Но ключей от машины нигде не было. Бабы все забрали. Деньги они поделили, а ключи?.. Кто собрался воспользоваться машиной? Если Даша, то Вероника могла ей помешать. Или наоборот. Где стоит машина, они знали.
Никита почувствовал, как по его спине пробежал холодок. И Даша сука, и Вероника ничем не лучше. В этом его не переубедить. Ни та не нужна, ни другая, но зла он им не желал, знал, что ему будет больно, если с ними что-то случится. Уже плохо. Что это, если не предчувствие?
Кое-какие деньги у Никиты оставались. Такси он смог заказать. Всю дорогу сердце его билось в учащенном ритме.
Он заметил знакомый поворот, с трудом, но разглядел дорогу, которая уводила с шоссе в заросли низкорослого горного леса. Яшин остановил машину, расплатился с таксистом и скрылся в зеленке.
Он помнил эту дорогу. Когда Никита ехал по ней, ветки деревьев нещадно скребли по кузову, сдирали краску, колеса все норовили провалиться в яму. Ему казалось, что машина застрянет, но все же они тогда смогли проехать с километр, прежде чем уткнулись в тупик.
Он помнил, как они шли по этой дороге, тащили на себе сумки, чемоданы, дробовик, с которым Даша не хотела расставаться. Но ничего, и к дороге выбрели, и машину остановили. Водитель смотрел на них с удивлением.
Да и заселение прошло не совсем гладко. Риэлтор что-то заподозрил.
Наследили они тогда. Возможно, посланцы Перекатникова как-то вышли на свидетелей. Не такие уж они и лохи, эти ребята.
Даша и Вероника расправились с ними запросто. А сейчас они могли покончить друг с дружкой.
Машина стояла на том же самом месте, но Даши возле нее не должно было быть. А она сидела на траве, рукой опираясь на открытую дверь. В груди маленькая дырочка, из которой вытекло всего несколько капель крови. Глаза стеклянные. Ни сумки, ни чемодана. Зато в руке пистолет.
Никита понюхал ствол. Он остро пах стреляным порохом.
Яшин вычислил место, откуда кто-то стрелял в Дашу, и на листьях молодого дубка увидел свежую кровь. Такие же пятна он заметил и на траве. Раненый человек подошел к Даше, забрал и чемодан, и сумку. Совсем нетрудно было догадаться, кто мог это сделать.
Сначала Вероника несла груз в руках, затем потащила все волоком, остановилась, выпотрошила сумку. Возможно, ей нужна была чистая тряпочка, чтобы остановить кровь. Еще она переложила деньги в сумку, чемодан бросила, а ее поволокла за собой. Крови больше не было, но след не пропал.
Продираясь сквозь лес и колючий кустарник, Никита вышел к месту, где на траве лежала Вероника, обнимая сумку с деньгами.
Все-таки добралась она до места, где оставила свои сокровища, и даже успела соединить свою долю с чужой. И сумка полна денег, и в чемодане битком. Без малого четыре миллиона. Но эти деньги стоили ей жизни.
Никита приложил пальцы к нежной девичьей шее. Он не надеялся на чудо, но пульс, как это ни странно, прощупывался. Мало того, Вероника открыла глаза и затуманенно посмотрела на него.
— Ты здесь? — спросила она.
На ее глазах выступили слезы.
— Какая же ты дура!
Никита подхватил ее на руки и понес к внедорожнику. Тут совсем недалеко. У Даши ключи, он заведет машину и отвезет Веронику в больницу.
Пуля попала в левый бок, скорее всего, задела печень. Никита не стал рассматривать рану. Он же не врач, его задача — как можно скорее доставить Веронику в больницу. Или в клинику. Она же клиническая идиотка. А там уже доктора разберутся.
Да и сам он разберется со своими чувствами. Не нужна ему девушка, которая так запросто могла пристрелить свою подругу, пусть и не самую лучшую. Но об этом Никита скажет Веронике потом.
— Ты куда? — спросила она.
— В больницу, куда еще?
— А деньги?
— Ты точно идиотка!
Он мог бросить Веронику, забрать все деньги, разбогатеть, но почему-то эта мысль не ударила ему в голову. Он даже не замедлил шаг.
— Деньги нельзя оставлять, — прошептала Вероника.
— Проклятые деньги.
— Это мои деньги! Они всегда были моими! — Вероника дернулась, как рыба, выброшенная на берег.
Никита с трудом удержал ее на руках.
— Дура!
Но Вероника его не слышала. Она была без сознания.
Никита донес ее до машины, открыл заднюю дверь, уложил девушку на сиденье. Нужно было обыскать Дашу, забрать у нее ключи.
Но Вероника открыла глаза, пронзительно посмотрела на него и сказала еле слышно:
— Это ты во всем виноват. — Она закрыла глаза, тихонько выдохнула и затихла.
Никита почувствовал, как каменеют мышцы в ее ногах, попробовал нащупать пульс, но увы.
Перед его глазами вспыхнули яркие огни в ночном клубе. Он увидел Веронику возле стойки бара, тут же оказался с ней в одной постели. Самое интересное было уже позади, они просто лежали.
Никита услышал ее голос:
«У него не дом, а пороховая бочка».
Вот зачем он тогда накликал на нее беду? Чего ради они связались с проклятыми деньгами?
Проклятие денег овладело Вероникой, свело ее с ума. Никита действительно в этом виноват.
Вероники больше нет, Даши тоже. Вокруг тишина, только слышно, как звенят цикады. Никита мог взять машину, погрузить в нее деньги.
Без малого четыре миллиона долларов! Ему этого хватит на всю жизнь. Не надо работать, убиваться на ринге. Можно жить в свое удовольствие, тихо, мирно, никого не трогая. Найти хорошую девушку, жениться, родить сына, построить дом, посадить дерево… А как же Вероника, Даша, совесть?
Никита открыл багажник, взял канистру с остатками бензина, нашел в бардачке зажигалку и вернулся к деньгам. Он полил их щедро, щелкнул зажигалкой, но не смог выронить ее из рук.
Все-таки четыре миллиона!.. Вероника сама во всем виновата. Он же говорил ей, что нужно бежать от Даши, а она пошла ее убивать. И Даша хороша… А проклятия никакого нет. То есть оно есть, но живет не в деньгах, а в самом человеке. Жадность, алчность — вот имя этому греху.
Никита отпустил палец, огонек погас. Похоже, он действительно погорячился. Нужно остыть, успокоиться, тщательно все взвесить.
А как же совесть? Вероника права, это он виноват во всем. С него все началось, им все и закончилось. Ни Стаса больше нет, ни его прибабахнутых дружков. А сколько других людей полегло. Никого больше нет, остался только он, Никита. У него есть возможность начать жизнь с чистого листа, без этих проклятых денег. Он щелкнул зажигалкой, разжал пальцы, и она полетела вниз.