– Тебе еще сорока нет – что значит «если умру?» – похолодела Инара, уже не представлявшая, как сможет жить без него.
– Не перебивай. Так вот. Если меня не станет, постарайся придумать, как эту жилу не потерять. Найдешь в городе N у старой церкви возчика, он тебя до деревни доставит. К старику Григорию поедешь, скажешь – Король послал, отдашь вещицу одну, – он показал висевший на шее старенький крестик с одной поперечиной. – Крест не православный, Григорий его вмиг узнает, это он мне его в лагере на шею повесил, вместе мы дельце это обдумывали. В общем, если что – он тебе поможет. Только помни одно, Инка. Золото с ума сводит в два счета, становится тебе и папой, и мамой, и детьми. Надо аккуратно.
Больше к этому разговору не возвращались, карта исчезла, а деньги по-прежнему водились. Вскоре Василий заболел, слег, а Инара поняла, что беременна.
Дочь родилась через полгода после смерти Василия, зарегистрироваться они не успели, да он не особенно и стремился, хоть на словах пообещал. Инара не очень переживала по поводу рождения ребенка без отца, родных у нее не было, стыдить особо некому, а рты соседкам она заткнула бы и сама. Записав дочь в свидетельстве Васильевной, она потом объясняла, что это в память о собственном отце, но дать фамилию «Королева» не осмелилась – помнила, что Василий предупреждал о разных людях, которые хотят свести с ним счеты, а через семью это сделать намного проще.
Лариса росла, карта с обозначенным на ней местом найденной золотой жилы лежала в тайнике за картиной, а Инара все никак не могла придумать, как ею воспользоваться. Там же, в тайнике, по-прежнему стоял металлический бокс, содержимое которого после смерти Василия Инара проверила – там осталось еще несколько самородков и небольших, отлитых кустарно слитков золота. Все это очень помогло ей выжить в девяностых.
Дмитрий Панюшкин встретился ей в ресторане – сорил деньгами, «новый русский» в малиновом пиджаке. Инаре в то время уже шел сорок второй год, подрастала Лариса, Дмитрий был моложе на шесть лет, но это не стало препятствием. Он был «приходящим», кроме Инары, имел еще несколько любовниц, но она не обращала внимания. Держала его «для здоровья» и ничего серьезного не хотела – глуповатый, внушаемый, самовлюбленный, лишенный той харизмы, что была у Василия. Любил деньги, но счета им не знал, потому доверить ему тайну, мучившую ее со дня смерти Василия, Инара не могла. Но зато она придумала, как сможет использовать его слабости и к девкам, и к деньгам в свою пользу.
А потом его посадили. Это было как гром среди ясного неба – именно так Инара ощутила новость о задержании любовника и предъявленных ему обвинениях. Лариса к этому времени уже была замужем за простоватым, хоть и работящим Сергеем Ифантьевым, зять Инаре не нравился, но она молчала, радуясь, что дочь не мешает осуществлению ее плана. А план уже был, Инара придумала, как использовать заброшенный монастырь, как находить рабочих, которым можно платить совсем минимально. Она пару раз съездила к старику Григорию, который был уже совсем дряхлым, но его заменяли сыновья. И тут – такой удар…
Дмитрию дали двенадцать лет, и Инара поняла, что на этом можно поставить крест. Однако, поразмыслив, она поняла, что и так Панюшкин может быть ей полезен. Она ездила к нему на долгосрочные свидания и там потихоньку прощупывала почву. Уже в то время у нее была готова почти вся концепция прикрытия – монастырь, новая вера, в которую можно обращать глупых, запутавшихся, просто несчастных людей, которые будут нести свои деньги, которые Инара будет вкладывать в разработку золотоносной жилы – аккуратно, так, как учил ее Василий. Главное – не светить свое благосостояние даже во времена, когда это перестало быть противозаконным. Дмитрия она планировала использовать как лицо, как вывеску – он был недурен собой, имел хороший голос, нравился женщинам, а Инара отлично понимала, что именно женщины легче всего попадаются в ловушки разных сект, у них больше предпосылок для этого – то пьющие мужья, то деспотичные матери, то дети, попавшие в лапы наркодилеров. В общем, ставку в своих планах Инара делала именно на это. И все чуть не свел на нет злосчастный Панюшкин, угодив в места заключения.
А еще хуже стало, когда однажды ночью он возник на пороге ее квартиры – грязный, оборванный, обросший щетиной, простуженный так, что едва мог говорить. Да еще и не один – с ним вместе пришел такой же оборванец, только под два метра ростом. Инара в буквальном смысле осела на пол – поняла, что они совершили побег, усугубив тем самым свое и так не блестящее положение. Сидеть Дмитрию оставалось еще семь лет.
– Это Антоха, – вталкивая приятеля в квартиру, пробурчал он. – Мы у тебя пока осядем, а завтра он уйдет.
Инара от шока даже не смогла возразить, и Антоха Мадьярский остался на диване в большой комнате.
– Идиот… – стонала она, держась за голову, пока Дмитрий, налив полную ванну воды, отмокал и отогревался. – Ты не понимаешь, что тебя будут искать? Тебя в розыск объявят, придурок, и ко мне придут в первую очередь!
– Ты хитрая, ты откупишься, – бормотал Панюшкин, ныряя в горячую воду с головой.
– Ловок ты мои деньги считать! Хоть рубль-то вложил?
– Ой, брось, Инарка… отлежусь, буду думать, где документы нам с Антохой достать. Ты же поможешь?
Инара со злостью захлопнула дверь ванной, упала на кровать в спальне. Мало того что приперся сам, так еще притащил какого-то жлоба, и ей теперь нужно будет думать, как помочь им обоим. Хотя…
Вспомнив внушительные габариты Антохи, Инара мгновенно прикинула, что может использовать и его, в благодарность, так сказать, за помощь.
Документы сделать она им помогла, обрезав фамилию Мадьярова до короткого, похожего больше на прозвище «Мадьяр». Он до отсидки был женат, жена работала учителем в одной из школ подмосковного городка, и Инара, используя связи все той же Диночки, перетащила ее в Москву. Антон стал кем-то вроде телохранителя, помогал убеждать сопротивляющихся, а со временем, когда Инара на подставное лицо купила заброшенное здание ночного клуба и переоборудовала его в «досуговый центр», чтобы иметь место для легальных сходок и вербовок новых последователей, Антон стал там директором. Прихожане же звали его «апостолом» и боялись не хуже, чем духовника, которого никогда не видели.
С Дмитрием пришлось повозиться – он категорически не собирался следовать приказам сожительницы и уезжать из Москвы, а ей позарез нужно было убрать его с глаз подальше – могли увидеть дочь и зять, например, а им она сказала, что он ее бросил и уехал в неизвестном направлении, да мало ли кто мог его узнать и донести в полицию. А то, что Дмитрий объявлен в федеральный розыск, Инара отлично знала через любовника Диночки, сотрудника аппарата МВД. Небольшой слиток золота убедил его не поднимать шума, и эта непредвиденная трата тоже злила Инару.
Помог случай. Дмитрий, как обычно, торчал в ресторане, и там его узнал бывший одноклассник. Такое иногда случается – в огромном городе, где ты не родился и не рос, к тебе вдруг подходит человек, знающий тебя с самого детства. Вот и с Дмитрием произошло такое. Мало этого, оказалось, что одноклассник прекрасно осведомлен о произошедшем с ним и умеет хорошо считать, а потому поинтересовался, как Дмитрию удалось с такой статьей выйти условно-досрочно.
Панюшкин приехал к Инаре весь белый, с трясущимися губами, готовый ползать в ногах – настолько не хотел снова за решетку. И вот тогда она выдвинула ему условие – уезжаешь в монастырь, становишься духовником Василием, о котором мои вербовщики талдычат всем приходящим на собрания. Или так – или убирайся на все четыре стороны, садись снова в тюрьму, делай что хочешь, но на помощь больше не рассчитывай.
И у Панюшкина не осталось выбора. Он принял имя единственного мужчины, которого Инара любила по-настоящему, а также специально отлитый из золота крест – такой, как носил Василий и который Инара отдала старику Кривошеину в первый приезд к нему.
За восемнадцать лет при помощи денег Инары и пожертвований прихожан «церкви» монастырь привели в отличное состояние, Дмитрий вошел во вкус и начал принимать там богатых гостей, заучивая присылаемые ему Инарой «проповеди» и проводя сеансы «покаяний». Идею с девственницами тоже подал он, и Инара, знавшая о его патологической любви к женщинам, махнула рукой – никаких чувств к нему она не испытывала, это был уже просто бизнес, и если к нему можно добавить еще одно направление, так чего бы и нет? Так появилась девушка Анна и ее дневник, который Инара собственноручно переписала несколько раз от руки, чтобы придать ему вид настоящего и заставить тех, кому он попадал в руки, чувствовать что-то общее с этой несуществующей девушкой.
Когда нелюбимый зять попал в аварию и сел, Лариса начала приходить к матери и просить о помощи. Гордый Сергей никогда не пользовался ни связями, ни деньгами тещи, не знал о наличии у нее второй, роскошной квартиры, а дочь, не унаследовавшая, к большому сожалению матери, ни родительского ума, ни хватки, теперь пыталась посягнуть на настоящего бога Инары – на ее деньги и золото. И этого терпеть она уже не могла.
Она не испытывала жалости или стыда, когда сама вела Ларису на первое собрание секты, когда видела, во что превращается ее и так не слишком волевая и умная дочь. Чтобы не выдать собственного положения в иерархии, Инара прикидывалась простой последовательницей, а к Ларисе приводила Мадьяра, который был апостолом – присматривал за паствой, так сказать. От одного вида огромного Антона Лариса теряла последние остатки разума, потому, когда Инара решила отвезти в монастырь внучку Мирославу, она не колебалась ни секунды, а сделала все так, как сказала мать.
Инара не подумала, что Дмитрий осмелится посягнуть на ее внучку и попытается сделать ее девственницей «на продажу». Она хотела просто увезти Мирославу из Москвы, чтобы не мешала и не претендовала на наследство. Она бы так и жила в монастыре, но в роли послушницы. Не рассчитала Инара и того, что девочка окажется с характером и сбежит, не побоявшись зимы, волков, тайги и совершенно незнакомой местности.