– Я на своей земле, и я тут закон. Вам бы лучше узнать, чего я себе обычно не позволяю, – сухо отрезал граф. – Ибо, возможно, настанет день, когда я это себе позволю. Вы понимаете, что вас ждет, сударыня? Чернокнижие, связь с врагом рода человеческого – это вам не шутки, это костром попахивает, я бы даже сказал – просто смердит. Как вам нравится запах паленой человеческой плоти?
– Я про…
– Да, вы протестуете, это я уже слышал. Но лучше, отрада глаз моих, вам подумать не о протестах, ибо они бессмысленны, а о том, считать ли вас пособницей коварного злодея-некроманта, покусившегося на главу Савойского герцогского дома, или его несчастной жертвой, спасенной вашим покорным слугой. – Граф де Монсени насмешливо поклонился. – Поверьте, сударыня, я буду добр к вам. Надеюсь, вы поняли, что повернуть это дело не в вашу пользу мне ничего не стоит. Поэтому сейчас, когда я предлагаю вам принять мою сторону, я лишь оказываю вам любезность. – Он сделал паузу, внимательно глядя на испуганное лицо красавицы. – Надеюсь, мадам, вы поняли меня и оцените мое предложение по достоинству?
Алина молча кивнула.
– Подумайте до утра.
Граф хлопнул в ладоши, и дожидавшийся сигнала паж торжественно внес в покои гуральской принцессы сверток в золотой парче.
– Положи на стол, – указал месье Констан. – Просмотрите на сон грядущий, ваше высочество.
– Алина! – в комнату, безумно вращая глазами, ворвался кот, однако, увидев в апартаментах хозяина замка, осекся. – Такое жаркое нынче приготовили – пальчики оближешь!
– Я рад, что вам нравится моя кухня, – с прежней вкрадчивой нежностью проворковал де Монсени. – Уверен, и дальше она вас не разочарует. Осмелюсь покуда оставить вас, ваше высочество. Дела, знаете ли. Нужно готовиться к приезду государя. Теперь есть кому скрасить ваше одиночество. Искренне надеюсь, мы с вами достигли полного и окончательного взаимопонимания.
Он сделал знак пажу, тот открыл дверь и поклонился, давая хозяину выйти.
– Алина! Там такое! – вновь скороговоркой затараторил кот. – Там западня!
– Котик, – страдальчески выдавила девушка, – разверни вот это, там, на столе. Только, умоляю тебя, аккуратно. Может, там бомба?
– Бомба? – кот напрягся. – А, нет, бомба не может быть, их тут еще не производят. – Он стал разворачивать парчу. – О, книга, прекрасно изданная, замечательный кожаный переплет, тиснение, уголки отделаны золоченым серебром… – Он перевернул деревянную крышку обложки. – Что за ерундовина?! «Молот ведьм»?!
Выполнить приказ моего господина было делом пустяковым. Все время, пока мы окольными тропами двигались по темнеющему лесу к старой башне, Алекс вволю потешался над моим простодушием, рассказывая байку о том, что намерен опрыскивать местные чащобы отваром из этого самого лесного ладана, дабы заманить демона в ловушку. При этом он поведал мне довольно занятную историю о страшных призраках, которые желали захватить столицу, и о том, как с несколькими соратниками-рыцарями упоминавшегося выше ордена смог защитить город и спасти его от неупокоенных духов.
Признаться, говорил он хорошо, и я слушал его с немалым интересом. Лишь много позже, уже здесь, на Базе, я понял, что он банально пересказал содержание первого фильма «Охотники за привидениями», попросту перенеся события на благодатную гуральскую почву. Я его, конечно, понимаю. Кто ж знал, что все так обернется и мы станем друзьями и соратниками? Честно сказать, когда в рубрике «Древнее кино» я посмотрел этот старый добрый шедевр, не разговаривал с Алексом дня три. Ведь я-то ему тогда поверил, я даже задумался: быть может, мой господин что-то напутал и возвел напраслину на честного человека?!
Только приказ есть приказ и, решив, что после «маскарадной западни» все, как есть, вскроется, продолжал вести Командора к одинокой заброшенной руине.
Мы были уже совсем близко, когда из провалов, зиявших в том месте, где прежде были узкие зрачки бойниц, широким черным веером разлетелась в разные стороны огромная стая нетопырей. И тут же, как будто условились заранее, ухнул филин. Я дернул маркиза за руку, призывая спрятаться за дерево.
– Старуха на охоту полетела. Затаитесь, не дай бог, увидит!
Мы тесно прижались к стволам толстенных дубов, так что шершавая кора вдавилась в щеки, оставляя на них отчетливый след. Хоть я и прекрасно знал, что все это ведьмино логово – всего лишь моя собственная придумка, что никакой старой карги и в помине нет, а все едино почему-то в этот миг стало жутковато. И потому, выждав немного, я радостно сообщил немного срывающимся от волнения голосом:
– Кажется, все тихо. Убралась. Должно быть, на шабаш улетела. Идем.
– А твари ведьмины? – шепотом осведомился де Караба.
Я уставился на него, сообразив, что вопрос действительно не праздный. Кто ж такое видал, чтобы у колдуньи под рукой не оказалось черного ворона, кота или пса, черной крысы на худой конец? И в делишках темных помогать, и с нечистыми духами связь держать, да и за домом, каков ни есть, приглядывать. Готовя обиталище колдуньи, я как-то упустил это из виду, и теперь приходилось отдуваться.
– Издох, – тихо сообщил я, дивясь собственной находчивости. – И впрямь, был кот чародейский, размером ну почти с вашего. Может, даже и побольше. Только на задних лапах не ходил и сапог не носил. Но вот как раз намедни, слава Господу, помер. А то б я не решился сюда идти – до того свирепая тварь была. Но дух его непременно где-то поблизости и с ним нужно держать ухо востро! А лучше – оба уха. Не ровен час…
Маркиза, похоже, вполне удовлетворили мои объяснения, и он, согласно кивнув, пошел за мной, держа на всякий случай руку на эфесе меча.
– Здесь подождем, – проходя под изрядно обветшавший свод караульного помещения, негромко предложил я.
– Нужно соорудить факел или развести костер, – оглядываясь впотьмах, сказал маркиз.
Я только руками замахал, мол, надо же удумать такую несусветицу.
– Ни в коем случае. Не ровен час, старая карга заметит огонек – решит, что мы пришли ее ограбить. Моментально примчится, и тогда уж несдобровать. Вот как вернется к утру, напляшется, сытая будет, довольная, сонная, опять же. Как увидит, что мы ничего тут не тронули, поймет, что пришли не на разбой, а со всем почтением, и просьбу твою за то исполнит. Она, когда спать хочет, добрее всего становится, – говорю я, а про себя думаю: «Пока этак в потемках сидишь да шепотом истории друг другу рассказываешь, волей-неволей ближнему доверять начинаешь. А если он тут и вовсе единственный, то чуть ли не братом становится».
Вот, стало быть, шепчу я так, а сам чувствую – прислушиваться начал. Ежик где-то затопал, а мне уж бог весть какая ерунда чудится, мышь пискнула – и вовсе духи неупокоенные из стен на волю полезли. А маркиз ничего так, не робкого десятка, переждал, огляделся, понемногу освоился, затылок почесал и заявляет:
– Надо покуда осмотреть тут все, что да как. В конце концов, я не крестьянин, голь беспорточная, чтобы у ведьмы одолжений просить. Так что пусть радуется, лиходейка, что под могучую руку не подвернулась.
Руки у Алекса и впрямь неслабые, что мудрить. Но я продолжаю себе простака изображать, чтоб потом, когда нужно, сказать, мол, я предупреждал – зачем не послушал?! Ну а маркиз уперся, ни в какую, говорит: ради справедливости, ежели настойку этого самого корня найду – оставлю золотую монету, а на нее не то что бутыль – пруд валерьянки купить можно. Тут я, понятное дело, тяжко вздыхаю, говорю, что лучше было бы дождаться возвращения старухи, но, в конце концов, мое дело маленькое, соглашаюсь. Прошу маркиза быть осторожным, не шуметь и тихонько веду его туда, где обустроил самую что ни на есть сердцевину ведьминого логова. Сено под ногами свежее, благоуханное, чуть шуршит. Я его специально накидал, совсем как в былые времена. И точь-в-точь по-настоящему вышло, и петлю, что на крышке люка, не видно.
Маркиз посреди комнаты замер и давай взглядом по сторонам шарить: где что лежит.
– Негусто как-то.
Да уж откуда чему взяться? Дали бы мне денька три, я б тут наворотил от всей души, а так – чем богаты. Ну да, маркиз, хоть и остался недоволен первоначальным осмотром, тут же стал шарить по полкам, открывать всякие бутыли, нюхая купленные мной в городе настойки и отвары. А того, что на столе, прямо одно-одинешенько, как перст, торчит будто и не замечает. Тут я ему, наконец, и говорю:
– Может, вот это оно? – и пальцем в бутыль тыкаю.
Он поворачивается.
– Может, и оно, – говорит и делает шаг к ловушке. И тут вдруг: хруст! треск! Дыхание с присвистом, глаза в темноте пылают, слышится душераздирающее «мнэу!», такое яростное, будто всем кошкам Савойи в единый миг на хвост наступили. Тут я соображаю: не помер-таки ведьмин кот или, того хуже, – ожил. Сиганул в сторону и аккурат на крышку люка. И тут слышу вопль: «Засада!» А вслед за тем – звон стекла, впивающиеся в меня когти, ускользающая из-под ног поверхность. Я взвыл и тут же покинул этот мир.
Глава 9
Когда б Господь наградил меня писательским даром, я бы сейчас такого нагородил, что просто дух захватывало бы. Но тут уж как кому повезло. Лично я на свои дары не жалуюсь и на чужие не зарюсь. Ну а если то, что было, излагаю чересчур просто, без прикрас и выкрутасов, то уж не обессудьте – как умею.
Так вот, в миг, когда я увидел нечто ужасное с глазами-плошками, орущее благим матом, я решил, что смерть моя пришла, даже не то что решил – мозг и подумать-то ничего не успел, а вот словно вдруг понял. А потому – бац! – крышка люка подо мной в один миг упала вниз, и петля, лишенная добычи, обвисла ни с чем, удивленно распахнутой пастью обманутой смерти. Честно сказать, мне не впервой играть с ней в жмурки, но этот случай почему-то запомнился особо.
Я уже прежде рассказывал, что одновременно живу в двух мирах: в здешнем, людском, и другом, волчьем, а потому могу перемещаться меж ними по своему усмотрению, а иногда и без оного, вот как теперь, спасаясь от гибели. Едва исчез я здесь, в смысле, там, как тут же с висящим на мне котом очутился в мире, где светило волчье солнышко, именуемое там, откуда я взялся, Луной.