2014 год стал началом кризиса для отечественной концертной индустрии. Хуже было только в 2015-м, когда стоимость рубля упала вдвое и западные звезды стали российским промоутерам не по карману. После событий в Крыму и начала войны на востоке Украины многие иностранные команды отменили свои выступления в России. Кто-то прямо говорил, что дело в политике, другие ссылались на плохое самочувствие или непредвиденные обстоятельства, по которым выступление в РФ никак не могло состояться. Особенно досталось фестивалю Kubana, который традиционно проходил в Краснодарском крае. То есть в непосредственной близости от неспокойных регионов Украины. Иностранные артисты отваливались один за другим.
Совсем все плохо стало после того, как над Донецкой областью сбили малазийский боинг. Тогда у западных звезд коллективно случилась боль в животе, резь в анусе и другие страшные недуги. KoЯn и Soulfly – это одни из тех редких команд, которые не зассали приехать в Россию и раздать тут правильного дерьма. В числе прочего они были хэдлайнерами фестиваля Next Generation на нижегородском стадионе «Труд». Louna выступала аккурат перед приезжими артистами. Это была хорошая возможность донести свое творчество до людей, ориентированных на тяжелую западную музыку.
– У меня тогда была сильная простуда, но я не могла лечиться нормально из-за беременности, – рассказывает Лу. – Пила только чай с малиной. Меня мутило периодически, плюс температура. Так и вышла на сцену. Нас объявили уже, мы выходим, а у Понкратьева не приходит гитара. Все вокруг бегают, суетятся, а он пьяный в кал, сказать ничего не может.
– Да, он сидел, даже встать не мог, – продолжает тему Вит. – Сначала мы увидели, что у него шнур не воткнут. Решили начать с этого, но звук не появился. Там уже техники Soulfly, бородатые американские мужики, подключились к процессу. Минут двадцать искали его гитару.
– Я прилично подпил перед концертом, и меня неплохо подкосило на старые дрожжи, плюс адская жара, – рассказывает Сергей. – Там была проблема с радиосистемой, и гитара не приходила. У меня на контроллере ничего не переключалось, и я ничего не мог с этим сделать. Все на меня гнали, что я там по пьяни что-то навертел, а я был не виноват, но доказать ничего не мог. И чуваки так думали, пока это не повторилось через пару лет. Оказалось, что все-таки это была проблема с коммутацией и сигнал шел мимо всех моих примочек.
– Там действительно проблема была не в нем, а в радиосистеме, – продолжает Рубен. – Но поскольку он был пьяный, то объяснить ничего не мог.
– Да я вообще не должен париться о том, придет у меня звук или не придет! – негодует Понкратьев. – С нами ездят звукач и техник, плюс местные техники по сцене. Меня, как музыканта, не должно заботить, как там и кто закоммутировал. Я должен прийти, взять гитару и играть. Но эта проблема вечно возникает, особенно на фестивалях. Это адская совковщина и непрофессионализм.
– Я жутко нервничала тогда, – говорит Луся. – Потому что я всегда заставляла Антона вписываться в эти фестивали, где играют фирмачи западные, чтобы публику новую получить. А тут такой позор! Меня аж трясло!
– После получасовой задержки мы успели сыграть всего три или четыре песни вместо десяти, – продолжает Вит. – Это было просто ужасно. Какое-то подобие слэма, конечно, было, но люди уже настолько долго свистели перед этим, что говорить о каком-то приличном выступлении нельзя. Вообще это было одно из самых плохих наших выступлений за всю жизнь.
Приключения одной сценой не ограничились. После смазанного сета группа откисала в гримерке, которая, как обычно на стадионных концертах, находилась в раздевалке в подтрибунном помещении. Все уже нормально поругались, переоделись в сухое и готовились покинуть заведение. По времени было пора уже ехать на вокзал. Но, как только артисты попытались выйти из гримерки в коридор, их остановила охрана. На площадку прибыли хэдлайнеры, группа KoЯn, и на бекстейдже включили особый режим безопасности. Никто не входит и не выходит. Такие мелочи, как тайминг группы LOUNA, никого не волновал.
– Я давай звонить Лене Яковлеву, организатору, а он не берет трубку, – рассказывает Бока. – И я понимаю, что мы сейчас никуда не уедем. Я через окно выбрался на улицу и пошел к автобусу, который нас возил. Прошу водителя отвезти нас на вокзал, а он говорит, что у него другое задание, он кого-то другого должен везти. Звоню помощнику организатора, его тоже на территорию не пускают. Да что это за говно? У нас уже время жмет! В итоге я залез в другое окно, кое-как нашел Яковлева, а он такой: «Бокуль, да ты чего так распереживался-то? Садись, давай выпьем». Да какой выпьем? Мы уехать не можем! А он спокоен как удав: «Да найдем сейчас автобус, чего ты волнуешься?» Действительно, чего это я волнуюсь? В итоге правдами и неправдами удалось найти транспорт. Весь стафф выгружали через окно, потому что двери нам так и не открыли. Я выбил у него деньги на грузчика, чтобы на вокзале нас могли сразу со всем барахлом довезти до поезда. В итоге мы бежали как угорелые, успели на поезд за три минуты до отправления. Я сел в купе, с меня все течет, и я говорю чувакам: «Дайте выпить».
В такой момент становится понятно, зачем музыкальному коллективу нужен тур-менеджер. На него ложатся все административные вопросы, начиная от согласования с организатором всех вопросов на этапе подготовки выезда и заканчивая четким контролем всего на свете в процессе поездки. Поэтому если тур-менеджер любит залудить, как Бока, например, то он должен четко понимать всю меру ответственности и в любом состоянии держать все процессы под контролем. Андрею это удавалось. Он мог довольно много пить, при этом контролируя поведение всех остальных, вести серьезные разговоры с организаторами и даже считать деньги. Андрей Бока действовал по принципу, которым руководствовались поколения советских интеллигентов: «Ты можешь пить после работы, можешь перед работой. Можешь даже выпивать во время работы. Главное, чтобы не вместо».
– Той весной я был в завязке, не пил совсем, – рассказывает Рубен. – Моя жена Саша нашла мне детокс-диету, в которой алкоголь, естественно, исключался. Надо было поправить здоровье, да и лишний вес появился, что непосредственно зависит от алкашки. Поэтому на гастролях после выступления я брал водичку и сразу уходил в свой номер. Даже не ужинал. Это помогало абстрагироваться от тяжелой атмосферы в коллективе и не ввязываться в споры. Получается, что я не употреблял алкоголь четыре месяца. Развязался только на фестивале «Воздух» в Петрозаводске. Просто встретился там с группой «Мастер», с которыми я дружу уже много-много лет. В конце 90-х я со своей группой Nordream репетировал на их базе в ДК «Медик» на метро «Молодежная», а в начале нулевых с группой Ens Cogitans и Сережей Понкратьевым. Мы с ними очень давно не виделись, и вот теперь мы с Сергеем уже оказались участниками группы, популярность которой была больше, чем у «Мастера». Очень тепло пообщались с ними, это была такая приятная встреча с прошлым. Нельзя было не выпить.
Фестивальное лето традиционно продолжилось главным приключением года. Год назад у «Нашествия» впервые появился партнер в лице Министерства обороны. Для военных это, скорее, был имиджевый проект, а организаторы не смогли им отказать. Невозможно в России делать большой фестиваль и при этом не дружить с властью. Самолеты – значит, самолеты. Танки – значит, танки. Солдаты? Окей, веди солдат. Если в 2013 году присутствию военных в Большом Завидово никто не придал большого значения, то в четырнадцатом все стало намного сложнее. Мир стал совсем другим. В Киеве сменилась власть, в Крыму – тоже, в Донецкой области началась война. Все это максимально обострило отношения в обществе, поделив всех на «за» и «против», «своих» и «чужих», «наших» и «ненаших». Раскол стал таким очевидным, что люди уже не могли даже нормально общаться. Даже в коллективе группы LOUNA отношения дали глубокую трещину. Для многих артистов встал вопрос, стоит ли выступать на рок-фестивале, который сотрудничает с Министерством обороны.
– У нас была встреча с Матвеевым в офисе C.A.T., – рассказывает Лу. – Мы заходим, а от него как раз выходит чувак из Министерства обороны. Витя спросил что-то вроде: «Что, опять эти танки будут?» А Матвеев показывает ему на аквариум с пираньями и говорит: «Хочешь туда пальчик сунуть?» Собственно, эта фраза хорошо отвечает на вопрос, почему организаторы «Нашествия» сотрудничают с военными. А мы считали и считаем, что это наш фестиваль, а не военных. И с какого это хрена мы должны оттуда уходить? В том году я впервые толкнула мирную речь со сцены. Потом приходилось уже регулярно высказываться.
Летом вокалистка «Луны» была уже глубоко беременна. Она надевала просторные балахоны, но скрыть живот было уже невозможно. Прыгать она тоже не могла по понятным причинам. Поэтому из активностей на сцене могла себе позволить только ритмически поднимать кулак.
– У Вита был бзик, что я обязательно упаду со сцены, – смеется Луся. – Постоянно на меня орал: «Не подходи к краю!» Блин, да я хоть раз в жизни падала со сцены? Там еще четыре метра до края! Меня что, перевесит вниз? Нет, он все равно за свое. Это было ужасно. Я все время Кронфельду жаловалась: «Мааакс, это невозможно! Раньше я была человеком, а теперь я инкубааатор».
Концертная деятельность группы в 2014 году закончилась акустическим выступлением на фестивале Kubana. После этого Лу ушла в декретный отпуск, а музыканты продолжили свои адские срачи.
– В конце октября нам сказали, что Луся проходит еще недели две до родов, – рассказывает Вит. – И этой же ночью она меня разбудила со словами, что у нее, кажется, воды отошли. Я в дикой панике собрался, позвонил врачу, которая наблюдала за Лусей, и она сказала, чтобы мы ехали в роддом. Она была за городом, но тоже срочно вернулась на машине в Москву.
Лу родила на следующий день, аккурат на Хэллоуин. Получилось очень символично. Любовь родителей к черепам и прочей рок-эстетике дала свое. Даже при том, что маме пришлось вынашивать малыша в непрерывном стрессе, бутус родился крепеньким и здоровеньким. Первый месяц традиционной борьбы