов (ежегодный прирост — 13 миллионов). Поэтому, хотя производство продовольствия с 1951/52 по 1965/66 год поднялось с 55 миллионов тонн до 72 миллионов, потребление упало с 12,8 до 12,4 унций. Около 63 миллионов детей не посещало школу, 10 миллионов молодых людей не имело работы