— Надеюсь, теперь ты запрешь эту комнату навсегда, — сказала Мать.
— Да, конечно, — отозвался Родитель. — Прошу у всех прощения.
— Комната была заперта не без оснований.
— Понимаю, понимаю…
— Ты не можешь оставить вещи в покое, да?
— Ох, Эстер, хватит! Я уже извинился. Что ты еще от меня хочешь? — Родитель казался раздраженным.
— Ладно, — вмешался в разговор отец Бернард. — Давайте не будем постоянно возвращаться к этому. Что сделано, то сделано.
— Я все-таки не понимаю, — развел руками мистер Белдербосс, — для чего была предназначена эта бутылка.
— Не знаю, Рег, — отозвалась его жена. — Может быть, для мусора. Давай оставим все это в покое. Есть более важные вещи, о которых надо подумать. — Миссис Белдербосс все время смотрела на дверь, через которую ушел Клемент.
— Я только сказал… — пробурчал мистер Белдербосс.
— А я только подумала о бедном Клементе, — выдохнула миссис Белдербосс.
— То есть что значит «бедный Клемент»? — уточнила Мать.
— Очевидно, по-моему, — усмехнулась миссис Белдербосс.
— То есть? — Мать в недоумении посмотрела на нас.
Миссис Белдербосс понизила голос, отдавая себе отчет в том, что Клемент мог слышать их из прихожей:
— Им пришлось продать ферму, чтобы оплатить операцию его матери, разве не так?
— Вообще-то существует, как вам известно, NHS[26], — заметила Мать.
— О, но так быстро в NHS ничего не делается, — возразила миссис Белдербосс. — Правда, преподобный отец?
— Я бы сказал, вряд ли, — согласился отец Бернард.
— Нет, это должно было быть какое-то частное учреждение, — сказал мистер Белдербосс. — Очень дорогое.
— Однако, как замечательно сделать доброе дело для кого-то, — заметила миссис Белдербосс. — Вот просто так взять и все, что есть, отдать…
— Точно, — согласился отец Бернард.
— Интересно, что он теперь собирается делать? — задумалась миссис Белдербосс.
— Надеюсь, оставит нас в покое, чтобы мы могли хотя бы конец дня провести достойно, — высказалась Мать.
— Эстер, — улыбнулась миссис Белдербосс, — не надо быть такой сердитой. В конце концов, сегодня Пасха.
— Ну, — заметила Мать, — взрослый человек ведет себя так странно за обедом, и все из-за старой разбитой бутылки. Даже как-то неловко.
— Он не поднимал столько шума, сколько ты, — сказал Родитель, комкая газету и бросая ее в камин.
Мать сверкнула на него глазами и вернулась к общему разговору.
— У Клемента, наверно, нервы не в порядке, — предположила миссис Белдербосс. — Он ведь должен был продать свою ферму.
— Так он говорит, — вздохнула Мать, — но вы же знаете, что он за человек.
— То есть? — спросила миссис Белдербосс.
— Да, и что же он за человек, если точно? — поинтересовался отец Бернард.
Мистер Белдербосс наклонился к нему. Отец Бернард слушал, не отводя глаз от лица Матери.
— Он из тех, кто склонен иногда преувеличивать, преподобный отец. Он живет не в том мире, в каком живем мы с вами, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Мне не кажется, что в этот раз он что-то выдумывает, — заметила миссис Белдербосс. — Я имею в виду, что к его матери вернулось зрение. Тут не о чем спорить. Они должны были где-то найти деньги.
— Должен сказать, я тут, пожалуй, соглашусь с вами, миссис Белдербосс, — усмехнулся отец Бернард. — Думаю, нам следует принять во внимание обстоятельства бедняги, и если он должен был продать все, что имел, нам стоило бы подумать, чем мы можем помочь. Разве не для этого мы здесь?
— Вы так думаете? — произнес мистер Белдербосс несколько настороженно.
Отец Бернард понизил голос:
— Не хочу вставать в позу по этому поводу, но можете ли вы представить себе что-то худшее, чем потерять дом? Когда я служил в прежнем приходе, мне приходилось видеть людей, у которых сожгли дома прямо у них на глазах только за то, что они были католиками или протестантами. Вы можете представить, как себя чувствовали эти люди?
— Это вряд ли одно и то же, — возразила Мать.
— Вы должны признать, преподобный отец, что это был их выбор — продавать или не продавать дом, — заметил мистер Белдербосс. — Выбор Клемента и его матери. Никто их не принуждал.
— А что, по-вашему, сделал бы Уилфрид, Рег? — задал вопрос отец Бернард. — Наверно, не прошел бы мимо, правда?
— Да, конечно, он бы не прошел мимо, преподобный отец, — ответил мистер Белдербосс. — Но тем не менее я не думаю, что он захотел бы, чтобы мы принимали участие в этой истории. Она не имеет к нам никакого отношения.
— В самом деле? — усмехнулся отец Бернард.
Мисс Банс за все это время не проронила ни слова, но теперь она поставила чашку на стол и сказала:
— Я считаю, что отец Бернард прав. Вспомните Самаритянина.
— Правильно, — отозвался Родитель со своего места у камина.
Мистер Белдербосс с сочувствием улыбнулся сначала ему, а потом мисс Банс:
— Видите ли, Джоан, вам нужно понять, что эти деревенские не хотят никакой помощи, и уж тем более от посторонних, каковыми мы являемся. Они гордые люди. И для них это будет оскорблением. Бывают случаи, как говорит Эстер, когда сделать доброе дело для людей означает оставить все как есть. Разве не так, Дэвид?
Дэвид обнял мисс Банс за плечи.
— Я думаю, мистер Белдербосс прав, — сказал он.
Но Мать держала ситуацию под контролем, и она снова обратилась к отцу Бернарду:
— Видите ли, когда отец Уилфрид привозил нас сюда, мы чувствовали, что он как будто оставляет нас наедине с Богом в замкнутом пространстве. В этом был смысл нашего пребывания здесь. Это было не просто паломничество, преподобный отец. Это было еще и пребывание в недосягаемом для чужих укрытии. Возможно, это следует иметь в виду.
Все посмотрели на отца Бернарда. Он поднялся:
— Я сейчас же отвезу Клемента домой.
— Вот это правильно, преподобный отец, — одобрил мистер Белдербосс.
— Не хотите, чтобы я с вами поехал? — предложил Родитель. — Чтобы вы не заблудились.
— Нет-нет, мистер Смит, — ответил отец Бернард. — Это очень любезно с вашей стороны предложить помощь, но я справлюсь.
— Как скажете, — согласился Родитель.
— Было бы хорошо, если бы вы поддерживали огонь до того времени, как я вернусь, — попросил отец Бернард. — Погода, похоже, жуткая.
— Будет сделано, преподобный отец, — улыбнулся Родитель и принялся распаковывать связки дров, принесенные матерью Клемента.
— Езжайте осторожнее, преподобный отец, — крикнула ему вдогонку миссис Белдербосс, когда он вышел, чтобы надеть куртку. — Господи, надеюсь, мы не обидели его.
— Думаю, что обидели, — заявила мисс Банс.
— Я был прав, разве нет? — воскликнул мистер Белдербосс. — В смысле, ведь никто не заставлял Клемента, правильно? Это не наша вина.
Миссис Белдербосс похлопала мужа по руке:
— Да, не наша. — И покачала головой: — Все шиворот-навыворот! Не помню, чтобы нам было так трудно, когда мы приезжали сюда с Уилфридом.
— У него все было просто, вот в чем дело, — заметил мистер Белдербосс. — И он не вмешивался в дела других людей.
— И все-таки, — сказала миссис Белдербосс, — завтра будет лучше, когда мы отправимся в обитель. Как там у Исайи? Насчет того чтобы не тревожиться об ушедших днях?
— «Но вы не вспоминаете прежнего и о древнем не помышляете», — сказала мисс Банс и доела свой кусок торта.
— Вот именно, — согласилась миссис Белдербосс. — Завтра будет новый день.
Клемент терпеливо ждал, сидя на маленьком стульчике в прихожей. Свою палку он расположил на коленях.
— Я могу теперь идти домой? — спросил он.
— По-моему, отец Бернард сейчас надевает куртку, — ответил я.
Клемент смотрел в пол.
— Я просил их не звонить в этот колокол, — пробурчал он.
Я не ответил, и Клемент снова вскинул глаза.
— Колокол на Стылом Кургане, — объяснил он. — Ты знаешь, тот, что в старой башне рядом с домом?
— Да, — кивнул я.
— Его заколотили много лет назад. А они пришли туда.
— Кто пришел?
Клемент собрался уже ответить, но замолк, когда дверь в прихожую открылась. Появился отец Бернард — он хмурился, застегивая молнию.
— Что происходит? — спросил он.
Клемент махнул рукой, и священник сел на ступеньки.
— Паркинсон и Коллиер, преподобный отец. Они отправились к Стылому Кургану сразу после Нового года, оторвали доски на башне и стали звонить в этот чертов колокол. А через пару дней в «Фессалии» в окнах зажегся свет, и все это дело началось.
Отец Бернард посмотрел на меня, затем снова перевел взгляд на Клемента:
— Какое дело?
— Они сказали мне, чтобы я больше сюда не приходил. Сказали, что отправят меня снова в Хейверигг, как они это сделали в прошлый раз. Но я должен был прийти и предупредить вас о том, что они сделали. А теперь, когда ваша собака разбила эту бутылку, это уже последняя моя возможность.
— Эту старую бутылку в столовой? Какое она имеет отношение ко всему происходящему?
— Вы не знаете, что это?
— Нет.
— Это для того, чтобы ведьмы не поселились в доме. Но бутылка должна быть запечатана. А теперь, когда она открыта…
— Клемент! Ты хочешь, чтобы мы кого-нибудь вызвали? Может быть, доктора? Твоя мать будет дома, когда мы приедем? Может, мне следует поговорить с ней. Чтобы понять, можем ли мы как-нибудь помочь с тем, что тебя беспокоит.
Клемент опустил глаза:
— Вы не понимаете, преподобный отец. Вы должны держаться подальше от Паркинсона и Коллиера.
— Почему? Что они, по-твоему, сделали?
Но не успел Клемент ответить, как раздались тяжелые ритмичные удары. Кто-то стучал в дверь.
Хэнни выскочил из столовой и схватил меня за руку, показывая, что он хочет, чтобы я открыл дверь. Один за другим все вышли в коридор. С улицы донеслось пение.
— Кто там еще? — сказала Мать и бочком протиснулась сквозь собравшихся, чтобы посмотреть, что делается за дверью.