– «Дорогу бойца» я придумал уже в край замотанный и выдохшийся, – рассказывает Вит. – У меня тогда реально башка взрывалась. В десятом году вышел альбом TRACKTOR BOWLING, потом были синглы LOUNA, альбом «Сделай громче!», «Время Х» и вот еще один. Я так много текстов никогда не писал, и не был готов к такому интенсивному сочинительству. При этом стояли четкие дедлайны по этой пластинке, потому что осенью мы уезжали в Америку. Я понимал, что по музыке там просится какой-то мотивационный текст, но придумать ничего не мог. Буквально исписался. Я тогда ходил в бассейн, плавал и постоянно придумывал интересные сочетания. У меня родилась фраза «Дорога бойца». Сначала переживал, что слово «боец» будет восприниматься как боксер, боец MMA или типа того, но вроде все правильно поняли. Вообще эта тема из «Дороги бойца» мне близка, она идет из меня, потому что я сам такой. Все врачи говорят, что мне нельзя рубиться, но я все равно «без тени сомнений» выхожу и выкладываюсь на пределе. И это не потому, что так надо и мы делаем шоу, а потому, что мой хардкор – он такой. В TRACKTOR BOWLING я его чувствовал, но не мог двигаться из-за ограничений в исполнительском мастерстве, в «Луне» я уже окреп как музыкант и стал давать волю эмоциям на сцене. А они у меня именно такие. Для меня моя гитара – это оружие, сцена – трибуна, а концерт – это удар.
– Я дико рубился по восьмидесятым, и одной из моих любимых групп всегда была Guns N’ Roses, – Сергей устал стоять и присаживается на угол лавки. Гримерка настолько тесная, что в ней невозможно сесть так, чтобы не давить на соседа.
– Это к тому, что заходной рифф из «Дороги бойца» очень близок к «Paradise City» группы Guns N’ Roses, – перебивает его Рубен.
– Смотри, договоришься, не будем больше эту песню играть, – смеется Леня. – Просто Витя дико ненавидит Guns N’ Roses, AC/DC и прочие восьмидесятые. Называет это былиной.
– Так вот, у меня родился рифф под влиянием «Paradise City», – продолжает Сергей. – А также у меня уже был быстрый кусок, я его подставил, и получилась куплетная часть. Нарисовал барабаны и принес уже песню в полуфабрикатном состоянии. Оставалось только это пожарить, посолить и поперчить. Там, конечно, кое-что поменяли, но так получилась «Дорога бойца».
Вит никогда не показывал новый текст остальным участникам группы до того, как Лу не споет его и не запишет демку. Все-таки текст песни – это не стихи, на бумаге они могут выглядеть странно и совершенно не читаться. При создании текста он всегда советовался с вокалисткой, насколько удобно ей будет это петь, и в некоторых случаях что-то менял.
– Я не поэт, я пишу тексты, – рассказывает Вит. – Но у меня есть какой-то эстетический вкус, и я стараюсь держать определенную планку, которую сам для себя задал. Судя по отзывам, получается не очень плохо. Не отлично, конечно, но достойно. Чтобы раскрепоститься и писать оторванно, выйти за границы себя, я применяю какие-нибудь стимуляторы, в основном – алкоголь. И самое сложное для меня – это начать. Найти тему, ассоциации. Часто я отталкиваюсь от вокальной рыбы. Луся там пропевает что-то абстрактное на английском. Но с английским всегда сложно, особенно с односложными словами, которых там весьма много, ведь на русском их почти нет. Поэтому так часто в наших текстах используются глаголы в повелительном наклонении. И это неплохо, я считаю. Если посмотреть на западные рокерские, панк-рокерские или хардкорные тексты, то там очень часто все построено на повелительном наклонении: иди, бей, знай, встань, круши, ломай, пой. Это не значит, что я пытаюсь кого-то чему-то учить. Просто в этом есть традиционный рок-н-ролльный задор.
– Кстати, в свое время мы подняли моду на рок-н-ролл, – добавляет Лу. – Этого нельзя было не замечать. Рок-н-ролл как имидж стал на какое-то время прямо модным. Во всяком случае в неформальной среде. Мы его сделали таким, каким он должен быть. Драйвовым, злым.
Вит писал тексты по ночам, для него это самое продуктивное время. И каждый раз ему приходилось выпивать для раскрепощения сознания. Получалось так, что почти каждую ночь он более или менее жестко бухал в процессе работы. А с учетом того, что пьянство сопровождало и концерты, которых было очень много, то выходило, что Вит пил почти постоянно. Правда, запоев ему все же удавалось избегать. Ночная пьянка никогда не переходила в дневную.
– Песню «Маски» я писал, думая о группе «Слот», – продолжает басист. – «Буря» – это революционная идея, которую я метафорично связал с морем, вдохновляясь «Титаником» «Наутилуса Помпилиуса» и какими-то пиратскими историями. Но революционного запала у меня стало существенно меньше после того, как протест слился, и я понял, что наш народ не хочет перемен и, по сути, достоин своих правителей. Разочарование и упаднические мысли по этому поводу отражены в текстах песен «Чужой среди своих» и «Сонное царство». Но, несмотря ни на что, у нас с Лу в душе сохраняется надежда, что что-то все-таки произойдет, и поэтому мы до сих пор с решительным настроем исполняем на концертах песни, которые побуждают людей мыслить. Надеемся заронить зерно критического взгляда на вещи, которые происходят в нашей стране. На наши концерты приходят все новые и новые люди, и я верю, что большинство из них разделяет наши взгляды и находится в меньшинстве при голосованиях на выборах. И песня «Действуй» на этом альбоме подтверждает мысль, что огонь внутри нас не потух. Мы верим, что лучшее время придет. А текст для трека «Мои друзья» я написал под впечатлением от общения с Андреем Бока. В то время был пик нашей симпатии к нему, и все эти фразочки типа «это мой причал, здесь мои друзья», как и клуб «16 Тонн», «где друзья и веселье ждут всегда», пришли в нашу жизнь вместе с ним. В то время мы после каждого тура, каждого московского концерта и между ними плотно тусили и пили до утра в его любимых «Тоннах». Кстати, изначально главной фразой песни и ее названием должен был стать излюбленный боковский мем «Это ад руля!», но чуваки меня убедили, что никто, кроме нас, не поймет и не оценит эту фразу, поэтому мне пришлось заменить ее на нейтральную строчку «Это жизнь моя» и изменить название.
– Прежде, чем отправиться в студию, мы всегда пишем демки новых песен, – рассказывает Сергей. – И происходит это так. Сначала музыку записываем на телефон на видео. Направляем камеру на Леню и пишем все по воздуху. Потом я прихожу домой, создаю проект в Cubase, забиваю барабаны в Аddictive drums и пишу гитару. Отправляю Рубену, потом Виталику, который записывает бас. Дальше Луся придумывает вокальную рыбу, Витя сочиняет текст, и Лу уже записывает вокал. Я это все свожу, делаю препродакшн и появляется демозапись, на которую мы ориентируемся при работе в студии.
В начале августа Трэвис стал требовать у чуваков документы для оформления американской визы. Тогда стало понятно, что мифический американский тур имеет вполне себе внятные очертания. Уже были назначены даты собеседований в посольстве, и вообще все выглядело очень серьезно. Участники группы засуетились и стали срочно планировать разные варианты развития событий. Надо было разобраться с будущим альбомом, да и вообще отсутствие дома в течение полутора месяцев – это не шутки. Есть же и личная жизнь, которую тоже надо было организовать на время такого большого тура. Для Рубена это было особенно актуально. Пятнадцатого августа у него родился сын Андрей.
– Меня первым вызвали на собеседование в консульский отдел, – рассказывает Рубен. – Я пошел… И меня развернули. Трэвис оформлял нам бизнес-визы, а там сотрудница сказала, что поскольку мы музыканты, то нам нужны перформер-визы. Я вышел из посольства и сразу позвонил Трэвису, он, конечно, очень расстроился. Следом я набрал жене, сказал, что скорее всего мы не успеем оформить документы к назначенному времени и никуда не поедем. Меня очень сильно напрягало, что я оставляю их одних так надолго в самое сложное время. В этом смысле я, конечно, порадовался.
Ситуация действительно была похожа на бутерброд с говном без хлеба. Огромная работа, которую проделал Трэвис Лик в течение года, уверенно шла по женской линии. Остальным участникам группы не было даже смысла идти в посольство. По всем показателям это был провал. Сроки были просраны, и времени заново подать документы на визу Р1 уже не оставалось. Но здесь Трэвис в очередной раз показал, что когда он мотивирован, то может совершать серьезные прорывы. Он написал в Твиттере не кому иному, как Майклу Макфолу, послу США в Российской Федерации. Рассказал ему о проблеме и задвинул телегу о том, насколько важно налаживать культурный обмен в условиях охлаждения отношений между нашими странами. Макфол тогда в России был фигурой неоднозначной. Российские официальные СМИ часто критиковали его за то, что он якобы поддерживал наших оппозиционеров и вообще приехал в Россию, чтобы устраивать тут «оранжевую революцию» и всячески раскачивать лодку. Как ни странно, посол не слил запрос Трэвиса. Наоборот, он всячески содействовал решению проблемы. Макфол перевел ситуацию в ручной режим, помог музыкантам группы LOUNA быстро переоформить документы и пройти собеседование, минуя общую очередь. Артистов заверили, что визы будут готовы вовремя.
На вторую половину сентября у группы были запланирован небольшой тур по Украине и Беларуси. Никто тогда не задумывался об эпохальности этих выступлений. Это был последний раз, когда они приезжали в украинские города, не думая о геополитике и каких-то напрягах между нашими странами. И какие вообще могли быть напряги между Россией и Украиной? Об украинских концертах думали только в том смысле, что это встреча со старыми друзьями. Там всегда была огненная публика и жирнейший прием.
– В Луганске мы жили с Кронфельдом в одном номере, – Леня ехидно улыбается. – И он привел к нам в номер двух девушек. А я до этого с ними спал на «Соседнем мире». С двумя сразу. Макс это знал и притащил их в надежде, что ему тоже перепадет. Он окучивал их всю ночь, ставил им какие-то клипы, развлекал по-разному, но ничего так и не случилось. Потом утром, когда мы собирались на завтрак, он подошел ко мне и сказал: «Лень, ты можешь сказать всем, что у меня с ними было?» Я такой: «Конечно, Макс, не вопрос». Мне не жалко, сказал.