– Когда мы начали делать акустическую программу, то стали перекладывать песни, анализировать их гармонический состав, – рассказывает Рубен, сидя на заднем сидении «Лэнд Крузера». Володя везет нас назад в гостиницу. – Я заметил, что большая часть треков у нас не требует низкого строя. Они нормально играются в «ми». И я предложил настроить акустические гитары в стандартном строе. Они просто лучше будут звучать. Понятно, что «1.9.8.4.» на акустике не сыграешь, да мы ее и не играем в акустике. Возникла идея параллельно использовать два строя. Большую часть старых песен мы могли бы играть в гитарах со стандартным строем, не меняя ничего. У Виталика и так бас в стандартном строе. И «Бойцовский клуб» туда попадал, и «Мама», и «Ночь, дорога и рок», и много других. А звучание становилось лучше. И если играть одни и те же ноты, то какая разница, как настроена гитара. Но из-за этого начался скандал и очередная белка у Виталика. Мы делали песню для сольного проекта Тэма Булатова и попробовали с Сережей настроить гитары в «ми». Виталик на репетиции это увидел и говорит: «А что это у вас руки не в той позиции, как у меня?» Я сказал, что есть такая идея поднять строй и играть те же ноты, но в другой позиции. Он взбесился, сказал, что мы тащим группу в 80-е, Guns N’ Roses и Motley Crue, бросил бас-гитару и ушел. Это была какая-то религиозная история, доходящая до бреда. Я подчеркиваю, что я не хотел переделывать песни. Они бы звучали точно так, как в оригинале. Я предлагал использовать два строя, как это делают тысячи разных групп, это обычная практика. Но это повернули так, что Рубен придумал очередную провокацию. Хотя это была никакая не провокация, а попытка обновить звучание, добавить новых красок. У группы намечалась пауза, и после нее можно было вернуться с хорошим, ярким альбомом.
– Когда Луся забеременела, Виталик стал меньше бывать на репетициях, решал всякие проблемы, – продолжает тему Сергей Понкратьев. – И мы занимались акустикой. В какой-то момент решили попробовать поднять строй. Реально не со зла. Для гитаристов это вообще нормальная тема – экспериментировать со строями. Я попробовал, и меня проперло. Я уже лет пять не играл в стандартном строе. Вот это звук! Вот это рок-н-ролл! Мы с Рубеном поговорили на эту тему, оказалось, что у него тоже были такие же мысли. Фишка в том, что львиная доля наших песен написаны в «ми». И если их играть в стандартном строе, то они звучат более музыкально. Виталика перекрыло от этого, он сказал, что это все трескотня из 80-х. На какой-то репетиции мы сыграли новую песню Рубена в «ми», она Виталику даже понравилась, но он сказал, что ее надо играть в «дроп си», как обычно. А Рубен отказался. Либо в «ми», либо никак. Было очень много разборок в письмах на эту тему. Но для меня это было не так важно. И потом он подходил ко мне на концертах и говорил: «Что-то у меня есть подозрение, что Рубен в высоком строе играет». Но на самом деле никто тайком гитары не перестраивал. Договорились, что не повышаем строй – значит, не повышаем.
Я специально стараюсь расспрашивать чуваков про конфликты отдельно друг от друга. Но так как Рубен, Сергей и Леня в момент описываемых событий были в одном лагере против Вита и Лу, то вполне нормально обсуждать это с ними вместе. Очень не хочется, чтобы за воспоминаниями они снова пересрались. Заметно, что, когда музыканты собираются вместе, они старательно обходят острые углы. Всем уже давно друг про друга все известно, и лишний раз разводить терки никто не хочет.
– Я убежден, что наше звучание уникально тем, что мы играем рок-н-ролл в пониженном строе, – рассказывает Вит. Мы уже вернулись в отель и сидим в ресторане на первом этаже за одним столом с Лусей, Лешей Ереклинцевым и его девушкой Ташей. – Это отличает нас и от металлистов, и от всех рокеров. Да, получается более грязно по звучанию, но на любом рок-фестивале нас всегда можно отличить по тяжести саунда. Получается, что мы играем супер-тяжелый и грязный рок около металла и около панк-рока. Что, учитывая женский вокал, само по себе уникально и вряд ли вообще имеет аналоги не только здесь, но и в мире. Та изюминка, отличающая звучание твоей группы от миллиона других, которую ищет любой амбициозный музыкант. Я тогда встал в жесткую оборону. У меня было несколько доводов, и, на мой взгляд, все они убедительные. Во-первых, это дает нам необычное узнаваемое звучание. Во-вторых, я видел пример группы Jane Air, когда они решили играть рок-н-ролл и подняли строй. В итоге они перестали играть старые песни. Может, только «Джанк» играют по праздникам. А у нас три альбома записаны в пониженном строе. В-третьих, возить по два комплекта гитар в тур мы тогда не могли, это экономически не получилось бы. И ладно бы группа находилась в стагнации, когда надо что-то менять, но у нас был пик популярности, отчасти обусловленный и нашим уникальным звучанием. Повышение строя было бы совершенно непродуманным шагом. Я костьми лег и сказал, что ничего не буду делать, пока эта дурь не пройдет. Отверг кучу демок, которые приносились в то время в строе «ми». И это бодание происходило очень долго.
– Да, Рубен активно лоббировал, чтобы перестроить гитары в классический строй «ми». Витя был резко против, а Сережа то туда, то сюда метался, в зависимости от того, с кем больше общался, – вторит ему Луся. – Я даже начала склоняться к тому, что неплохо бы попробовать стандартный строй, так я смогу шире раскрыть вокальный диапазон. Петь в «ми» действительно удобнее. Но Вит давил на то, что это наша отличительная черта, которая и составляет стиль группы. Я с ним согласилась. Считаю, что он эту группу создал, ему и решать.
В чат «Грязные гастроли» приходит сообщение от Андрея Бока, что они собираются в номере у Рубена. Кто хочет, может подваливать. Я иду в ликеро-водочный по соседству с гостиницей, покупаю ноль пять коньяка и поднимаюсь на нужный этаж отеля. Дверь открывает Сергей Понкратьев. В номере уже собрались все, и я оказываюсь последним. Леня даже успел замутить себе в «Тиндере» герцогиню на вечер: он сидит на кровати в обнимку с фигуристой блондинкой в черной водолазке. Баня начинает потихоньку разгораться.
Глава 19
Я ставлю коньяк на стол, где уже располагается несколько стеклянных бутылок разного объема и цвета. В основном это крепчак и нехитрая закуска из ликеро-водочного: сухарики, копченый сыр, арахис. Только Леонид Кинзбурский вносит сумбур в алкогольный формат мероприятия. Для своей герцогини он купил бутылку белого вина. Видимо, так положено по «тиндерному» этикету.
Баню устроили в номере Рубена. Это просторная комната со однотонными светло-коричневыми обоями и темной мебелью. Доминантой в помещении служит большая кровать, на которой сидит сразу несколько человек. Те, кто не поместился на царском ложе, тусят стоя, периодически опираясь жопами на широкий подоконник или стол.
Гостиница тянет на уверенные четыре звезды, хотя звезды – это понятие весьма относительное. За годы гастрольной жизни артисты поняли, что отель определяется не количеством пятиконечных фигур на фасаде, а таким простым элементом, как ванная комната. Если там чисто, нет черного грибка по углам и не воняет голубями, вымоченными в сточных водах, то жить можно. Значит и постель будет без пятен, и персонал хамить не станет. В челябинской гостинице «Мелиот» звездность совпадает с фактическим состоянием помещений.
Тусовка, конечно, тусовкой, но пока пипл не ушел в штопор, мне надо узнать, что же еще происходило в течение 2014 года, кроме адских срачей и взаимного посылания в лес. Интенсивный звон стаканов и крик Андрея Бока «Пошла гуляночка! Пошла луда!» намекают на то, что полезного времени остается все меньше.
Группа LOUNA отменила весенний тур по Сибири, но продолжила гастролировать короткими выездами в средней полосе России. По два-три города за раз. Теперь логистика планировалась с учетом состояния здоровья вокалистки. Рисковать маленьким пузожителем было нельзя. Лусе была противопоказана дорожная тряска, и в некоторых случаях ей с Витом покупали билет на поезд, когда остальная группа ехала на микроавтобусе. В Пензу, например, они никогда раньше не летали на самолете, но теперь было можно.
– Я старалась не так сильно напрягаться на сцене. Поменьше скакать, попроще петь, – рассказывает Лу. – Наверх переносила какие-то партии, больше пела на связках. Но весной концертов было не так много, а потом начались фестивали.
– Могу сказать, что Луся, несмотря на свое положение, всегда была очень адекватной и никогда не вставала в позу, – говорит Андрей Бока. – Я, конечно, старался создать для нее больший комфорт, но, даже когда это не получалось, от нее никогда не было претензий. Видимо, сказывался многолетний гастрольный опыт в TRACKTOR BOWLING.
– Атмосфера в команде была такая, что воздух можно было ножом резать, – говорит Леня. – Спасало то, что мы стали уже жить в одноместных номерах и после выступления все расходились по своим комнатам, встречаясь только на саундчеке. Как-то после очередной адской переписки у меня ночью дико заболело лицо с правой стороны и вообще голова. Я не знал, что это, но боль была просто невыносимая. Я закидывался обезболивающими, но не очень помогало. Это длилось несколько дней, и все стало так плохо, что я уже не мог ни жрать, ни разговаривать. Даже двигался с трудом. Я обратился к неврологу, и мне поставили диагноз «воспаление тройничного нерва». Это нерв, который проходит от виска до челюсти. Тогда я начал пить какие-то адские таблетки, под которыми человек становится овощем. А у нас как раз был концерт в Петрозаводске. Кое-как его тогда отыграл. Палки вообще не чувствуешь под этим говном. Как будто на морозе в минус тридцать. Вернулся в Москву и впал в депрессию. Все и так плохо, а теперь даже играть не могу. Вот тогда я стал злоупотреблять разными запрещенными веществами, кукуха уже ехать начала. Практически перестал общаться с чуваками, стоял всегда в стороне, в наушниках. Я никому не говорил, но меня постоянно мазало. Мне вообще саморазрушение несвойственно, я за спорт и бодряк, но на фоне этого общего треша я никак не мог справиться с депрессией. И это состояние затянулось у меня года на три. Я в то время часто с кем-то дрался, тупо зацеплялся в баре. Началась околофутбольная тема. Я это не афишировал, но несколько раз ходил на махачи. Чисто адреналин выбрасывал. Когда вламывал я, когда мне. И становилось легче. Можно сказать, вступил «Бойцовский клуб».