– У меня действительно было много работы, – тихо сказал я. – К тому же Теодор не сказал мне о том, что он болен. Знай я об этом, примчался бы немедля.
– Не сказал? – теперь в голосе виконта сквозило недоверие. – Теодор, это правда?
– Это правда, отец, – вмешалась Элиза. – Арчи узнал об этом от меня.
Повисла неловкая пауза. Я бездумно ковырял рыбу, Теодор покраснел до корней волос, а дыхание его отца напоминало пыхтение загнанного коня.
– Прошу прощения, – нехотя сказал виконт. – Я… Мне не стоило говорить всего этого.
– Забудем, – ответил я.
Аппетит пропал окончательно. Сосущая пустота внутри превратилась в черную дыру, темная жажда усилилась многократно, но я все еще мог ее контролировать. Однако биение сердец семейства Барлоу медленно сводило меня с ума.
– Вы не голодны? – как бы между прочим спросил мистер Барлоу.
– К сожалению, – искренне ответил я.
Ужин закончился быстро: Элиза сослалась на дела, виконт последовал ее примеру и вскоре тоже удалился. Теодор упорно не смотрел на меня, делал вид, что полностью поглощен трапезой, но я слышал, как колотилось его сердце. Он волновался.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.
– Намного лучше. – Он наконец оторвался от растерзанного куска рыбы и посмотрел на меня. К своему ужасу, я увидел надежду в его золотисто-зеленых глазах. – Прогуляемся?
Я кивнул, поднялся и помог ему выбраться из-за стола. Он навалился на меня и виновато сказал:
– Боль вернулась, прости.
– Я могу вынести тебя в сад.
– И окончательно уничтожить мою гордость? Думаю, я справлюсь.
Мы вышли из дома через заднюю дверь и остановились на крыльце. Теодор неловко спустился и поманил меня за собой. Мы прошли вглубь цветущего сада, за которым трепетно ухаживала леди Барлоу, и остановились у небольшого озера, скрытого ивами.
– Арчи, – Теодор повернулся ко мне и сжал трость с такой силой, что побелели пальцы, – что произошло вчера ночью?
Вот оно. Он пришел в себя и требует ответов, которых у меня нет.
– Давай просто забудем, – попросил я.
– Как ты можешь просить об этом? Мне намного лучше! Я смог встать с постели впервые за последнюю неделю. Твоя… Твоя кровь! Это было невероятно.
Я прищурился, пытаясь разглядеть в глазах друга насмешку, но увидел лишь одержимость, неуемную радость и облегчение.
– Я не могу исцелить тебя, Теодор. Все это неправильно.
– Арчи, я вырос в доме виконта. В библиотеке отца хранятся не только скучные записи математиков и политиков. Однажды я читал леденящие кровь истории о тех, кто бродит в ночи. – Его глаза блеснули, отражая лунный свет. – Ты стал одним из них, верно? Твои руки такие холодные, а глаза…
– Хватит.
– Арчи, прошу тебя, признайся! – Он схватил меня за руки. – Ты уже показал мне свою силу, есть ли смысл продолжать скрываться?!
– Я хотел облегчить твою боль! Отпусти меня…
– Нет, не отпущу!
Теодор подтянул меня к себе и попытался заглянуть в лицо, но я отвернулся, не желая видеть фанатичный блеск его глаз.
– Ты можешь помочь мне, – прошептал он. – Прошу тебя, Арчи.
– Ты сошел с ума?! – прошипел я и вырвал руки из его вспотевших пальцев. – Я проклят!
– И бессмертен! – парировал он. – Стоял ли ты на пороге смерти, Арчи?! Чувствовал ли, как силы покидают тебя, как твое сердце слабеет?! Разве я заслуживаю всего этого?
– Теодор…
– Заслуживаю?! – Он отвернулся и в сердцах пнул камень. Тот с легким всплеском упал в воду. – Твоя кровь помогла мне, но болезнь никуда не делась. Я чувствую ее всем существом. Она там, Арчи, в моих костях, пожирает их, стачивает, причиняет невыносимую боль. Я умру в агонии, одурманенный морфием. Мне всего двадцать четыре! Разве… Разве я не заслуживаю жизни? Разве я не был тебе верным другом, не был хорошим человеком?
– Ты лучший человек из всех, кого я знаю, – честно ответил я.
– Тогда почему ты отвергаешь меня?
– Потому что это проклятие. Тебе придется убивать людей, Теодор! – крикнул я и тут же прикусил язык.
– Ты уже убивал?
– Нет.
– Видишь! Значит, есть другой способ…
Я схватил его за грудки, притянул к себе и показал ему клыки, медленно вытесняющие глазные резцы с их места.
– Другого способа нет, – прорычал я ему в лицо. – Рано или поздно я убью кого-то, чтобы выжить. А потом буду убивать снова и снова, чтобы заглушить голод, чтобы заставить замолчать тьму, которая клубится внутри. Я умер, Теодор! Мое сердце не бьется, мое тело…
– Но ты жив, – упрямо повторил Теодор.
– Это лишь подобие жизни.
– Тогда почему ты не убьешь себя?
– Потому что… мне страшно, – признался я и отпустил его.
– И мне тоже! – Он схватился за эти слова, словно утопающий за соломинку. – Ты как никто понимаешь меня. Прошу тебя, Арчи, в страшных историях, которые я читал втайне от няньки, говорилось, что вампиры могут обращать людей. Умоляю, давай попробуем, я…
– Ты не знаешь, о чем просишь.
– А ты хочешь, чтобы я умер.
– Это не так! – рявкнул я.
– Тогда почему отказываешься помочь мне?!
Казалось, моя голова вот-вот лопнет. Я принялся вышагивать туда-сюда, чтобы хоть немного успокоиться. Никогда еще мне не приходилось принимать таких сложных решений.
Если я откажу, Теодор умрет. Я люблю его, люблю как брата, как родственную душу, и именно поэтому не могу обречь его на вечные страдания! Ему придется убивать, придется делать больно людям, он больше не будет тем человеком, которым был при жизни. Он изменится. И пусть это малодушно, но я не хочу, чтобы он ненавидел меня целую вечность.
– Ты поможешь мне? – снова спросил Теодор.
– Нет, – ответил я.
– Я ненавижу тебя, Арчи Аддамс. Ты убил меня. Ты, а не болезнь.
Он прохромал мимо, намеренно врезавшись в меня плечом. Я не обернулся, чтобы посмотреть ему вслед, так и стоял, уставившись на безразличное пятно луны, зависшее в небе. Возможно, я пожалею об этом решении. День, когда Теодора не станет, превратится в мою личную трагедию, но я не могу причинить ему вред. Нет, только не это.
Я покинул поместье и побрел вдоль дороги, надеясь, что долгая прогулка поможет избавиться от тяжелых мыслей. Нужно было дать Теодору крови, чтобы он не мучился от боли, уговорить его принять ее, стерпеть все удары и проклятия. Ему страшно, Смерть занесла косу над его головой, а я безрассудно втянул его в мистический кошмар – дал ему кровь, но не для того, чтобы облегчить боль, а чтобы не видеть, как он страдает.
Чем быстрее я покину Лондон, тем меньше вероятность, что моя душа сдастся, сломается под грузом вины и я помчусь в поместье Барлоу, чтобы обратить несчастного Теодора в себе подобного. От одной мысли, что мой друг окажется заложником кровавой жажды, меня бросило в дрожь. Его не испугала моя сущность, но лишь потому, что больной готов поверить во что угодно, лишь бы победить смертельный недуг.
Страх смерти преследует нас всю жизнь, и чем старше мы становимся, тем отчетливее ощущаем его. Мысли о неизбежном погребении пугали и меня, но ровно до того момента, пока я не открыл глаза в кромешной тьме в шести футах под землей.
Я немного постоял у черного входа, пожалел, что не завел привычки курить, и вошел в дом. Внутри больше не пахло человеком – только пылью и сыростью. Вот он, склеп, в котором мне полагается найти вечное пристанище. Жаль, мертвец из меня получился крайне беспокойный.
Дверь захлопнулась с оглушительным грохотом. Кто-то навалился на меня сзади. Я с легкостью стряхнул нападавшего и обернулся, но тут же получил тычок в лицо, от которого заслезились глаза. Удара я не почувствовал, но вдохнул что-то едкое, такое, от чего в голове разгорелся пожар. Я отнял руку от носа и увидел, что ладонь испачкана алым. Тонкой струйкой кровь потекла изо рта, большие капли упали на рубашку, а затем и на пол.
– Держите его.
Я не смог даже поднять голову. Чьи-то руки подхватили меня и потащили к выходу. Носки ботинок волочились по полу, издавая отвратительный скрипящий звук.
Ночь сменилась предрассветным мраком. Меня запихнули на заднее сиденье автомобиля, дверца хлопнула, моя голова откликнулась болью. Приглушенный голос снаружи властно произнес:
– Доставьте его в убежище до рассвета. Если он сгорит по пути, я снесу головы вам обоим.
Неужели Пауки нашли доказательства моего перерождения? Я был слишком беспечен, даже окровавленную одежду не сжег, а бросил в корзине с грязным бельем. Пока я отсутствовал, они могли пробраться в дом и все там изучить. Наверняка они нашли даже недоеденный сэндвич и уродливую кляксу на кухонном полу.
Мотор мерно загудел, автомобиль сорвался с места. Я приподнялся на локтях, чтобы разглядеть похитителей; изо рта снова хлынула кровь – и пришлось свернуться, словно зародышу в утробе матери, чтобы удержать в себе ее остатки.
Ни разу в жизни я не слышал о том, чтобы Ловец обращался. Либо кто-то старательно скрывает это, вымарывая прецеденты из записей архива, либо никто из Ловцов не был настолько глуп, чтобы ввязаться в подобную авантюру. Надо же, хоть в чем-то я могу стать первым.
– Он что, смеется? – спросил один из похитителей.
– Заткнись и жми на газ, – грубо ответил ему напарник.
Глава 12
Я проспал, должно быть, весь день, как и положено кровопийце. Очнулся в темноте и понял, что убивать меня действительно не планировали: вокруг постели сомкнулся непроницаемый полог, выбраться из-под которого стоило мне определенного труда. Шторы тоже были задернуты. Я приблизился к ним с твердым намерением попытаться сбежать, но меня ждало разочарование – никаких окон за ними не оказалось, только неровная кирпичная кладка.
Голова все еще болела, а во рту стоял отвратительный привкус…
– Чеснок, – проворчал я и сплюнул едкую слюну в вазу.
Какая из допущенных мной ошибок стала фатальной? Не стоило являться к Куратору после обращения, нужно было сразу удирать из города. Пусть Ловцам запрещено иметь дело с разумными Чудесами, старик мог знать, как выглядят вампиры.