когда они видели бесконечные вереницы идущих на север автобусов, заполненных китайскими или шведскими пенсионерами, которые ясно понимали, что никто из них не вернется домой.
Все, кто только мог, стали работать на LoveDeath или так или иначе с ней сотрудничать. На компанию трудились пятнадцать тысяч летчиков и восемнадцать тысяч морских капитанов: они завозили людей в страну и вылавливали упавшие в океан отработанные ракеты — для повторных запусков. Две тысячи водителей возили людей на космодром: живых автобусами, мертвых грузовиками. Тысячи сотрудников работали в отделах маркетинга, продаж, упаковки и операций, еще больше — на погрузке, в расчетно-координатном отделе, на постройке новых пусковых площадок и на производстве водородного топлива. В том, что касалось энергии, компания LoveDeath была ненасытна. Появилась даже пословица: «Все электропередачи ведут в LoveDeath». В океане для нее строили ветряки, на берегу впрягали в турбины прилив, из лавовых камер под вулканами забирали геотермальную энергию. И все для того, чтобы расщеплять воду на водород и кислород в ходе простой реакции: 2H2O > 2H2 + O2.
В первые годы, в эпоху головокружительного роста, часто случались накладки. Иногда на кораблях ломались рефрижераторы, и, когда контейнеры открывали, поднималась тошнотворная вонь, так что все зажимали носы. Впрочем, в портовых городках к вони все быстро привыкли и стали ее называть «запахом денег». В худшем случае груз перерабатывали на удобрения, а отдел информации iStar принимал меры, чтобы об этом никто не узнал. И тогда родственники даже и не догадывались, что на ночном небе красиво сгорает не их близкий человек, а 90 килограммов конины.
Одним словом, жителям нашей страны хватало и работы, и тем для разговоров. Кого-то, конечно, расстраивало, что за рубежом, когда они говорили, откуда родом, никому не приходило в голову ничего, кроме похорон от LoveDeath. Подумать только, иностранцы даже не слышали про нашу Статую Свободы и не знают, кто лежит забальзамированный под горой Кейлир! Все отвечают только: «Aha! Yes, LoveDeath. I go there someday»[17].
Но хотя наш остров и стал средоточием смерти, образ страны оставался позитивным, чистым и полным смыслов — как сама концепция LoveDeath. В мировой прессе Исландию называли «северным Гангом», и в этом, пожалуй, был резон. Она и правда стала одновременно Гангом, Вифлеемом, Меккой, Грейслендом, каким угодно святым местом, которое принято посещать перед смертью. Лавстар был в состоянии обратить в свою веру любого. Он смог объединить в идее LoveDeath всех — и неважно, насколько причудливыми были их представления о религии или смерти. Когда на орбиту запускали индийских гуру, через электролиз прогоняли воду Ганга, и ракеты летели на священном водороде. Для запуска римских пап и епископов расщепляли святую воду, а фарерские нефтяные магнаты отправлялись в вечность на громоздких аппаратах, сжигавших сырую нефть, которую они сами привозили сюда на танкерах.
Многие государства предлагали корпорации LoveDeath перенести часть операций к ним, но патент на технологию принадлежал единолично Лавстару, и к тому же ни одна страна не могла соперничать с возможностями космодрома при парке развлечений в Экснадале. Так, вулканические пустоши и озера на плоскогорье и океанский простор вокруг острова гарантированно снижали вероятность того, что неудачно запущенная ракета упадет на жилые массивы городов. Наконец, решающими факторами были неисчерпаемые запасы чистой возобновляемой энергии и бесконечные запасы воды для расщепления на водород и кислород. Все остальное было просто: электролиз, погрузка, пуск.
Водородное топливо сгорало без зловонных газов. Оставался только прозрачный водяной пар, который туманом опускался на северные пустоши. И хотя запуски производились с горных вершин вокруг одной долины, свое падение звезды LoveDeath могли начать в любой точке планеты. По всему земному шару караваны автомобилей тянулись на вершины гор и холмов, люди рассаживались в задумчивом молчании вокруг потрескивающего костерка и ждали, когда их любимый родственник понесется к земле, охваченный пламенем.
Не дыши
Лавстар сидел в самолете, стараясь не помять семечко. Он держал его перед собой на открытой ладони, словно пылинку, которую хотел сдуть прочь, — но на это семечко он не отваживался даже дышать.
В последнее время он отгородился от других сотрудников. Он общался почти исключительно с Ивановым, директором корпорации LoveDeath, и Ямагути, главой Отдела исследования птиц и бабочек. С начальниками других отделов он почти не встречался: они обустроили себе уютные резиденции на островах в Тихом океане. Лавстар видел их только на видеоконференциях, но в последние несколько недель он пустил все заседания на самотек. А теперь он остался совсем без связи с миром. Никаких видео на линзе, никакой музыки в наушниках. Он рассматривал семечко невооруженным глазом.
Глядя на него, Лавстар понимал, какие идеи сейчас бродят в Отделе настроения; а он, как никто другой, знал что идею остановить нельзя. Он не сомневался, что сможет дать «настроенщикам» отпор, но что будет с семечком, когда он умрет? Как ему самому теперь поступить с семечком? Он организовал поиск и ожидал в конце найти пещеру, древнюю драгоценность, или гору, курган, озеро… Но семечко? Что с ним вообще делать? Что из него вырастет?
Семечко станет деревом?
Семечко станет цветком?
И все — в одном цветенье.
На поиски того, что в итоге оказалось семечком, ушло семь лет. Последний месяц он большую часть времени проводил в офисе и ждал новостей от поисковиков. Чтобы держать ум в тонусе, занимался вычислениями: нейронные пути нужно было постоянно тренировать. Рисовал узоры или пейзажи. Всегда один и тот же узор и один и тот же пейзаж. Он брался за вычисления и рисование всякий раз, когда его целиком поглощала какая-либо идея, чтобы защитить свое психическое здоровье. Рисование было разновидностью медитации, предохранительным клапаном, выходом для еще не родившейся идеи. Кроме того, он был коллекционером: в молодости он собирал образцы почерка всех людей, с которыми встречался, даже иностранцев, потом фаланги пальцев всех наземных животных, ушные косточки всех видов рыб, крылья всех видов птиц; офис был забит этими коллекциями. Вокруг зрачков Лавстара шел яркий желтый ободок, который светился в сумерках, как у кошки. Лавстар оглядывал первозданную долину Экснадаль; из офиса открывался обзор во все стороны, окна в каждой стене, но снаружи казалось, что это только черный пик Хрёйндранги.
Страсть к собирательству вывернулась наизнанку. Теперь Лавстар собрал у себя весь мир. Впрочем, он этого не признавал и говорил, что мир сам захотел собраться у него. Над соседней долиной Хёргардаль завис красный вертолет с норвежской нефтяной платформы, с надписью «Statoil». На мгновение Лавстар представил себе свой логотип на вертолете: звезда, а под ней надпись «LoveOil». Отправил короткое сообщение на головной компьютер Отдела управления активами подразделения iStar: «Statoil/LoveOil?» Больше ничего не требовалось. Машина изучит вопрос, и если сделка окажется выгодной, то она автоматически купит предприятие и тут же отправит в печать наклейки с логотипом LoveOil.
Под вертолетом висела на тросах просмоленная деревянная церковь. Это был дар норвежского народа Всемирному музею имени Лавстара. За него следовало благодарить Отдел настроения, ведь настроенщикам удалось убедить весь мир: то, чего нет во Всемирном музее, не заслуживает внимания. В самой долине было перекрыто шоссе и сняты все столбы и дорожные знаки, потому что по шоссе медленно ехал на грузовой платформе гигантский Сфинкс. Все экспонаты направлялись к северу, в залы, вырубленные под горой Хрёйндранги; притягательная сила парка развлечений LoveStar грозила увеличиваться бесконечно.
Бесконечно: ∞.
Лавстар рисовал знак бесконечности на листке бумаги, снова и снова. Бесконечно. Он владеет бесконечными богатствами. Он бесконечно ждет результатов поиска. На поиск ушло бесконечно много денег. Если все получится, он, возможно, найдет нечто бесконечно большое. Он повернул листок набок и начертил знак бесконечности поперек прежних и продолжал так, пока листок не покрылся нарисованными цветами.
Лавстар обвел взглядом свои владения. В одном из ракетных ангаров LoveDeath сидели сварщики-поляки и перекусывали шоколадными вафлями; в бурном море траулер вытаскивал сетью использованную ракету; в Отделе исследования птиц и бабочек длинноволосый энтомолог сосредоточенно измерял плотность комариного мозга, а его коллега что-то говорил в пустоту и как будто красил невидимую стену. В концертном зале на окраине Бангкока 50 тысяч настроенщиков танцевали диско на международной стимулирующей конференции, организованной пиар-отделом подразделения iStar. Раздался дружный радостный крик, и настроенщики одновременно раскинули руки, как будто в трансе. Лавстар переключил камеру и понял, что происходит: с гигантского экрана толпе улыбался Рагнар О. Карлссон, бывший глава Отдела настроения iStar, запевая дуэтом с какой-то полностью обнаженной поп-певицей; выступление транслировалось в прямом эфире из Москвы, с конференции Музыкального отдела, собравшей 70 тысяч человек. Лавстар скрипнул зубами. Было непохоже, чтобы авторитет Рагнара в iStar уменьшился, хотя его перевели в Отдел настроения LoveDeath с понижением в должности.
Лавстар перешел к ближним источникам видео, посмотрел, как ворон взлетает над скалой в восходящем потоке воздуха, а затем переключился на вид изнутри горы, где прибывшим туристам как раз показывали их номера. В зоне парка развлечений, отданной подразделению «ВПаре», по комнатам, устроенным в холодных скалах, были распределены бесчисленные множества влюбленных пар. В другой части парка старики в креслах-качалках ждали похорон от LoveDeath, и отдыхали глазами, рассматривая трехмерные изображения домов, где жили в детстве, и поглядывали, как ракеты улетают в космос — одна за другой. Лавстар облетел весь мир, переключаясь на виды Парижа, Огненной Земли, Болоньи, Токио, Киева. Везде на окраинах городов, нависая над старыми городскими центрами, высились башни, похожие на муравейники. Они были разные: из стали, камня, стекла или углеволокна, — но бренд узнавался безошибочно. Это были копии горы Хрёйндранги или стилизации под нее, а стояли они на месте бывших кладбищ, которые корпорация LoveDeath предложила «зачистить», чтобы раз навсегда освободить города от «жалких остатков эпохи разложения человечества» (los miserables restos de la época de descomposicion de los cadaveres de ceres humanos), как выразился мэр Буэнос-Айреса.