{64}.
Ученые подсчитали, что для обеспечения нормального прожиточного минимума нужно, чтобы месячный объем производства был равен объему производства всех прошедших двадцати лет, вместе взятых. Совершенно очевидно, что подобные темпы производства нереальны. В качестве выхода из положения была предложена программа контроля за рождаемостью.
В 1952 году правительство Индии создало комитет по планированию семьи, возглавляемый министром здравоохранения. Поставлена общенациональная задача: к 1978 году уменьшить ежегодный прирост населения с 41 до 25 человек на тысячу. Такое сокращение возможно, если в среднем в индийской семье будет не больше трех детей. Так возник лозунг — «Двое-трое детей — и хватит!».
Контроль за рождаемостью требует серьезных организационных мероприятий и больших материальных средств. В феврале 1968 пода в городах действовало 1651{65}, а в сельской местности более 22 748 центров по планированию семьи. Около 50 медицинских институтов и центров готовят специальный персонал. По четвертому пятилетнему плану предусмотрено затратить на это 950 миллионов рупий{66}. Только в 1967/68 году было израсходовано 300 миллионов рупий. За это же время удалось предупредить 1,3 миллиона рождений, таким образом, предотвращение рождения каждого ребенка стоило 200 рупий{67}.
Программе ограничения рождаемости придается в Индии огромное значение. В осуществлении ее самая активная роль принадлежит женским организациям. Они ведут большую пропагандистскую и разъяснительную работу, но одновременно требуют, чтобы при проведении в жизнь программы не ущемлялись права женщин. В резолюции, принятой на конференции в Лакхнау, справедливо отмечалось, что проблема перенаселения не может быть решена исключительно средствами медицины. Это — социально-экономическая проблема, требующая радикальных экономических реформ и резкого повышения уровня образования в стране.
Изменение социального положения индийских женщин — общенациональная задача. От ее решения зависит в значительной степени прогресс индийского общества в целом. Сегодня по-прежнему актуально звучат слова Джавахарлала Неру: «Об обществе, которое мы строим… будут судить по положению индийских женщин».
О молодежи
Как ты удержишь, песчаная дамба,
юности бурный поток?
Кто остановит волну наводненья,
если настал его срок?
Кто остановит натиск прилива,
когда восходит луна?
Не для воды стоячей и мутной
в небе пылает она.
Мы исцеления хотим, но где оно и в чем?
Все ищем мы живую страсть, но где,
когда найдем?
«Нам нужна работа, а не дипломы!» Перевернутые автобусы, сожженные автомобили, остановленные в пути поезда, сорванные объявления и рекламные щиты, демонстрации с камнями и мирные сидячие забастовки — все это свидетельства и различные проявления активности индийской молодежи, проявления неудовлетворенности, разочарования, протеста.
Старшее поколение обеспокоено, растеряно, возмущено, напугано. Оно ищет пути к примирению с молодежью или усмирения ее, пытается подобрать ключи к сердцам и умам «рассерженного» поколения. Социологи проводят опросы, журналисты обсуждают эту проблему на страницах журналов и газет, министерство образования проводит конференции вице-канцлеров (проректоров) и студенческих лидеров, чтобы выявить причины массового недовольства и «недисциплинированности» юношества.
В Индии мне не раз приходилось слышать одно сравнение— нынешнее состояние молодежи уподобляли головной боли: и то и другое служит симптомом целого комплекса заболеваний организма, в первом случае общественного, во втором — человеческого. Действительно, «бунт» молодежи нельзя свести к одной или двум причинам. Сложность данного явления заключается в том, что к традиционному конфликту отцов и детей присовокупляется всеобщее недовольство молодых в буржуазном мире послевоенного времени, усугубляемое в свою очередь специфическими противоречиями и проблемами индийского общества.
Чаще всего протест молодежи здесь направлен против системы образования, т. е. против той системы, с которой она сталкивается непосредственно. Я сама видела, как и Варанаси студенты осадили резиденцию вице-канцлера Бенаресского индусского университета, бросали в здание камни, часами скандировали лозунги, выкрикивали свои требования в громкоговорители. В Дели знакомые профессора то и дело оказывались на «каникулах»: студенты бойкотировали лекции или экзамены.
По данным социологического опроса учащихся Бомбейского университета, 80 % их выражают неудовлетворенность квалификацией преподавателей, 50 % — учебным курсом в целом, 64 % — условиями, в которых проходят занятия{68}. Студенты требуют уменьшения платы за обучение, увеличения числа стипендий, отмены существующей практики приема в вузы и т. п.
Нередко их волнения вызываются стремлением принимать участие в руководстве университетской жизнью. Программа-минимум студентов сводится к требованию реализовать рекомендации Комиссии по образованию 1964–1966 годов, предусматривающие представительство учащихся в академических советах и университетских общественных судах. Программа-максимум намечает создание «студенческого правительства» с широкими полномочиями, дающими право решать совместно с администрацией и профессорско-преподавательским составом вопросы, которые касаются учебного процесса, системы экзаменов, дисциплины, функционирования столовых, библиотек и т. п. В некоторых высших учебных заведениях, правда, имеются студенческие советы, но деятельность их обычно ограничена в основном организацией культурных и спортивных мероприятий. Показательно в этом смысле выступление президента студенческого совета Делийского университета, который заявил? «Мы протестуем против того, чтобы к нам относились, как к безответственным, ни к чему не годным людям. Нам надоели постоянные дискуссии старших. Положение в учебных заведениях неблагополучно. Улучшить его» можно только с помощью студентов»{69}.
Изменение существующей системы образования не является для молодежи самоцелью. Ее волнует главным образом будущее{70}. По официальным материалам, число» безработных с высшим образованием достигает 1,6 миллиона, а в ближайшие семь лет вырастет до 6 миллионов{71}. В Бомбее и Тривандруме я была свидетельницей сидячей забастовки, которую организовали инженеры, не нашедшие применения своим знаниям. Естественно, что молодой человек еще на студенческой скамье хочет быть уверен, что ему будет обеспечена работа.
В 1967 году на очередном ежегодном собрании университета в Дели речь вице-канцлера неоднократно прерывалась возгласами: «Нам нужна работа, а не дипломы!»
Постепенно молодежь начинает осознавать, что не только (и не столько) система просвещения обусловливает рост безработицы. На конференции представителей 70 университетов Индии, проведенной совместно с министерством образования и Университетской комиссией, большинство молодежных лидеров высказались за необходимость радикальных сдвигов в социально-экономической сфере, они призывали к ограничению доступа иностранного капитала, развитию государственного сектора, к установлению правительственного контроля над торговлей и т. п.
Молодое поколение в Индии, как и во всякой другой стране, чутко реагирует на любые колебания политической атмосферы. Данные упоминавшегося уже социологического обследования свидетельствуют, что 63 % студентов стремятся быть постоянно в курсе политических событий, 48 % —хотят участвовать в политической жизни страны{72}. Каждый, кому довелось побывать в Индии в последние несколько лет, мог наблюдать чрезвычайно возросшую активность молодежи. Порой эта активность подогревается и используется различными партиями, интересы которых далеко не всегда соответствуют интересам нации в целом. Нередко юноши и девушки оказываются вовлеченными в религиозно-общинные конфликты или в столкновения, порождаемые языковыми, межрегиональными и иными противоречиями.
Быть или не быть английскому языку? В 1965 году истекал срок, предусмотренный Конституцией Индии (ст. 343) для постепенного перехода от английского языка к хинди как к языку общегосударственному. Осенью 1967 года, с опозданием на два года, вопрос о государственном языке и принятии соответствующего законодательного акта был поставлен на обсуждение парламента. Одновременно некоторые политические партии развернули широкую пропагандистскую деятельность. В Варанаси, куда я приехала в декабре того же года для участия в очередной сессии Индийского философского конгресса, мне бросилось в глаза почти абсолютное отсутствие вывесок, надписей, объявлений на английском языке. Оставшиеся были тщательно замазаны краской или перечеркнуты углем.
В Дели в течение некоторого времени было опасно пользоваться автомобилями и мотоциклами с английскими номерами. «Сторонники» хинди, в основном джансангховцы, переворачивали и даже сжигали их.
Между тем жители Юга, например штата Мадрас, останавливали железнодорожные составы, идущие с Севера, в знак протеста против хинди.
Решение языкового вопроса — одна из сложнейших проблем. Иностранцу трудно разобраться в этом по существу политическом споре. Те, кто отстаивает хинди, обосновывают это желанием освободиться об идеологической зависимости, неизбежной при сохранении английского в качестве языка государственной переписки, административной службы и, главное, школы. По их мнению, в нынешней ситуации без знания его невозможно продвижение по служебной лестнице. Интеллигенция, прежде всего научно-техническая часть, пользуется информацией из источников на английском языке,