Антонетта выступила из тени дуба и приблизилась к нему. Положила руку ему на локоть. Кел чувствовал ее тепло даже сквозь плотный материал.
– Ты очень добр, – произнесла она. – Многие говорят, что это не так, но я знаю, что ты добр. Я знаю, ты можешь мне помочь.
И на несколько мгновений он позволил себе расслабиться, полюбоваться ее лицом, понаслаждаться прикосновением ее руки, исходившим от нее ароматом лаванды… Ее нежным взглядом… Он почти забыл о том, что Антонетта смотрит не на него, а на Конора. Кел не знал, какие чувства она испытывала к принцу, но этот взгляд околдовал его; он наклонил голову, коснулся губами ее ключицы. Она слегка отстранилась и взглянула на него в изумлении. Он мог бы сейчас поцеловать ее – ее губы были совсем рядом; он мог бы ласкать ее волосы, прижать ее к себе, и, хотя этот поцелуй был бы предназначен для Конора, он смирился бы с этим. Он принял бы его, как нищий принимает подаяние. Ну и что? Он был рожден в трущобах и жил на улице; он был нищим и привык довольствоваться милостыней.
Ее горячее дыхание коснулось его щеки, он потянулся к ее губам. Антонетта вздрогнула, сделала шаг назад и вытянула руки, словно защищаясь от него. Лукаво улыбнулась.
– Конор, когда ты успел напиться?
Кел недоуменно заморгал.
– Я подумал…
– Нет, ты ничего такого не подумал, – спокойно ответила она. – Ты знаешь, что я к тебе испытываю. А я знаю, что ты ко мне испытываешь. Давай не будем делать глупостей.
– Конор!
Тишину нарушил шорох шелковых листьев. Кел быстро отошел от Антонетты. За деревьями мелькнула чья-то тень. Это был Джосс Фальконет.
– Спасибо за то, что нашла его, Антонетта. – Он подмигнул. – У меня возникла личная проблема, и я нуждаюсь в его мудром совете.
Антонетта любезно улыбнулась и наклонила голову.
– Мы уже закончили, – произнесла она.
Келу хотелось удержать ее, но у Конора не было на это причин. Она скрылась за лакированными деревьями, а Джосс увлек ничего не понимающего Кела в центр зала, к массивной сахарной скульптуре, изображавшей Аквилу.
Город выглядел очень правдоподобно, кондитеры не упустили ни одной детали, даже подъемная решетка на въезде действовала. На самой высокой башне развевались миниатюрные флаги Сарта и Кастеллана.
«Хм», – подумал Кел. Он столкнулся с дилеммой. Конор обязательно отломил бы башенку или на худой конец циферблат от городских часов. И тем самым навлек бы на себя неудовольствие Лилибет и злобные взгляды делегации Сарта. Кел решил пожертвовать правдоподобием ради мира и спокойствия и отвернулся от сахарного города.
– Значит, Джосс, ты хочешь обсудить со мной какие-то личные дела?
Джосс, как всегда, был одет по последней моде. Он явно закапал в глаза магические капли – его зрачки имели форму крыльев. На спине шелковой туники был вышит синий шэньчжоуский дракон, позолоченный хвост чудовища лежал на плече Джосса. Но он выглядел каким-то нервным, что случалось с ним крайне редко. Понизив голос, Фальконет заговорил:
– Вообще-то, я хотел извиниться перед тобой.
Кел удивился. Джосс почти никогда не говорил серьезно и не любил извиняться.
– За что?
– За тот вечер. Когда Шарлон высмеял принцессу из Сарта.
Кел бросил взгляд в сторону обеденного стола. Перед Луизой поставили блюдо пирожков с разными начинками: персиковой, грушевой, вишневой. Она протягивала пирожок Вьен, телохранитель улыбалась и отрицательно качала головой.
– Луиза, – произнес Кел. – Ее зовут Луиза.
– Я хотел, чтобы ты знал: я понятия не имел о том, что затеял Шарлон. Об этом танце. И Монфокон тоже, хотя, по-моему, он решил, что это было забавно.
– А как же. Он наверняка подумал, что это отличная идея, – процедил Кел. – Меня удивляет только то, что Шарлон не угодил тебе.
– Я видел, что тебе это не понравилось, – ответил Джосс, пристально глядя Келу в глаза.
Кел до этого момента не задумывался о том, была ли Конору неприятна жестокость Шарлона; он почему-то решил, что принц слишком занят своими неприятностями и слишком зол на сену Анессу для того, чтобы думать о чувствах и проблемах других людей. Но, возможно, он был несправедлив к принцу. Джосс слыл человеком наблюдательным и замечал то, что ускользало от Монфокона и Ровержа; помимо всего прочего, он хорошо знал Конора.
– Я понял, что тебя это задело… И я хочу сказать, что… неважно, что я думаю о поступке посла Сарта… может, мне и хотелось бы, чтобы все обернулось иначе, но я с тобой, несмотря ни на что. Я верный слуга Дома Аврелианов, но я предан прежде всего тебе.
– Значит, – произнес Кел, – если я захочу, чтобы все вы, все аристократы Горы, относились к Луизе с уважением, как к будущей королеве, ты постараешься повлиять на них?
– Да, хотя это будет нелегко. Люди и раньше недолюбливали Сарт, а после этого грязного трюка их просто ненавидят. Но, – быстро добавил Джосс, – я попытаюсь. Я умнее большинства из них, так что, надеюсь, все будет в порядке.
– И вдобавок ты очень скромный человек, – коварно произнес Кел. – Этого у тебя не отнимешь.
Джосс усмехнулся.
– Я хотел еще кое о чем спросить у тебя, – сказал он. – Насчет той девицы, внучки Майеша. Той, которая танцевала на приеме у Шарлона…
Он замолчал на полуслове и изумленно уставился куда-то за спину Келу. На парчовый рукав Кела легла морщинистая рука.
– Не уделите мне минуту, ваше высочество? Мне нужно побеседовать с вами наедине, – произнес Матье Гремонт.
Джосс поклонился и, прежде чем уйти, бросил на Кела красноречивый взгляд. «Потом ты мне расскажешь, что ему понадобилось».
Кел обернулся к Гремонту. Старик беспокойно озирался; видимо, ему очень не хотелось, чтобы их разговор подслушали.
– Наедине, – повторил он и откашлялся. – Может быть, нам стоит выйти…
– Это насчет Артала? – спросил Кел. Он знал, что не должен спрашивать, потому что это было нехарактерно для Конора, но ничего не мог с собой поделать. – Он возвращается? Скоро?
Гремонт не смотрел ему в лицо.
– Можно сказать и так, – ответил он. – Через несколько недель, если верить письмам. У него были дела в Кутани. Но я хотел поговорить с вами не об Артале, – быстро добавил старик. – О другом.
– Мой дорогой господин Гремонт, – своим самым любезным тоном произнес Кел, – разумеется, я готов обсудить с вами все, что вы пожелаете. – «Например, встречи с бандитами из Лабиринта. И кстати, вы там вообще бывали или это выдумки?» – Но давайте отложим этот разговор на несколько часов. Сейчас мне неудобно покидать гостей; уверен, вы меня понимаете.
Гремонт прошептал:
– Ваше высочество. Мой господин. Ждать нельзя. Понимаете ли, я хотел поговорить с вами о доверии…
– О доверии?.. – повторил озадаченный Кел, но в этот момент зазвонил колокол, означавший, что через несколько минут подадут ужин.
Гости направились к столу, и возникший рядом с Келом Майеш благосклонно улыбнулся Гремонту.
– Идемте, мой принц; вам необходимо приветствовать гостей и сесть, иначе блюда остынут.
Согласно придворному этикету Кастеллана, аристократы не имели права садиться за стол и притрагиваться к еде раньше особ королевской крови; однако Конор обычно игнорировал это правило, считая его дурацким.
Гремонт недовольно нахмурился, но Майеш уже вел Кела к столу. Поднявшись на возвышение, Кел остановился, чтобы поприветствовать сенекса Домицио и сену Анессу. Послы не смогли скрыть изумления, услышав, что ему не терпится посетить Аквилу, Орлиный Город. (Кел подумал, что заграничное путешествие не повредит Конору, и вообще, должен же он был извлечь какую-то пользу из брака с сартской принцессой.)
По дороге к своему креслу Кел обменялся короткими репликами с Шарлоном и Монфоконом. Все это время он чувствовал на себе испытующий взгляд Майеша. Советник разговаривал о чем-то с Джоливетом. Кел знал, что эти двое недолюбливают друг друга, но их объединяли служба королю и королевские тайны. Они напомнили Келу фигуры, изображенные на Дверях Ада и Рая и символизировавшие добро и зло, которые боролись за души людей.
Наконец Кел дошел до своего кресла и сел рядом с Луизой. Вьен сидела по другую руку от девочки, Лилибет – во главе стола, на некотором расстоянии от них. Она была занята беседой с леди Аллейн. Антонетту усадили довольно далеко от матери, напротив Джосса и Монфокона.
Луиза в тревоге посмотрела на Кела. На щеке у нее остался вишневый джем. Конор проигнорировал бы девочку, но он, Кел, не мог так поступить.
– Me scuxia[33], – улыбнулся он. – Прошу прощения. У принца много обязанностей.
– Я уже не надеялась на то, что вы осчастливите нас своим появлением, – враждебно произнесла Вьен на языке Кастеллана. – Неужели вы отказались ради торжественного ужина от своих излюбленных занятий – попоек и флирта с девицами?
Кел не успел ответить; появились слуги с блюдами, и разговоры прекратились. Лилибет заказала на кухне свои любимые маракандские кушанья: тушеных голубей с финиками, каплунов с изюмом и медом, фаршированного вишнями ягненка в гранатовом сиропе. Эти деликатесы соседствовали с национальными блюдами Сарта: каракатицей в черном соусе, фрикадельками, начиненными сухим сыром, цыплятами, маринованными в уксусе, пассателли[34]в ароматном сливочном масле с травами.
Гости вслух выражали свое восхищение изысканными блюдами, и Кел вспомнил свой первый пир во дворце. Вспомнил, как его потрясло изобилие, разнообразие угощения. Ему казалось, что он попал в волшебную сказку. Да, тогда он наелся до отвала.
Теперь это стало всего лишь пищей. Кела нельзя было удивить экзотическими блюдами, он ел просто для того, чтобы утолить голод. А сейчас даже не чувствовал голода. Он пытался игнорировать напряжение, но оно не исчезало, и ему казалось, что где-то у него в животе находится сжатая пружина. Это ощущение отбивало у него аппетит.