Лин поняла, что защищаться бесполезно; возражения лишь приводили старика в бешенство. Орен с удовольствием наблюдал за их спором.
– Ты пришла ко мне с просьбой позволить тебе увидеть книги, хранящиеся в библиотеке, но мой ответ тебя не удовлетворил, так? И ты решила нарушить закон за моей спиной?
– Закон? – дрогнувшим голосом повторила Лин. – Закон говорит, что человеческая жизнь дороже всего. Жизни ашкаров дороже всего, ведь если наш народ исчезнет с лица земли, кто будет помнить Адассу? Кто откроет дверь, чтобы Богиня могла вернуться?
Махарам холодно смотрел на нее.
– Ты повторяешь заученные слова, но понятия не имеешь о том, что они означают.
– Я врач, и для меня они могут означать только одно, – отрезала Лин. – Если у врача появляется возможность спасти жизнь, он не может сидеть сложа руки.
– Ты смеешь говорить о законе? После того как множество раз нарушала его? – прошипел махарам, и Лин поняла, что он ненавидит ее, ненавидит в том числе за то, что она приходится внучкой Майешу.
За то, что в ее жилах течет кровь врага. За то, что, подобно Майешу, она считает Солт слишком тесным для себя, что у нее есть свои планы, свои мечты, не связанные с этим ограниченным мирком.
– Эти книги будут конфискованы. И когда сюда прибудет Санхедрин, я доложу о твоем преступлении непосредственно эксиларху…
– Зухан, – хрипло произнес Орен, и Лин, обернувшись, увидела Майеша, который, наклонив голову, чтобы не задеть притолоку, заходил в дом.
Видимо, он только что вернулся из Маривента: на нем были одежды советника, на груди поблескивал медальон. В резком свете ламп он выглядел старым и усталым.
– Эксиларху? – довольно спокойным тоном переспросил он. – Мне кажется, Давит, ты придаешь слишком большое значение этому недоразумению.
Махарам бросил на Майеша негодующий взгляд.
– Недоразумению? – Он жестом указал на книги, разложенные на столе.
Лин заметила, что дед несколько секунд пристально смотрел на том Касмуны. Когда он снова взглянул на махарама, выражение его лица изменилось.
– По крайней мере одна из этих книг издана еще до Раскола, – возмущенно продолжал махарам. – Одной Богине известно, какие мерзости там описаны…
– Сомневаюсь, что Лин успела заглянуть в нее, – произнес Майеш. Он был совершенно спокоен. Этому спокойствию научила его работа. За пятьдесят лет службы ему не раз приходилось улаживать гораздо более серьезные кризисы. – Как я уже сказал, это всего лишь недоразумение. Ты знаешь, что я отвез ее в Маривент, поскольку им требовалась консультация врача. В знак благодарности принц решил подарить Лин книгу из королевской библиотеки. Видимо, он счел, что это книга по медицине, которая может ей пригодиться. Он совершил ошибку, но это было сделано по неведению. Не верю, что ты, Давит, рискнешь разгневать принца и косвенно обвинить его в святотатстве, наказав женщину, которую он хотел наградить.
Махарам пожевал губами.
– Это не наш принц, – буркнул он. – Наш принц – эксиларх, Амон Бен-Иуда. Конора Аврелиана не касается то, что происходит в Солте.
– Но за этими стенами он – сын монарха, – напомнил ему Майеш. – А за этими стенами лежит весь мир. Ты знаешь, что в Малгаси когда-то тоже был Солт, но в один прекрасный день королева Ирен Белмани приказала сломать ворота и перебить ашкаров. Допустим, по закону Дом Аврелианов здесь бессилен. Но в реальности люди, облеченные властью, могут делать с нами все, что хотят.
Во время этой речи Майеш смотрел прямо в глаза махараму, и Лин почувствовала, что дед намекает на нечто, известное только этим двоим и недоступное ей с Ореном.
– Тогда что ты порекомендуешь, советник? – наконец произнес махарам. – Оставить ей запрещенные сочинения и презреть закон?
– Я этого не говорил. Книги следует конфисковать и представить на суд Санхедрина, если тебе угодно. Лин не против. Напомню, что она не просила дарить ей эту книгу. – Майеш повернулся к Лин и многозначительно взглянул на нее. – Ты же не возражаешь, верно?
Лин сглотнула, вспоминая окровавленные носовые платки на постели Мариам, засохшую кровь на ее лице. Вспомнила, как Мариам сказала, что ей лучше. Лин знала, до выздоровления еще далеко. Но она знала и другое: изучив лишь несколько глав из книги Касмуны, она сумела добиться того, чего безуспешно пыталась достичь в течение многих лет. Она помогла Мариам, используя магию. И мысль о том, что эту возможность отняли у нее, горчила, как пепел.
Однако Лин понимала, что следует отвечать.
– Нет, – прошептала она. – Я… не возражаю.
Несколько секунд все молчали. Потом махарам кивнул.
– Да будет так.
– И это все? – взвился Орен. – Вы просто заберете у нее колдовские книги? Ее не накажут? Не изгонят?
– Ну-ну, молодой человек, – усмехнулся Майеш. – Не надо так волноваться. Махарам сказал свое слово.
– Но…
– Она еще молода, Орен, – перебил его махарам. – Она осознает свои ошибки. Закон тоже может быть милостивым.
«Милостивым», – горько думала Лин, когда махарам приказал Орену собрать ее книги. Получилась жалкая стопка. Орен, бросив свирепый взгляд на Лин, прижал добычу к груди и вышел на улицу. Махарам постоял немного у стола, потом последовал за ним.
Обессиленная Лин рухнула на стул. Внезапно она заметила, что руки трясутся. Ей хотелось визжать от негодования, бить посуду. Это было несправедливо, так несправедливо…
– Все могло быть намного хуже, Лин, – заговорил Майеш. – Если бы я не успел сюда вовремя, если бы махарам был в дурном настроении и отказался бы проявить великодушие…
– Великодушие? – взорвалась Лин. – Это, по-твоему, был великодушный поступок?
– Для него – да. Он ненавидит такие вещи, его выводит из себя даже намек на интерес к не-ашкарской медицине. А что касается изучения магии… – Дед покачал головой. – Поверь, он ни за что не оставил бы тебе эти книги. И, повторяю, могло быть хуже.
– Долг врача – спасать жизни! – воскликнула Лин. – Почему он не может этого понять?
– Он все прекрасно понимает, – вздохнул Майеш. – Но считает, что ради выживания Солта и всех его обитателей допустимо пожертвовать жизнью одного человека. Если среди мальбушим пойдут слухи, что мы здесь занимаемся колдовством…
– Ты забыл, что эту книгу я получила от самого принца мальбушим!
– Ты думаешь, Конор понимает, чтó он подарил тебе? – ответил Майеш. Он не сердился; его голос звучал устало. – Я тебя уверяю, он даже не задумывается о подобных вещах и никогда не задумывался; ему это не нужно. Ты не приняла кольцо, поэтому он предложил тебе дар, от которого, по его мнению, ты не могла отказаться. Ты бросила ему вызов, и он захотел выиграть в этом поединке. Он не любит проигрывать.
Лин некоторое время молча смотрела на деда.
– Ты так хорошо его знаешь, – сказала она. – Наверное, потому, что видел его ежедневно в течение многих лет. Ты был занят им, а не мной и Джозитом.
Это был удар ниже пояса, и оба это понимали.
Майеш не дрогнул, но его взгляд стал суровым.
– Конор Аврелиан опасен, – произнес он, направляясь к выходу. На пороге дед обернулся и еще раз взглянул Лин в глаза. – Он сам не понимает этого, но он опасен. Ты поступила правильно, когда отвергла его первый подарок. Ты не должна была принимать и этот.
Когда битва закончилась, люди Арама, опустившись на колени, возблагодарили небеса за победу, достигнутую ценой пролитой крови и множества жизней. И тогда перед ними появилась белая голубка и произнесла голосом Адассы: «Много лет назад, в другой стране, я была вашей королевой, но теперь я ваша Богиня. Вы мой народ. Арама больше нет, и отныне вас будут знать под именем ашкаров – народа, который ждет. Потому что однажды наступит время, когда мир будет нуждаться в ашкарах. Вы должны выжить, сохранить свои обычаи, веру, свой язык и магию до тех пор, пока не наступит этот день. Вы должны расселиться по всем государствам; если одна община ашкаров будет уничтожена, другие выживут. Вы должны быть повсюду, хотя ни одна страна не станет вашим домом».
«Но как же ты, о Богиня? – вскричал Макаби. – Где будешь ты, где искать тебя?» – «Я буду рядом с вами и среди вас, моя рука будет направлять вас, и мой свет будет для вас путеводной звездой. И когда придет время, я вернусь к вам в теле смертной женщины из народа ашкаров. Я снова стану вашей королевой, мы возродимся, одолеем врагов и будем жить в мире и благоденствии».
После этого Богиня вознеслась на небо. Она взяла с собой Макаби, а меч отдала его сыну и нарекла его именем Бен-Иуда – «сын Иуды». Он стал следующим эксилархом. С того дня все эксилархи были потомками Макаби и носили имя Бен-Иуда и Вечерний Меч, дар Богини.
Так началась новая эпоха в истории народа ашкаров.
Глава 24
Лин с каменным лицом смотрела в стену, дожидаясь, пока Хана Дорин закончит шнуровать корсет ее праздничного платья. Глаза жгло после бессонной ночи, но слез не было. Она не плакала даже после того, как Майеш ушел, оставив ее одну. Не плакала, глядя на пыльные обрывки старой бумаги – все, что осталось от книги Касмуны. Не плакала в долгие ночные часы, размышляя о происшедшем и обвиняя во всем себя. Как она могла совершить такую глупость? Как она могла подумать, что визит Конора останется незамеченным? Что махарам не захочет узнать, зачем приходил принц? Что Орен оставит ее в покое?..
Лин пыталась снова зажечь искру в магическом камне с помощью воображения и собственной энергии. Но ничего не получилось. Внутри камня что-то тускло светилось несколько мгновений, потом огонек погас, а Лин лишилась последних сил и задремала, уронив голову на кухонный стол.
Ей снился сон. Он был очень правдоподобным, как и все сны, виденные ею с того дня, когда к ней попал камень; но на этот раз ей приснилась не последняя битва за Арам, не башня Балал, не выжженная пустыня. Вместо этого она попала в гавань Кастеллана. Небо было озарено пламенем. Лин слышала слова Киприана Каброля, которые произносил чей-то незнакомый голос: «Огненные письмена моего мщения загорятся на небосклоне. Гавань будет пылать, как будто Боги сошли на землю во всей своей славе. Как будто в мир вернулась магия и чародеи подожгли океан».