Оценив шансы, духовник признал поражение и руки вперед протянул, на них тут же защелкнулись наручники, а Панюшкин вдруг завыл утробным голосом:
– Сестры мои, приму вину на себя, всю вину, что створили тайно, явно, вольно или невольно! Всю кару Величайшего приму, за вас пострадаю! Спасайте души девственниц наших, не дайте погибнуть духу их невинному, да присоединен он будет к дыханию Величайшего!
– Так, граммофон убавь, – велел Нарышкин, чуть поморщившись. – Свою вину ты на всех не раскидывай, ты еще за первое убийство не отсидел. Давай-ка быстренько – где у тебя тут что. Раньше покажешь – раньше в тюрьму поедешь.
– Ищи, – коротко бросил духовник и больше не произнес ни слова.
Полицейские занялись обыском, всех послушниц, матушек и обнаруженных в отдельном помещении девочек-подростков усадили в самой большой комнате, которую все называли трапезной, под охраной нескольких бойцов. Женщин пересчитали, записали имена и фамилии. Документов ни у кого не было, но Тина подозревала, что все это хранится у духовника в сейфе.
Так и оказалось – сейф нашелся быстро, его особо никто и не маскировал, просто прикрыли аляповатой картинкой.
– Код скажешь или ломать? – спросил Нарышкин у сидевшего тут же духовника, но тот молчал, и тогда сейф незатейливо вскрыли монтировкой.
Внутри оказалась целая стопка паспортов, но даже на глаз Тина видела, что их намного больше, чем имевшихся жительниц монастыря. Она вызвалась разобрать документы, села и начала просматривать каждый. К ее удивлению, несколько паспортов оказались мужскими, она отложила их в сторону и взяла последний паспорт, оказавшийся просто обложкой, в которую были вложены несколько потертых справок.
Развернув первую, Тина увидела справку об освобождении. Она поманила рукой Кущина, вместе с Нарышкиным просматривавшего какие-то бумаги, вынутые из сейфа:
– Глянь. И тут таких штук пятнадцать, – она вытряхнула на стол из обложки оставшиеся справки. – Сейчас по датам гляну.
– А рабы небожьи где? – спросил Вовчик, обращаясь к духовнику. – Язык проглотил, несвятой отец? Где, спрашиваю, владельцы справок? Не стремно таких, как сам был, эксплуатировать?
– Вова, оставь, – отмахнулся Нарышкин. – Пусть молчит. Я, похоже, карту нашел, сейчас на прииск рванем.
– Какой прииск тебе? – буркнул духовник, и Нарышкин, сунув руку поглубже, вынул увесистый слиток:
– Такой, где вот это намывают.
В глазах духовника плеснулась злоба, он заскрипел зубами, но ничего больше не произнес.
– С нами поедешь или тут останешься? – спросил Нарышкин у Вовчика.
– Да и вы бы остались, – подал голос второй следователь. – А я с группой на прииск.
– Тоже верно, – согласился Нарышкин. – Мы тут закончим, пойдем в дальний скит, да, духовник Василий? А ты, Семыкин, бери группу, бери парней, нам тут оставь человека три, и дуйте. Всех, кого найдете, задержать и сюда, тут будем разбираться.
Он вернулся за стол и снова взял бумаги. До поздней ночи они просидели втроем, разбираясь с мудреными записями и составляя опись всего, что нашли в сейфе.
Вечером подошел катер, на нем прибыли еще полицейские, они забрали и увезли в город духовника и привезенного с прииска управляющего, тоже числившегося в федеральном розыске по делу об убийстве. С ними же отправили мать Софию и еще пару матушек, упоминавшихся в рассказе Лизы. Остальным разрешили идти спать, но кельи заперли снаружи.
– Бес их знает, что там в головах, – объяснил Нарышкин.
Нормально выспаться тоже не получилось – всю ночь запертые в кельях послушницы пели какие-то протяжные заунывные песни без смысла, в которых то и дело повторялось слово «Величайший». К утру Тина совершенно измучилась, тихо оделась и вышла на крыльцо, поздоровалась с сидевшим там бойцом, дежурившим ночью.
– Вы бы далеко не отходили, – посоветовал он, заметив, что Тина сходит с крыльца и направляется за здание монастыря.
– Здесь же забор, а территорию вчера всю прочесали – кого бояться?
Она вышла на большую светлую поляну, где была устроена детская площадка, и поняла, что имела в виду Лиза, когда рассказывала. Почему захотела остаться здесь. В утренних лучах неяркого осеннего солнца эта поляна казалась чем-то сказочным, залитым золотым светом, и от этого на душе становилось спокойно и хорошо.
Тина села на качели, оттолкнулась ногами от земли и взлетела, чувствуя невероятную свободу. Здесь как будто даже воздух был другим…
– Не спится?
От неожиданности она едва не упала с качели, но это был Сергей. Судя по глазам, тоже провел бессонную ночь и выглядел еще более измученным, чем до этого.
– Не спится, – кивнула Тина. – Не волнуйтесь, Сергей, то, что Мирославы нет среди послушниц, ничего еще не значит. Она может быть в дальнем ските, мы туда сегодня собираемся.
– Я с вами.
– Нет, – решительно отказалась она. – Вы очень устали, все время нервничаете и не спите вторую ночь, поэтому останетесь в деревне. Не думаю, что послушницы согласятся оставить вас в монастыре.
– Но…
– Сергей, я не предлагаю вам спорить со мной, я предлагаю принять мои условия, – мягко перебила Тина. – Так будет лучше.
– А если ее нет и там? – угрюмо спросил Ифантьев, глядя под ноги.
– Вот тогда и будем думать. А пока по умолчанию примем, что Мирослава в ските.
К десяти часам в монастырь прибыла еще одна бригада следователей, Нарышкин вкратце обрисовал им ситуацию и, передав свои записи, собрался идти в скит вместе с Кущиным. Тину они собирались оставить здесь, а лучше – отправить в деревню вместе с Ифантьевым, но она уперлась:
– Совсем с ума сошли? Это мое дело – и я же в деревню вали? Ну, сейчас!
И Вовчик развел руками:
– Тут не поспоришь.
И вот тут встал вопрос о том, как именно добираться, а главное – куда. Никто из опрошенных послушниц не знал места расположения скита или просто не хотел говорить. Но тут Добрыня вспомнил о проводнике Григории и его брате Семене, с которым они пока знакомы не были. Быстро выспросив у самой пожилой послушницы, как ему дозваться проводника, он побежал в отдельную комнату, где у духовника хранилась ракетница и целый арсенал зарядов к ней.
– Видали? – демонстрируя добычу Тине и Нарышкину, спросил он. – Сейчас на косогор поднимусь, бахну – и будет лодка.
– Умно придумано, – оценил Макар. – Без приглашения, значит, и проводники сюда не ездят.
– Да. Один выстрел – один проводник, два – значит, оба. Сейчас проверим.
– А если они не поедут? – вдруг спросила Тина. – Ну, они же знают, что духовник арестован, – зачем им ехать?
– Сейчас посмотрим, – процедил Вовчик, которому эта мысль тоже пришла в голову.
Он вышел за территорию монастыря, сделал два выстрела из ракетницы и бросил взгляд на часы, засекая время, потому что хорошо помнил, сколько они плыли сюда. Ну, пусть минут тридцать уйдет на то, чтобы спустить лодку и установить мотор.
Ждать оказалось тягостно. Они с Тиной сидели на крошечной пристани, смотрели на воду и молчали. Вовчик притянул ее к себе, обнял за плечи, услышал, как Тина вздохнула.
– За прииском в тайге, в километре примерно, нашли ров, а в нем кости, – сказал Добрыня, прислушиваясь, не раздается ли с реки звук моторов.
– Все, как мы и думали, – откликнулась Тина. – Только знаешь… никого не накажут. Этот Панюшкин не сдаст тех, кто его крышевал. Ты же видел, кремень, умолк – и все. И он так и будет молчать, на себя возьмет. А стоят над ним совсем не простые люди, и нам к ним не подобраться, и Нарышкину тоже не позволят. Вот что противно. И получается, что они опять выйдут сухими и чистыми – девчонок насиловали за деньги, золото незаконно добывали, а не посадят их.
– Ты просто устала, Тинка, – чмокнув ее в висок, сказал Добрыня. – Ничего, сейчас девочку найдем – и в отпуск. Куда хочешь?
– Никуда не хочу. Надо со Снежанкой решить.
– А что решать? Она толковая девка, просто импульсивная, научится.
– Чему она научится? – Тина подобрала валявшийся рядом небольшой камешек и бросила в реку. – Она же не слышит ничего, у нее свое мнение – а у других неправильное.
– Зря ты. Ее надо просто прижать посильнее в плане дисциплины, и все. Главное, у нее желание есть – ты ведь видела, как она в бабку Сомову вцепилась? Аж на самокате за такси рванула, я бы не допер, честное слово.
– Вот и плохо, что она бросается очертя голову, а только потом думает.
– Ты несправедлива. Бабку-то она выпасла в конечном итоге.
– Это бы и без нее вскрылось. Квартира эта в элитке, кстати, у нее по дарственной в собственности. И я вчера видела фамилию дарителя в паспортах, что в сейфе духовника нашли. Понимаешь? Они легализуют свои деньги через подставных лиц, а лиц этих потом никто больше не видит – один с заточкой где-то лег, другой на прииске сгинул. Думаю, если поискать, там еще что всплывет… Одного не понимаю: ну дочь-то с внучкой она за что? – Тина подняла голову и посмотрела в лицо мужа.
– Да чтоб не мешали. Лариса, я так понял, не семи пядей во лбу и до этого была, а уж после того, как мать ей начала мозги пудрить, – вообще от реальности оторвалась. Только представь – таскать в дом бомжей с улицы, а мужа собственного на порог не пустить… Девочку жалко, она это не выбирала.
– Лишь бы живой найти. Меня третий день какое-то мерзкое ощущение не покидает, – призналась Тина.
– Найдем, лишь бы проводники эти приехали… а то мы тайгу здешнюю будем прочесывать лет пять.
Тина помолчала, тоже прислушиваясь к происходящему на реке, но там было по-прежнему тихо.
– Если рассуждать логически, то какая-то дорога быть должна, – сказала она, пытаясь отвлечься от невеселых мыслей. – Ну ведь не катапультируются в этот скит прямо из монастыря? Значит, дорога есть. Опять же – продукты туда как-то доставляют? Обратно девушек приводят – тех, кто наказание отбыл?
– Если ты не индеец, то не найдешь без помощников.
– Ты отлично знаешь, что я леса боюсь как огня, потому что там совсем не ориентируюсь, – вздохнула Тина, подобрав прутик и рисуя им на выбитой земле домик с крышей и двумя окошками. – Давай подумаем, что делать, если проводники не приедут. – И тут оба услышали шум моторов.