— Это называется заблудиться, да? — полюбопытствовал Никита.
— А разве нет?
— А вдруг ты стала на путь истины? — произнес парень.
Его осенила хорошая мысль, но лучше было бы держать ее при себе. Вдруг Вероника решит, что он готов вести ее под венец? Тем более что Никита уже фактически позвал ее за собой, даже номер в гостинице собирался снять, чтобы она не попала в лапы к Перекатникову. Но это была минутная слабость, Никита должен перебороть ее. Хотя бы ради того, чтобы не чувствовать себя козлом перед Дашей. Она ведь ни в чем перед ним не виновата. Ну, если не считать некоторых моментов.
— Истина — это палка о двух концах, — услышал он и сказал:
— Я как раз думаю об этом.
— У тебя сегодня дела есть? — спросила Вероника, задумчиво глядя на телефон.
— Если позвонят, то да, появятся.
— А если нет?
— Если тебе страшно со мной, то я могу уйти прямо сейчас.
— Мне страшно?! — встрепенулась она.
— Нет?
— Ну, страшно. Саша просил. Я обещала…
— Что обещала?
— Если вдруг ты появишься, позвонить ему.
— Позвонишь?
Вероника посмотрела на него, как маленькая девочка, у которой плюшевый мишка остался вдруг без лапы. Даже щека ее дернулась, как будто она собиралась расплакаться. Девушка подошла к Никите, обняла его, прижалась, ткнулась губами.
— Это что, поцелуй Иуды? — спросил он.
— Да ну тебя! — Она и хотела оттолкнуться, но не смогла.
— Сколько он тебе обещал заплатить за это?
— Три миллиона долларов.
— За меня?!
— Размечтался! — Она все-таки оттолкнулась от него, зашла на кухню, увлекая Никиту за собой.
Там Вероника убрала в мойку со стола пустую чашку. Там уже лежала и грязная тарелка, а на плите стояла утятница, накрытая полотенцем. На столе покоилось блюдо с домашним печеньем. Это Вероника для Перекатникова старалась. Сначала обед, а потом тихий час с громкими стонами. Так было и будет. Никита не должен вмешиваться в ее жизнь. Внес какое-то разнообразие в серые будни и назад, к Даше под крылышко.
— Кушать будешь? — спросила она.
— Нет, спасибо.
Они с Угаром съели по шаурме, но с тех пор прошло часа два. Можно было бы и перекусить, но Никите что-то не хотелось прикасаться к еде, которую эта очаровашка готовила для какого-то винторогого козла.
Вероника кивнула, будто соглашаясь с ним, достала чистую тарелку, открыла утятницу, а там плов, много мяса и моркови. Запах поднялся такой, что у Никиты потекли слюнки.
Девушка наполнила тарелку, поставила перед ним и заявила:
— Не хочешь, не надо!.. Телефон! — Она отдала Никите ложку, которой накладывала плов, и поспешила в прихожую.
Он удрученно глянул ей вслед. Ну да, любимый звонит, как тут не поторопиться.
Дверь Вероника не закрыла. Он слышал, как она оправдывалась, говорила, что пошла в магазин, встретила подругу, заболталась, а телефон тупо забыла дома. Про Никиту девушка даже не заикнулась.
Впрочем, он и не боялся. Никто не собирался отдавать за него три миллиона долларов. Вероника пошутила, это вне всякого сомнения. Возможно, сгоряча Перекатников устроил ей разнос, запугал до нервного тика, но когда это было? С тех пор немало воды утекло. А ведь она не просто течет, даже раскаленный мотор охладить может, не зря ее в радиатор заливают.
Но мотор мог раскалиться снова. Если Перекатников учует подвох и вернется, да еще и амбалов каких-нибудь с собой прихватит. Похоже было на то, что Стас всерьез собрался ограбить Перекатникова. Это значит, что Никите ни в коем случае нельзя светиться. Проблемы ему не нужны.
Вероника вернулась на кухню, глянула на тарелку.
— Что, не вкусно? — с заметным расстройством спросила она.
— Нет, очень вкусно, спасибо. Просто Саша аппетит испортил. — Он зачерпнул из тарелки ложку плова, отправил в рот.
— Мой Саша. — Она вздохнула. — И никуда от него не деться. — Вероника посмотрела на Никиту так, как будто он просто обязан был забрать ее из этого вертепа.
— Жизнь, она такая, — сказал он.
— Да я, в общем-то, и не жалуюсь. — Она с усмешкой глянула на него.
Не хочет он ее похищать, и не надо. Не особенно Саша и плох, не так уж и противно под ним раздвигаться. А иногда и приятно. Вероника как будто дразнила его, но Никита постарался пережить этот момент. Попроще надо быть. И пожестче. Как в старые добрые времена. Тем более что ничего страшного не произошло. Не удержит его Вероника, останется со своим Сашей, зато будет потом, о чем вспомнить. Возможно, Никита — самый яркий момент в ее никчемной жизни.
— И не надо, — сказал он.
— У Саши запарка какая-то. Ему сейчас не до нас. Ну, если только… — Она приложила палец к щеке и задумалась.
— Что, если только?
— Нет, ничего. Ты до завтра останешься?
— Не знаю.
— Ну да, ты же занятой человек, у тебя каждая минутка на счету.
— Все мое время сегодня только для тебя…
— Ну, пятиминутка у нас уже была. Как насчет расширенного совещания?
Никита кивнул, поднялся, сгреб Веронику в охапку, взвалил себе на плечо. На диван он укладывал ее уже без трусиков. Платье снимать не стал. А зачем, если она и в нем возбуждала его до бешенства?
Глава 9
Ни мысли не материальны, ни глупости, но и те, и другие толкают людей на реальные действия и воплощаются в результатах таковых. А если глупость и мысль — это одно и то же, то последствия могут быть разрушительными или даже катастрофичными.
Никита не собирался уходить от Вероники, но как будто сам черт его за ногу дернул. Она отправилась в душ, а он поднялся, оделся и фактически сбежал от нее.
— Ну что ты узнал? — Стас улыбался, глядя на него.
Он почему-то был уверен в том, что Никита принес ему в зубах сахарную косточку.
— Да ничего путного.
Никита неспроста подумал о сахарной косточке. Он чувствовал себя паскудным кобелем. А если вернется к Даше, то станет побитой собакой. Во всяком случае для нее.
— А чего так?
— Да так.
Они сняли квартиру с посуточной оплатой, чтобы сэкономить, взяли вариант попроще. Комната маленькая, кухня никакая, почти как у Никиты в Москве. Но там у него была хотя бы какая-то обстановка и уюта куда побольше. А главное, перед глазами не маячили опостылевшие физиономии.
На кухне было накурено, а Никита это дело не любил. Да и вообще, душа его рвалась домой. А еще лучше — к Веронике. Но к ней путь заказан, во всяком случае, Никита пытался себя в этом убедить.
— Зачем же ты к ней ходил?
— Я же говорю, в магазине случайно встретил.
— Говорил с ней или только развлекался? — осведомился Стас.
— У Перекатникова банда своя.
— А говоришь, что ничего не узнал.
— Ну, может, и не в прямом смысле банда.
— Про деньги спрашивал?
— Я же не идиот, чтобы прямым текстом. Может, и нет никаких денег.
Никита уже не жалел о том, что приехал сюда. Он повидал Веронику, душу отвел. Правда, загрузился при этом под самую маковку, но так это личные переживания, а не общая уголовная ответственность. Не нужны ему были никакие деньги, и говорить о них парень не хотел, хотя у него и были кое-какие соображения на сей счет. Почему это, интересно, Вероника о трех миллионах заговорила? С потолка цифру взяла или что-то слышала, а то и видела?
— Есть деньги. Перекатников на землеотводе сидит, через него бешеные бабки проходят.
— Запара у него какая-то.
— В смысле?
— Может, за задницу его возьмут? — Никита мрачно усмехнулся.
Заманчивый вариант. Саше тюрьма, а ему Вероника. Но зачем Никите победа, которую он не заслужил? Уныло ему будет чувствовать себя нахлебником.
— И бабки медным тазом накроют.
— Да нет там никаких бабок.
— Есть, нутром чую. — Стас потянулся за сигаретой, но вдруг дернулся, как будто его блоха укусила, резко повернулся к Никите, с подозрением глянул на него и проговорил: — Слушай, а ты что, кинуть нас хочешь?
— Не понял.
— И деньги себе, и бабу. В натуре, а зачем с кем-то делиться?
— Думай, что хочешь, — заявил Никита.
Класть он хотел на эти бабки. Пусть они здесь остаются, а Веронику, это да, он забрал бы с собой.
— Да вот я и думаю. Ты же эту телку как хочешь, так и вертишь, — произнес Стас.
Никита хищно сощурился, давая понять, что может прямо сейчас сломать ему челюсть. Во всех местах, от копчика до основания черепа.
— Угар слышал, как ты ее в подъезде обрабатывал.
Никита удивленно вскинул брови. Угар — пацан себе на уме, вроде бы тихий, на вид даже туповатый, но на самом деле голова у него думает. Он вполне мог незаметно зайти в подъезд.
— И что? — спросил Никита.
— Если кинуть нас хочешь, то лучше сразу застрелись.
— Закрыли тему.
Стас кивнул. Да, он готов был свернуть разговор о личном, но дверь вдруг распахнулась, и в комнату вломился Трэш. Не было его, когда Никита пришел домой, но вот появился. Глаза бешеные, рот перекошен, на губах пена. И перегаром несет просто зверски.
— Это правда? — ревущим голосом спросил он.
Никита удивленно вскинул брови. Он делал вид, что не понимает, о чем идет речь, хотя и догадывался об этом почти наверняка.
— Зачем ты ее трахнул?
Никита поднялся со стула, расправил плечи. Не собирался он отчитываться перед этим придурком.
— Мы же договорились!
И Веронику он обещал Трэшу вовсе не всерьез, чисто для поддержания боевого духа. Хотя и не должен был этого делать.
— Успокойся, раз!
— Я же за нее кого угодно!.. — Трэш приложил пальцы к груди, как будто собирался рвануть на себе тельняшку.
— Успокойся, два!
— Вешайся! — Трэш вскинул руки, принял боксерскую стойку, но кулаки сжать не успел.
Никита рубанул его в подбородок. Трэш даже не пошатнулся. Он ухмыльнулся, дескать, не удар это, а детский лепет в песочнице, замахнулся, собираясь показать, как нужно бить, но ударить не смог. Голова у него задралась, глаза закатились, и Трэш мешком рухнул на пол.