– Трэвис решил проблему кардинально, не стал церемониться как мы, – рассказывает Вит. – Утром он заехал в оружейный магазин и купил два электрошокера, себе и Бока, чтобы усмирять Понкратьева. Сережа моментально приуныл, и потом всю дорогу грустно смотрел в окно. А мы наоборот дико ржали и изучали садистскую инструкцию. Там было сказано, что эффективнее всего бить человек в пах, подмышку и в шею. Ни разу мы так и не решились их использовать. Трэвис обещал нам дать один шокер для российских туров, но мне кажется, что у нас это не особо законно. Да и вообще стремно. Отъедет еще по пьяни.
– Я чувствовал себя настолько плохо, что было просто насрать, – продолжает Сергей. – Я расстроился только от того, что он купил это на мои деньги. Оштрафовал меня. Ну, я и сказал Трэвису, что если он хоть раз применит шокер, то я его потом загашу во сне. Да он бы и не стал. Это была просто акция устрашения.
До конца гастролей оставалось еще девять городов, но москвичей не покидало ощущение, что это уже закат тура, осень жизни, добавленный тайм, который пролетит незаметно. Они уже пообвыклись в Америке, перестали всему удивляться и просто играли концерт за концертом.
– Один раз мы не успели купить алкоголь перед выступлением и после чека сделали вылазку в город, – вспоминает Вит. – Пришли в ликер стор, стали выбирать. Jim Beam надоел, Jack Daniel’s тоже… И тут Бока показывает на «Джек» с белой этикеткой – Christmas Edition. Мы взбодрились, такого еще не пробовали. Возвращаемся в клуб и начинаем разливать. Бока выпивает и говорит: «Блин, да это же вода какая-то». Я пробую – точно. Потом повнимательнее почитали этикетку, а там всего двадцать градусов и подпись: DILUTED. Видимо, специальная разбавленная версия, чтобы можно было в течение вечера попивать вискарик и не убираться в кал, пока внуки еще подарки не получили. Допивать не стали.
После выступления в Миннеаполисе их ждал мертвый Детройт. Упадок в городе автомобилестроителей начался в семидесятых годах прошлого века и окончательно оформился в 2013 году, когда Детройт официально признали банкротом. Такое бывает не часто, чтобы миллионный город опускался на дно. В центре были заброшенные небоскребы с разбитыми стеклами, пустые улицы и тротуары с проросшей травой. Кризис 2008 года сильно ударил по автомобильной промышленности США и добил Детройт, где большая часть населения работала на заводах Ford, Chrysler и General Motors. В городе процветал криминал и всяческий нездоровый дестрой. Остатки приличных людей селились в пригороде.
– Мы жили в мотеле, где на ресепшене администратора была решетка и пуленепробиваемое стекло, – рассказывает Леня. – Прямо район номер девять. Нам сразу сказали, чтобы мы никуда не ходили гулять. Довольно стремная херня.
– Мы ехали мимо заколоченных домов, – продолжает Сергей Понкратьев. – Это даже не депрессивный район был, а просто разруха, запустение. Как в Чернобыле.
– После концерта в Детройте ко мне подошел чувак, – рассказывает Луся. – Вылитый вокалист Betraying the Martyrs, только лысый. Красивый, забитый донельзя и с большими тоннелями. Сказал, что он друг Тейлор Момсен и что после концерта планируется вечеринка. Звал нас с ними потусить. Я сказала, что мы бы с удовольствием, но наш тур-менеджер не одобрит, ему надо рулить сейчас. Так что с тусой не выйдет. Он тогда говорит: «А барабанщик тоже не сможет остаться?» Ну, само собой, говорю, мы же вместе уезжаем. Он такой загрустил и говорит: «That’s too bad. He is so gorgeous». Типа жаль, он такой эффектный. Я-то думала, что он мной интересуется, а ему Леню подавай! Забегаю потом в гримерку, ржу и ору: «Леня, беги! Пидоры идут!»
– Я на том концерте познакомился с девчонкой, негритянкой, на которой недавно чуть не женился, – добавляет Леня. – Мы с ней несколько лет общались. Я как-то ей сказал, что хочу сделать второе гражданство, и она предложила жениться на ней. Мы даже планировали свадьбу в Лас-Вегасе, но в последний момент я соскочил. Понял, что для меня это нереально. Мне и в Москве-то сложно больше двух дней с одной женщиной проводить, а тут надо вести совместное хозяйство, чтобы комиссия поверила, что это не фейк. Она очень клевая чувиха, но даже фиктивный брак – это слишком серьезный шаг для меня.
Заезд в каждый город всегда начинался с ликер стора. Так было и в Чикаго. Трэвис остановился возле магазина, а Сергей, Вит и Бока отправились пополнять запасы спиртного.
– Мы идем, а навстречу нам два черных парня, – рассказывает Вит. – Один из них жестко задевает плечом Понкратьева и что-то буровит. Мы идем дальше, и я понимаю, что тут что-то не так. Атмосфера далека от привычной американской доброжелательности. Заходим в магазин, там на ящиках полусидя-полулежа развалился еще один сын Африки, за прилавком черный продавец, и все смотрят на нас очень сурово.
– Первое, на что я обратил внимание, – это алкоголь, который был не на полках как в супермаркете, а за стойкой с продавцом, – продолжает Бока. – И выбор очень плохой. Три-четыре вида бухла. Потом я увидел гору мороженой рыбы посреди магазина, прямо на полу. И все на нас смотрят. Не злобно, а с удивлением. Типа что это мы тут делаем?
– Тут я понимаю, что мы здесь единственные белые, – говорит Вит. – До меня дошло, что мы попали в гетто и надо отсюда валить. А Сережа – он блаженный, ничего не понимает, ходит своей пружинящей походкой рок-звезды, громко разговаривает по-русски. Я ему говорю: «Чувак, надо валить отсюда».
– Тут открывается дверь, забегает Трэвис и говорит: «Срочно валим отсюда, это черный квартал», – добавляет Андрей Бока. – Мы быстро прыгнули в вэн и поехали. Дальше я увидел картину как в «Не грози Южному централу…»: церковь, толстые мамаши, дети на растабайках. Все по классике.
– После Далласа я часто сидела в машине, пока ребята куда-нибудь ходили, – рассказывает Лу. – Стремалась, что нас снова вынесут. Сидела на заднем сидении, через тонировку меня не было видно. И я постоянно наблюдала укуренных темнокожих ребят, которые подходили и пытались рассмотреть, что у нас лежит в салоне. Я сразу звонила Трэвису: «Давай переставим тачку на стоянку, тут уже клиенты на нее кружатся». А он все время говорил, что у меня паранойя. Я надеялась, что ограбление в Далласе станет для него уроком, но он продолжал оставлять машину где попало. И когда он, наконец, убедился, что к нам постоянно пристреливались негры, то все-таки начал ставить вэн на охраняемые стоянки. Когда мы въехали в Чикаго, я сразу поняла, что не вижу ни одного белого лица. Он отправил ребят в ликер стор, а я ему сразу сказала, что мы в гетто. Тут одни ганста-нига, и они нам совсем не рады! Трэвис сидел, упирался, что лучше меня все знает, но потом все-таки сдался: «Да, наверное, ты права». И ломанулся за ними.
Район действительно оказался очень хмурым. Они ехали и наблюдали декорации к фильму «Прослушка» в реальности. На углах тусили дерзкие черные парни, все на сложных щщах, решали какие-то вопросы, продавали друг другу поваренную соль и всем своим видом показывали, что если ты «снежок», то из машины тебе выходить не стоит. А лучше вообще держаться от этого места подальше.
– Мы стояли на светофоре, и по улице шел негр, который пальцем расстреливал все машины по очереди, – продолжает басист. – С учетом общей гнетущей обстановки это выглядело довольно стремно.
В чикагский клуб они приехали раньше назначенного времени, и там как раз шел Saturday Brunch. Это субботний христианский обед, когда любой может прийти и, заплатив небольшую сумму на входе, хорошо поесть со шведского стола и послушать госпелы во славу Иисуса. Музыкантов тоже пустили вовнутрь и предложили присоединиться к трапезе. Те приободрились после посещения гетто и навалились на хавку. Участники групп LOUNA и Heaven’s Basement плотно ели, периодически выкрикивая с набитыми ртами: «Thank you, Jesus! Hallelujah! Jesus, yeah![13]», и прочим образом богохулили. Но прикол был даже не в том, что рокеры вкушали благословенную трапезу без должного пиетета к христианской вере. Клуб House of Blues, в котором проходила эта туса, был весь украшен изображениями на тему адского пекла. Но не в религиозном смысле, а в художественном. Позитивные черные братья и сестры пели хвалу Иисусу на фоне изображений Сатаны и его приспешников.
К концу тура чуваки из Heaven’s Basement пригласили москвичей потусить в свой автобус. Первую половину гастролей британцы проехали на микроавтобусе с прицепом, но после того, как они сбили оленя на подъезде к Сиэтлу, лейбл им выдал большой «трэвел трак» со спальными местами.
– Мы с Бока пошли к ним тусить, а наши чуваки уехали в мотель, – рассказывает Леня, показывая на Андрея. – Там был дикий залив щщей и Rage Against The Machine на полную. Все уже в кал, давай телок друг другу показывать. У них был гитарист Гловер, красавчик такой. Он сказал, что у него в туре с кем-то что-то было. Я ему: «Один раз? Все, иди отдыхай, лузер». Я ему показал свою папку в телефоне, где у меня собраны девочки по всем городам, где мы гастролировали. Они офигели: «Вотафак! Мы живем не в той стране! В России настоящий рок-н-ролл! Все, едем гастролировать в Россию!»
– А в Цинциннати к нам с Сережей подошел Бен, гитарист The Pretty Reckless, и сказал, что тут за углом есть магазин, который нам должен понравиться, – рассказывает Рубен. – Мы пошли, повернули на старую улочку с трехэтажными домами стык в стык и еле нашли, куда заходить. В совершенно неприметном доме, от которого ничего не ждешь, оказался огромный, трехэтажный магазин подержанных музыкальных инструментов. Чем выше поднимаешься, тем старее инструменты. То есть там буквально за четыреста долларов можно было купить Fender семидесятых годов. Да, его надо будет в порядок приводить, но он звучит! Просто удивительное место. К сожалению, деньги сильно поджимали, и мы ничего не купили.
– Я тогда очень хотел купить Gibson Flying V модели Carina, – говорит Сергей. – Это редкая гитара, которая выпускалась до определенного года. И она там стоила не четыреста долларов, как Fender. За самую убитую гитару цена начиналась от четырех тысяч баксов. Но для меня это были, конечно, неподъемные деньги.