Те, кто следят за фестивальной движухой в России, навсегда запомнили лето 2017 года. Оно проходило под девизом «Из грязи в грязи». Вплоть до августа у жителей средней полосы были сомнения в том, какое время года на дворе. Складывалось устойчивое ощущение, что после не очень хорошей весны началось очень плохая осень. Бесконечные дожди, тлен, топь и едва ли не мороз. Все фестивали вместе с публикой просто потонули в говне. Залитые коричневой жижей поля были густо унавожены чумазыми людьми, кутавшимися в целлофан. Опытные фестивальщики приезжали в резиновых сапогах и сочувственно смотрели на модников, которые заматывали свои «конверсы» и «нью бэлэнсы» в мусорные пакеты и стрейч-пленку. Все это, конечно, подпортило впечатления. Ждешь весь год этого лета, чтобы круто угареть на фестах, а тут приходится гнить от одного мероприятия к другому. Артистам было немного легче, потому что они не проводили на поле по несколько дней, но не изговнякаться все равно было невозможно.
– Мы помнили, что на «Мото-Малоярославце» нас подвозили прямо до гримерок, – рассказывает Вит. – Но в этот раз автобус остановился метров за двести, и водитель сказал, что дальше проехать не сможет. Там был просто ужас, всю дорогу размыло. А мы-то не готовы были к такому, приехали в хорошей обуви, в чистой одежде. Мажорчики такие. Организаторы принесли нам пакеты, мы замотали ноги, но это все равно не особо помогало. Прыгали там по кочкам до бекстейджа. Все в дерьмище извозились.
– А я на такие фестивали всегда беру три пары обуви, так что у меня проблем не было, – добавляет Луся.
Группе LOUNA в Малоярославце обычно выделяли автобус-гримерку. Это очень упрощенная версия киношной гримерки. Старый бус, из которого убрали всю стандартную начинку, поставили стол и стулья. Непонятно, как он использовался в мирное время, но во время фестиваля стоял на бекстейдже и в него селили по две команды. В этот раз соседями «Луны» стала группа НАИВ. Пространство было поделено пополам перегородкой, но проход из одной части в другую все же оставался. Такому соседству чуваки порадовались, они всегда были в хороших отношениях с Чачей и компанией.
– Александр часто захаживал в нашу половину, – рассказывает Вит. – Как всегда, позитивный, со своей лучезарной улыбкой, ничто не предвещало беды. Так было до тех пор, пока он не понял, что ему пора начинать пить. Он подошел к Лусе, отдал ей свои документы, ключи и деньги с просьбой беречь это все и ушел в свою половину. Его не было минут десять-пятнадцать.
– Назад Чача вернулся уже в полную срань, – продолжает Сергей. – Сразу повалился на наш стол и снес все, что на нем стояло. У нас в гримерке резко наступил полный срач. Я смотрел на него, а он как будто не узнавал меня. Он уже никого не узнавал.
– Из милейшего интеллигентного Саши Иванова он превратился в какого-то адского Чачищу, – добавляет Вит, – с которым уже невозможно разговаривать, но и выгнать его тоже было нельзя.
Чача не просто так залил кабину, он входил в образ перед концертом. Леня Кинзбурский, например, начинает стучать по пэду, Луся распевается, а Александр Иванов за короткий период времени выпивает очень много алкоголя. Потом чуваки ходили смотреть, как он отжигал на сцене. Группа играла, а он либо показывал факи в зал, либо прогонял какие-то телеги невпопад. Периодически микрофон падал у него из рук, и он долго его искал, дергая техников и отвлекая музыкантов от работы.
– Когда я это все увидел, то подумал, как все-таки тяжело живется товарищу Снейку, – продолжает Вит, – Он директор и музыкант в двух коллективах с такими прекрасными вокалистами, от которых можно ждать чего угодно. В одном Чача, а в другом Самойлов.
– Просто у Чачи уникальная энергетика, – говорит Леня. – Как бы он себя ни вел, ты за этим восторженно наблюдаешь. Он может посылать тебя или вести себя как мудак, а ты все равно восхищаешься его харизмой. У человека невероятное обаяние, и поэтому ему всегда все сходит с рук.
На «Мото-Малоярославце» всегда были проблемы с таймингом. Организаторы из года в год совершали одни и те же ошибки, и график выступлений съезжал на несколько часов вперед. Бывало и такое, что какие-то артисты не успевали выступить, особенно это касалось второй сцены. К моменту, когда музыканты «Луны» поняли, что их сет опять смещается на неопределенное время, они уже капитально промокли и замерзли.
За день до этого Вит и Лу играли там в составе TRACKTOR BOWLING, и их поселили в хорошей гостинице в Малоярославце. Они даже подумали, что на фестивале что-то, наконец, поменялось в плане организации. Хотя «Трактор» тоже вышел на сцену сильно позже запланированного времени. В день выступления «Луны» они приехали на площадку из гостиницы, отдохнувшие и довольные. Но на этом поводы для радости закончились. Все еще сильнее осложнялось тем, что у них на следующий день с утра был чек на «Доброфесте». Чуваки посовещались и решили, что терпеть это дальше нельзя. Надо сворачиваться и уезжать в Ярославль.
– Кисель меня уламывал, говорил, что мы поступаем не по-музыкантски, – рассказывает Лу. – Я ему тогда ответила: «А ты по-организаторски поступаешь? Сколько времени уже, а мы еще на сцену не вышли!» И тут я узнаю, что у нас все-таки нет утреннего чека на «Добрике», просто Красный захотел поспать с утра. Вот тогда я уже начала орать. И на Красного, чтобы шел все коммутировать, и на Киселя, чтобы гнал со сцены этих уродов, которые там играли. Там какая-то группа песни «Сектора газа» горланила. На сцену мы вышли в пять утра. Стоило, конечно, уехать, но жалко было людей, которые приехали ради нас и мокли под дождем столько времени. Просто в тот момент мы твердо решили больше на этом фестивале не выступать.
– На самом деле чек на «Добрике» все-таки был, – говорит Бока, – но он был не полноценный, а урезанный, и мы все равно на него успевали. Поэтому решили здесь уже выступить и потом ехать туда.
Сергей (Красный) Алексеев (технический директор LOUNA 2013–2017 гг.)
Нас, техническую команду, всегда раздражало, что группа никогда не могла отменить концерт. Даже когда организаторы создают такие условия, что надо просто послать, развернуться и уйти, группа все равно шла на попятную и выступала. Я считаю, что группу начнут уважать, только если она будет уметь отказывать. А у нас если организаторы не выполнили райдер, то мы начинали придумывать, как выкручиваться из ситуации. И меня это всегда бесило. И «Мото-Малоярославец» – это образец пофигистического отношения со стороны оргов. Из года в год. В этот раз все были настроены на то, чтобы действительно отказаться. Я говорю чувакам: «Дайте отмашку, и я пойду собирать сцену». Витя встал и сказал: «Все, достало, уезжаем». Вопрос завтрашнего чека на «Доброфесте» в тот момент вообще не поднимался. Музыканты начали переодеваться, а я пошел собирать сцену. Все собрал, спустил все ящики вниз и позвал нашего куратора, чтобы узнать, где автобус. Если бы машина подъехала, то я бы все уже отправил. Не хватило каких-то пяти минут. Пришел Кисель, начались эти бодания в гримерке. И Луся сказала, что мы сейчас отменим, а ей потом со всем этим разбираться. Когда ко мне пришел Бока и сказал, что надо собирать сцену обратно, я был очень злой. Даже в этом моменте, когда уже послали организатора и разобрали сцену, группа все равно дала заднюю. А чек на «Добрике» большой роли не играл. Мы так и так на него успевали.
Чем дольше продолжался фест, тем сильнее шел дождь. Чуваки с ужасом наблюдали, как Медвежий луг покидала группа «КняZz». Под весом крупных мужчин автобус потонул в коричневой жиже, и директору группы Вахтангу Махарадзе пришлось разуваться и толкать автобус, стоя по колено в воде и в грязи. Никто не хотел повторять его подвиг, но к счастью «Луне» удалось покинуть поле, не утонув. Они выехали на Киевское шоссе и отправились в следующий пункт грязных, в прямом смысле слова, гастролей.
На «Доброфесте» все явления получают приставку «добро», приобретая необходимую положительную окраску. Доброливень, доброгрязь и так далее. Были шутники, которые в этом году называли его исключительно «Копрофестом». Настолько много там было адского говна. Но казалось, что добропипл от этого не сильно смущался. Робкое перетаптываение в грязи перетекало в радостные купания. Заядлые тусеры раздевались до трусов и прыгали в глубокие вязкие лужи, а потом ходили по фестивалю восставшими дерьмодемонами. Я наблюдал, как полицейские на проходной не могли разобрать, мальчик перед ними или девочка, чтобы решить, кто будет досматривать грязное тело.
– Единственный плюс, который я могу вспомнить, это то, что мы выступали в косухах, – рассказывает Вит. – Как раз было прохладно, и можно было адекватно погоде, без напускного позерства, играть в куртке. Это смотрелось довольно жирно и укладывалось в концепцию альбома «Дивный новый мир».
– На фестивале всегда хочется потусить, а когда ты на бекстейдже идешь, преодолевая полосу препятствий из кала, это не очень взгревает, – добавляет Леня.
Тем не менее чуваки отлично угарели на бекстейдже после сета и в автобус садились хорошо навеселе. Им надо было ехать в Шереметьево и лететь дальше – в Киев на фестиваль Atlas Weekend. В угаре они чуть не потеряли кубок за победу в «Добробаттле». Это голосование, на котором посетители фестиваля выбирали самую-самую группу. Кубок был классической формы и состоял из чаши и ножки, прикрученной болтом к основанию. В какой-то момент они не уследили, болт раскрутился и золоченая чаша доброкубка очень концептуально улетела в липкую доброгрязь. К счастью, падение заметили и отдали испачканный фрагмент награды угашенным артистам.
– Мы уехали оттуда все в кале, – рассказывает Вит. – У всех штаны были снизу грязные, как будто мы бомжи обосравшиеся. А нам же в самолет и потом еще границу проходить. Остановились на заправке, там был кран на улице, оттирали джинсы и кроссовки. Но все равно это не очень помогло. В темноте и по пьяной лавочке нормально не ототрешься. В аэропорту мы выглядели очень живописно. Все кофры дерьмищем заляпанные, просто ужас.