– Очнулся? Хорошо.
– Я думал, что твой голос мне померещился. – Я обернулся и уставился на Филиппа. – Оказывается, нет.
Громила пожал плечами и прислонился плечом к дверному косяку. В выражении его лица не было ни капли раскаяния. Дрожащий язычок пламени свечи отбрасывал неровный блик на его лысый череп.
– Как ты узнал? – спросил я.
– Увидел тебя на выставке одного юного дарования. Было сложно не понять, чем ты стал, после того как я вот этими руками закопал тебя в землю. – Филипп продемонстрировал мне свои огромные ладони.
– Ты лжешь. Я бы заметил тебя на выставке.
– Может, и лгу. Кто знает. – Он снова безразлично пожал плечами.
– И ты не выглядишь удивленным.
– Меня сложно удивить.
– Куда ты везешь меня?
– К заказчику.
– Ты собираешься отдать меня Коллекционеру?! – возмутился я.
– А чем ты лучше кровопийцы, за которым мы ездили в Карпаты? Вампир есть вампир, малыш.
Со мной случалось много скверных вещей, но я никогда не чувствовал себя вещью. Жгучий стыд накрыл меня с головой, пришлось схватиться за край комода, чтобы не упасть под его натиском.
– И что он будет со мной делать? – мне не удалось скрыть дрожь в голосе.
– Все, что ему заблагорассудится. А ведь тебя не волновал этот вопрос, когда ты согласился на его задание, – заметил Филипп. – Что, неприятно чувствовать себя трофеем?
– Откуда эта злость? Разве, – мой голос опять дрогнул, – я сделал тебе что-то плохое? Если это из-за Проклятого Дитя, так я…
– Сколько Чудес ты изловил? – резко перебил меня Филипп.
– Не знаю, – честно ответил я.
– Ты никогда не думал о том, – вкрадчиво начал громила, – что они чувствовали?
– Кто? Чудеса? Не будь идиотом, они… – Я осекся.
– Они ничего не чувствуют? Да, да, именно эту чушь всем Ловцам скармливает Орден, я наслышан. – Филипп усмехнулся. – А тебя устраивало это объяснение, оно успокаивало твою совесть, как и кругленькая сумма на счету. Верно?
– К чему ты клонишь? – пытаясь сохранить остатки достоинства, резко спросил я.
– К тому, что я просто выполняю свою работу. И мне тебя жаль настолько же, насколько тебе было жаль каждого проклятого джинна, которого ты передал в руки Куратора.
– Но я не просто Чудо! – крикнул я и против своей воли переместился к двери.
– Под дверной коробкой заложены цветы чеснока, – скучающим тоном сообщим Филипп. – Ты не выйдешь из этой комнаты.
– Я не просто Чудо, – упрямо повторил я. – Несколько недель назад я был человеком! Меня нельзя похищать и продавать! Я не раб!
– Все мы рабы, кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. А ты еще и убийца.
– Я никого не убил! – меня захлестнуло возмущение.
– Так вот почему ты так слаб, – задумчиво протянул Филипп. – Как ты выжил, если не пил кровь?
– Пил, – нехотя признался я, – но не человеческую.
– Истребил всех кошек в округе? – на грубом лице громилы промелькнуло что-то вроде кривой усмешки.
– Я даже кошек не трогал! Только крыс… Белок… – Я запустил пальцы в волосы и постарался успокоиться. – Прошу тебя, я никому не причиню вреда. Буду питаться только животными, покину Лондон, я…
– Оставь эти обещания Коллекционеру. Я всего лишь исполняю его волю. – Филипп отмахнулся от меня как от назойливого насекомого.
– Ты действительно голем? – неожиданно для самого себя выпалил я.
Ледяные глаза Филиппа блеснули острой насмешкой. Его грубый рот широко открылся, он поднял язык, и я увидел под ним тетраграмматон.
– Господи… – пробормотал я и попятился. – Так это правда!
В голове вспыхнул предупреждающий сигнал. Разрозненные кусочки мозаики начали собираться в единую картину, внезапно открывшую мне всю чудовищную правду.
– Тебе не нужен был напарник, – выдохнул я. – Вам был нужен жертвенный агнец.
– И желательно такой, которого никто не станет искать, – подтвердил Филипп.
– Но все это невозможно было продумать, – пробормотал я. – Вы не могли знать, что он меня укусит, не могли быть уверены в том, что он не сбежит!
– Мы не были уверены, мы лишь надеялись, что все пройдет как надо. Старого кровопийцу поймать почти невозможно: он слишком хитер и силен. Но можно зажать его в угол, – бесстрастно сказал Филипп. – И мы сделали это – он был слаб и не мог дать нам отпор, но при этом слишком горд, чтобы просто сдаться. Только молодые боятся смерти; если ты живешь вечно, смерть начинает казаться избавлением. На то и был расчет.
– Но ты отпустил меня! – Я попытался переступить порог комнаты, но в проеме будто возникла невидимая преграда.
– Я решил, что все провалилось. Я до сих пор не знаю, когда он укусил тебя. Это были мухи, верно? Коллекционер считал, что проклятие крови передается только при укусе вампира, про насекомых он не знал.
– Конечно, ведь у него нет доступа к архиву Ордена, – пробормотал я себе под нос. – И что потом? Когда ты понял, что я обратился?
– Не будь дураком, – усмехнулся Филипп. – Едва увидев твою бледную физиономию в доме Коха, я понял, что ты вот-вот умрешь.
– Погоди, – я совершенно растерялся, – если ты голем, что ты делал в доме Коха?
– Не твое дело.
– Кох – твой хозяин?!
– Ты безнадежен. Филипп смотрел на меня так, будто я самый глупый человек из всех, с кем ему приходилось иметь дело. Отчасти он был прав: я совершенно ничего не понимал.
– Значит, ты следил за мной, – заключил я.
– Конечно, – подтвердил Филипп.
– Почему ты сразу не забрал мое тело?
– Считай это подарком. Я подарил тебе время, – медленно ответил громила.
– Или ждал, пока я убью кого-нибудь.
– Нет, малыш, – глухо сказал он, – я позволил тебе попрощаться с друзьями. Ты пижон и лжец, грязная подстилка Куратора и ему подобных, но у тебя есть чувства.
– Так ты проявил доброту? – от этих слов за милю разило ядом.
– Да, – будто не заметив этого, откликнулся Филипп. – Надеюсь, ты воспользовался моим подарком.
Теодор ненавидит меня, а Дебора, должно быть, смертельно обижена. Да, я определенно воспользовался подаренным мне временем.
– Что со мной будет? – Я отошел от двери, чтобы не чувствовать удушливого запаха чеснока.
– Понятия не имею.
– Хозяин не делился с тобой планами?
– Он мне не хозяин, – резко сказал Филипп. – Он просто Коллекционер.
Признаться, все это время я думал, что это две крайности одной сущности.
– Так ты никогда не задумывался об этом? – снова спросил громила. – О том, что случается с Чудесами после того, как ты передаешь их в руки Коллекционеров?
– Нет. – Я пожал плечами. – Это не моего ума дело.
– Очень удобно, – хмыкнул Филипп. – Надеюсь, ты увидишь.
– Увижу что? – не понял я.
– Трофеи. Их головы, насаженные на подставки.
К горлу подкатила тошнота. Я попытался разглядеть в холодных глазах Филиппа хотя бы намек на шутку, но громила был серьезен как никогда. На его грубо высеченных скулах ходили желваки, а взгляд пригвоздил меня к месту, словно я – бабочка, а он – острие булавки.
– Зачем собирать коллекцию мертвых существ? – дрожащим голосом спросил я.
– Затем, что живыми они доставляют слишком много проблем. Затем, что, исполнив три желания, джинн становится бесполезен и даже опасен. Затем, что голову лошади с рогом в центре лба можно повесить над камином, а живого единорога нужно кормить и держать подальше от солнечного света. Прямо как тебя, – добавил он после непродолжительной паузы.
– Я не какой-то там единорог! – Я сжал кулаки. – Не просто Чудо! Со мной нельзя…
– Оставь это Коллекционеру, – повторил Филипп. – Меня это не интересует.
Мы стояли и смотрели друг на друга. Свеча в руках громилы оплыла, воск капал на половицы. Я слышал, как за окном свистит ветер.
– Ты ведь был добр ко мне.
– Не опускайся до попыток заключить со мной сделку, – грубо прервал меня Филипп. – Завтра ночью мы отвезем тебя к заказчику, и ты перестанешь быть моей головной болью.
– Но ты тоже Чудо! – крикнул я в отчаянной попытке разжалобить его.
– Помнишь, в Карпатах ты сказал, что легко согласился бы принять участие в охоте на эльфов? – неожиданно спросил Филипп.
– Да, но…
– Среди Коллекционеров ходит легенда, что ребенок, рожденный от союза человека и эльфа, подарит отцу бессмертие.
– Зачем ты говоришь мне об этом?
– Они насилуют их женщин, – голос Филиппа превратился в шорох утекающего сквозь пальцы песка, – а потом вырезают чудовищного гомункула из чрева матери и съедают его сердце. Еще никто после этого не стал бессмертным. Но они продолжают пытаться.
Громыхая тяжелыми ботинками, Филипп ушел. Обессиленный, я сел на край постели и уставился в непроницаемую темноту дверного проема. Этот разговор оказался, наверное, самым сложным в моей короткой жизни. Единственное, чего я не сделал, – не упал к ногам Филиппа, умоляя его пощадить меня.
Голем! Он действительно создан из глины и крови! Меня передернуло. Ложь, все ложь, каждое его слово, даже рассказ о том, что он когда-то работал поваром. А я-то считал себя хорошим лжецом! Наивный глупец. Только подумайте: меня обвел вокруг пальца кусок глины!
Из горла вырвался истерический смешок. Я запустил пальцы в кудри и склонился к коленям в надежде, что тошнота, вызванная голодом, пройдет. Но она только усилилась.
Наставник говорил мне, что судьба Чудес – это не наша забота. Что мы всего лишь звено, соединяющее Коллекционера и Чудо, которое ему нужно. Мне нравилось в это верить, нравилось ощущать себя непогрешимым, тогда как по моей вине погибло, должно быть, огромное количество этих странных существ. Чудо. Обезличивающее, ничего не значащее слово, за которым скрываются разрушенные жизни и муки.
Боже, неужели кто-то действительно пытался зачать ребенка с эльфом? И без того ужасная история стала еще омерзительнее, когда я вспомнил, что представители этой расы похожи на детей – рост взрослого эльфа редко превышает четыре фута[7]