– Подделка? – одними губами спросил я.
Ответом мне стала кривая ухмылка.
Теперь нас точно никто не хватится – зачем искать в горах профессионала? Покинув группу, мы сможем спокойно отправиться по своему маршруту, не вызывая подозрений.
– Вставай, пора идти. – Филипп надел на спину рюкзак.
– Уже?! А как же завтрак?
– Ты что, не поел? – удивился громила. – Я же оставил еду в комнате.
– Тогда я не хотел.
– Теперь понятно, почему Коллекционер отправил меня с тобой. Один ты бы сдох по дороге.
Я мрачно взглянул на него, поднялся и, прихрамывая, пошел следом за группой. И угораздило же меня так вляпаться!
Глава 5
Два дня назад мне казалось, что я готов плюнуть на все и в одиночку спуститься с проклятой горы. Сегодня я понял: у меня нет сил даже на то, чтобы скатиться по склону.
Мы оставили группу вчера утром. Филипп терпеливо выслушал наставления инструктора, заверил его, что мы не пропадем, и уверенно пошел по узкой тропе, уходящей, как ни странно, вниз. Я брел за ним, терзаемый скверными мыслями, но упорно молчал. В правом ботинке хлюпало, пальцы превратились в кровавое месиво еще полтора дня назад. Умри я от заражения крови, Филипп просто закопал бы меня под деревом.
В какой-то момент тропа снова начала подниматься, и я едва не застонал.
Этой ночью мы ночевали на скалистой пустоши под брезентовым навесом. Проснулся я от чувства тревоги, резко сел и уставился в серое небо. Слух мой обострился до предела, но ничего, кроме воя ветра, не уловил. Так я и сидел, обхватив себя руками, пока не проснулся Филипп.
– Замерз? – Он протянул мне свое одеяло. – Держи. Твоя смерть в план не входит.
– Я хочу есть.
– Придется подождать, малыш.
Он умело развел огонь на месте вчерашнего костра, собрал треногу и достал металлический тросик. Прикрепил удавку, на крюк подвесил походный котелок с водой.
– Чаю хочешь? – спросил Филипп.
– Только поесть и убраться отсюда, – ответил я.
Последние дни я беспрестанно спрашивал себя, стоит ли игра свеч. За годы работы в Ордене я привык к комфорту, совершенно забыл, что такое лишения. Не представляю, что со мной стало бы, не будь у меня хоть какого-то опыта выживания на улице. Обещанные полтора миллиона маячили впереди, словно свет в конце тоннеля, но с каждым мгновением на безжизненной каменистой пустоши я все больше убеждался, что нужно было просить больше.
– Как ты здесь оказался? – неожиданно нарушил тишину Филипп.
Я моргнул и пожал плечами.
– Не здесь, – громила обвел рукой редеющий лес, – а в Ордене.
– Историю своей жизни рассказывать не стану, – огрызнулся я.
– И не надо. Когда ты узнал, что мир не так прост, как тебе говорил отец?
Хотелось отмахнуться, закатить глаза и продолжить сверлить хмурым взглядом котелок, но от молчания уже саднило горло, да и говорить об этом мне ни с кем еще не доводилось. Филипп, хоть он и грубиян, прекрасно знал, что творится под покровом ночи, так с кем, кроме него, можно такое обсудить?
– К тому моменту я был уже в Пловдиве и надеялся найти дураков, которые довезут меня до Софии. Денег на поезд у меня, разумеется, не было. Две недели я шатался по улицам, пытался подзаработать, но меня гнали прочь. В конце концов судьба свела меня с чумазыми мальчишками, которым были чужды честь, раскаяние и страх. Они научили меня воровать.
– И долго ты там пробыл? В Пловдиве? – спросил Филипп, наливая воду в жестяную кружку.
– Полгода. Закончилось все так же внезапно, как и началось: мы пришли на железнодорожную станцию, чтобы разжиться деньгами; я увидел в толпе богато одетого джентльмена и пошел за ним. Сам не заметил, как мы оказались в безлюдном переулке у вокзала. Тогда-то он и обернулся, а я застыл, пойманный на месте преступления.
– Ты ведь не обокрал его.
– Но собирался. И это намерение было написано на моем лице. – Вздохнув, я принял кружку и немного отпил. – Он обладал каким-то гипнотическим взглядом. Приказал подойти, и я повиновался. Безропотно, что твой агнец. Твердой рукой он взял меня за подбородок и заставил посмотреть на него. Помолчав, он сказал: «Пойдешь со мной». И я, ты только подумай…
– Пошел, – закончил за меня Филипп.
– Да. Мы вернулись на станцию, прошли мимо моих приятелей и сели в поезд. Никто не спрашивал, кто я, проводник не спросил билета. Мы расположились в купе на две персоны, джентльмен достал из портфеля газету и положил на столик. Читать не стал, просто долго смотрел в окно. Как только поезд отъехал достаточно далеко от Пловдива, он…
– А ты? – спросил Филипп. – Что ты делал все это время? Просто глазел на него?
– Ты не поверишь, – устало выдохнул я. – Просто глазел. Я был словно одурманен, даже сейчас не могу точно сказать, что произошло в том переулке. Пока мой спутник молчал, я гладил мягкую обивку сиденья, разглядывал его начищенные туфли, дорогой костюм… Так на чем я остановился?
– Вы отъехали от Пловдива, – подсказал Филипп, неожиданно ловко нарезая сухие грибы на крошечной разделочной доске.
– Точно. И тогда он заговорил. Спросил, знаю ли я, что таится во тьме. А потом рассказал все.
– Вот так просто?
– Вот так просто. Думаю, он уже тогда знал, что я никуда от него не денусь.
– И что было дальше?
– Мы много путешествовали. Джентльмен оказался Ловцом Чудес, он посвятил меня в тонкости своей работы, сделал оруженосцем. Позже я узнал, что он болен.
– Так он преемника искал? – догадался Филипп.
Я кивнул.
– Меня к Чудесам не готовили. Однажды нас просто встретил Пожиратель Времени и открыл дверь, ведущую в китайскую провинцию. Признаться, я опеш…
– Да ладно, малыш, могу поспорить, что ты едва не обмочил штаны.
– Можно и так сказать, – нехотя согласился я. – Со мной случилась истерика, мой разум оказался не готов принять все то, что рассказал учитель. Увесистая оплеуха привела меня в чувство. С того момента начался мой путь Ловца.
– Твой учитель умер?
– Да, через два года. К тому моменту меня уже приняли в Орден, я прошел обряд посвящения и брал первые заказы.
– Лихо у тебя судьба закрутилась. С грязной улицы Пловдива за пазуху Ордена – это уметь надо.
– Вот и вся история.
– Натаскали тебя Ловцы, – вдруг произнес Филипп, – рассказал много, а по факту – почти ничего.
– Я старался.
Громила разлил суп по металлическим мискам и надолго замолчал, а я, прихлебывая на удивление вкусное варево, полностью погрузился в воспоминания.
Жить беспризорником оказалось куда сложнее, чем я думал, сбегая из Сливена. Полицейские то и дело пытались поймать меня и выяснить, почему я скитаюсь один. Странное дело – им было совершенно плевать на то, что отец избивал меня, но, как только я начал спать на лавке в парке, они стали проявлять ко мне нездоровое внимание. Из города я ушел быстро, добрался до какого-то села, потом – до минеральных бань. Какое-то время обитал там, втерся в доверие к паре милых стариков – они держали цветочный магазинчик, а я подрабатывал у них грузчиком. Когда лето сменилось осенью, мне пришлось признаться им, что все это время я спал на чердаке заброшенного дома. Старики пожалели меня, позволили пожить с ними, но потом заявился их сын, который и вытолкал меня взашей, угрожая полицией.
До Стара-Загоры я добирался на попутках, иногда пешком, пару раз едва не замерз в снегу. Пришел в город, встал как вкопанный и подумал: «Что я здесь делаю?» Там было совсем плохо. Приходилось побираться, постоянно удирать от полиции, пить воду из фонтанов. Работать меня не брали, и в какой-то момент я так отчаялся, что хотел шагнуть с моста, но вовремя одумался. До Пловдива добрался, спрятавшись в пустом купе поезда, а там дела начали налаживаться. Конечно, промышлять воровством грешно, но есть хотелось так, что я готов был продать собственную мать за кусок хлеба.
Другие беспризорники никогда не рассказывали о своем прошлом, но иногда, украв где-нибудь бутылку прогорклого пойла, они пускались в пространные объяснения перипетий своей судьбы. Старшие не позволяли прикладываться к бутылке малышне, но сами в такие моменты выглядели как уменьшенные копии тех, от кого бежали. Сам я подобных вечеров не любил.
Что-то подсказывало мне, что все дело в их отцах, в мужчинах, которые либо бросили их, либо повели себя как последние мерзавцы. У мальчишек не было достойного примера, у девчонок – защиты. В итоге мы все оказались на улице.
В то время во мне угасла вера в Бога: я понял, что он не может никого спасти, что крылья его ангелов не закроют нищих и обездоленных, что высшей силе совершенно плевать, что случится со мной и моими товарищами по несчастью.
– Эй, малыш, – голос Филиппа вывел меня из глубокой задумчивости, – ты в порядке?
– Да. – Я передал ему миску. – Очень вкусно, спасибо.
– Я в прошлом повар, – будто бы между прочим бросил громила.
– Это видно по тому, как ты обращаешься с ножом. – Я даже улыбнулся ему. – И как же тебя…
– Не спрашивай, – перебил меня Филипп. – Я все равно не отвечу.
Вот у кого нужно поучиться соблюдать конспирацию.
– Вставай, малыш. Впереди долгий путь.
– Ты говорил это три дня назад. Неужели наша цель не приблизилась с тех пор?
– Ты почувствуешь, – неожиданно холодно сказал Филипп. – Почувствуешь, когда мы будем рядом.
И он оказался прав.
Лес стал редеть, и я ощутил смутное беспокойство. Тело мое отяжелело, на лбу выступил пот. Филипп тоже замедлился, его шаги стали громкими, шаркающими. Нас будто придавило к земле самим воздухом, атмосферой этого места.
– Доводилось ли тебе нарушать Непреложное Правило, малыш? – спросил громила.
– Никогда.
– Кого ты ловил? Какая охота была самой запоминающейся?
– Фей в одном ирландском городке, а что?
Мысли превратились в липкий ком. Я замотал головой, пытаясь прийти в себя, но стало только хуже: лес перед глазами завертелся и вспыхнул сотней огней.