Могучий мужчина с лицом, испещренным оспинами, коротко усмехнулся.
– Ни один человек не забудет о том, что должен Просперу Беку десять тысяч крон.
– Десять тысяч крон? – вырвалось у Кела.
Это была огромная сумма. На такие деньги можно было купить целую флотилию.
Бандиты мерзко захохотали. Джеррод молчал. Кел не видел его лица, но чувствовал на себе его пристальный взгляд. Внезапно бандит вздрогнул – он догадался. Он взял Кела за подбородок и заставил его поднять голову.
– Это не он, – прошептал «паук». – Это не принц.
– Что?
В руке Лолы что-то блеснуло; она прыгнула вперед, и в лунном свете Кел разглядел длинный зазубренный нож.
– Тогда кто он такой, клянусь серым адом?
– Отпустите меня.
Кел попытался вырваться из рук Джеррода, но «паук» был сильнее, чем могло показаться на первый взгляд. Кел подумал, что может ударить его ногой по щиколотке, повалить и несколько раз пнуть в бок, но понимал: остальные сразу же набросятся на него.
– Я не тот, за кого вы меня приняли, так что отпустите меня.
– Мы не можем тебя отпустить, – возразил рябой бандит и вытащил из кармана длинную бритву.
В переулке заблестели клинки – как будто звезды высыпали на вечернем небе.
Странно, подумал Кел; оказывается, даже жуткое зрелище может быть прекрасным.
– Каспар прав, – сказала Лола. – Его нельзя отпускать. Допустим, он никто, но даже мышь умеет пищать.
Она двинулась к Келу; Каспар и остальные последовали ее примеру.
Кел начал сжимать и разжимать кулаки, готовясь к драке. Джеррод, к его удивлению, не пошевелился. Он по-прежнему держал Кела за куртку.
– Назад, Лола, – приказал он. – Все назад. Слушайте меня…
Кел услышал тонкий свист, и ему показалось, что мимо уха пролетела пчела.
Лола пронзительно вскрикнула.
Джеррод резко обернулся, не отпуская Кела. Лола, девушка-«паук» со светлыми волосами, лежала на грязной мостовой. Из груди у нее торчала стрела. Под телом уже натекла багровая лужа.
Кел ошеломленно уставился на нее. Откуда взялась стрела? Джеррод снова толкнул Кела к стене. Глаза за маской злобно вспыхнули.
– Какого черта? – рявкнул он. – За тобой не было хвоста… мы бы заметили…
– Джеррод! – Другой «паук», молодой человек с золотыми серьгами, пошатнулся, хватаясь за стрелу, вонзившуюся в горло. Потом рухнул на колени, и на губах у него выступила розовая пена.
Джеррод несколько раз открыл и закрыл рот, но не смог выговорить ни слова. На этот раз Кел воспользовался замешательством «паука»: наклонил голову и ударил его лбом в переносицу. Край металлической маски рассек кожу, но Кел не чувствовал боли. Джеррод сделал шаг назад, и Кел наконец вырвался.
Он бросился бежать к выходу из переулка. Только глупец вступает в схватку, когда численное преимущество на стороне противника; а кроме того, у него не было никаких причин считать, что таинственный лучник на его стороне.
Каспар прорычал что-то и загородил ему дорогу. Кел, не замедляя бега, ударил его снизу в челюсть. «Паук» отлетел назад и упал на какие-то деревянные ящики. Просвистевшая мимо стрела попала в один из ящиков, и пирамида с грохотом рассыпалась.
«Пауки» запаниковали и полезли на стены. Каспар выбрался из груды ящиков и, прежде чем бежать, дважды с силой ударил Кела в грудь. Кел отпрянул и попытался перевести дух, а Каспар тоже начал карабкаться на стену.
Джеррод, опустив голову, сидел на земле над телом Лолы.
Кел двинулся к выходу из переулка, но вдруг понял: что-то не так. Ноги не слушались. В груди распространялась жгучая боль. Он приложил руку к рубашке. Ладонь стала красной.
Каспар на прощание не ударил его кулаком. Он пырнул его ножом. Кел прижал ладонь к ране, пытаясь остановить кровь. Если бы только добраться до Ключа, думал он; но переулок был бесконечным, он протянулся до самого горизонта. Келу никогда не выйти отсюда. А впрочем, это не имело значения. У него подогнулись ноги, и он упал.
Мостовая была мокрой и грязной, воняло рыбой и гнилыми отбросами. Лежать было так больно и неприятно, но Кел ничего не мог поделать: тело перестало повиноваться ему.
Он сильнее прижал руку к груди. Рубашка намокла, как будто он разлил на себя кувшин воды. Келу казалось, что какой-то огромный винт прокручивается у него в груди, ввинчивается в нее, прижимает его к мостовой. Он слышал свое дыхание, хриплое, прерывистое. Черные стены вздымались вокруг него, а где-то высоко осталась узкая полоска неба с крошечными звездами.
А потом звезды заслонила какая-то тень. Блеснула металлическая маска. Над ним склонился Джеррод.
– Ты не принц, – хрипло произнес он. – Но на тебе его плащ. Я не ошибся. Кто ты такой?
Кел хотел покачать головой, но ничего не получилось. «Я не могу сказать тебе, – подумал он, – но моя работа состоит в том, чтобы умереть за Конора, и я думаю, что именно это сейчас и случится. Я просто не верил в то, что все произойдет так нелепо».
– Прошу прощения, – сказал Джеррод. И Келу показалось, что он говорит искренне. – Такого не должно было приключиться.
Кел едва не рассмеялся. Это действительно было нелепо. Но смех причинял сильную боль, а кроме того, у него потемнело в глазах. Тени наступали со всех сторон, сливались, и Джеррод исчез. Кел не видел ничего, кроме звезд. Он снова представил себе, что лежит на палубе своего корабля, далеко от берега, там, где небо и вода имеют одинаковый цвет. Пахнет морем, за бортом шелестят волны. Если это и есть смерть, возможно, она на самом деле не так уж страшна.
Кел подумал о Джоливете, представил, как старый воин качает головой. Подумал об Антонетте, бледной от горя – она же будет горевать, если он умрет? – вот она утешает Конора, обняв его рукой за плечи. И наконец, он представил себе Конора в короне с крыльями, представил, что он скажет, когда узнает о смерти Кела. Что-нибудь остроумное и запоминающееся, вне всяких сомнений.
Он подумал о Майеше, вспомнил его слова: «Мы сделаем все, чтобы сохранить тебе жизнь».
Потом мелькнуло что-то лиловое, как цветы наперстянки. Где-то сбоку вспыхнул свет. А потом Келу показалось, что он идет ко дну, и наступила темнота.
Королевством Арам управляла молодая королева-чародейка по имени Адасса. Ее отец, король Авихаль, был искусным дипломатом и заключил мир с соседями, так что его страна оказалась избавлена от ужасов войны. Перед смертью король Авихаль передал дочери свой камень-источник, но она была мягкой по природе и не стремилась к могуществу и завоеваниям. Даже ее подданные боялись, что у нее не достанет силы на то, чтобы править королевством. Ее единственным надежным союзником был капитан ее гвардии, верный Иуда Макаби. Пока она изучала искусство управления государством, он был рядом с ней, давал ей советы и помогал ей. Она станет великой королевой, уверял людей Макаби. Надо только подождать. Она приведет нас к величию и процветанию.
Но один человек решил воспользоваться неопытностью королевы в своих целях – это был король-чародей Сулеман.
Глава 8
Сидя за кухонным столом, Лин рассматривала камешек Петрова. Стол, как всегда, был завален тяжелыми томами в кожаных переплетах, тетрадями, листами веленевой бумаги с анатомическими иллюстрациями, перерисованными из «Книги целебных снадобий». Когда Джозит бывал дома, он просил Лин убрать эти картинки, говорил, что ему снятся кошмары после того, как он насмотрится на глазные яблоки и людей с содранной кожей. (Лин знала, что частично в этом есть и ее вина. В детстве она обожала пугать брата рассказами о шедим – существах без кожи, которые похищают непослушных мальчиков.)
Лин закрыла ставни, развела огонь в очаге, и в маленьком доме стало уютно, как в норке. Она любила заниматься по вечерам, но сегодня не могла сосредоточиться на книгах. Ей постоянно приходили на ум слова Ханы, сказанные днем в саду, о том, что она относится к Мариам не как к подруге, а как к пациентке. Что Мариам нужна какая-то радость в жизни, а не только отвары и порошки, приготовленные Лин.
Когда Лин услышала эти слова, ей стало страшно. Она видела достаточно умирающих и знала, что часто их удерживает на этом свете лишь надежда – надежда увидеть в последний раз лицо близкого человека, исполнить последнее желание, закончить последнее дело. Да, Мариам необходимо ждать чего-то хорошего от жизни, но что будет, если после Праздника она сдастся, перестанет бороться за жизнь? Сможет ли она сделать над собой усилие ради Лин или надеяться на это слишком эгоистично? Захочет ли она ждать Джозита? Но кто знает, когда он вернется? Его могла задержать непогода, нехватка товаров или продовольствия, проблемы в караван-сарае – так назывались постоялые дворы, расположенные на Дорогах.
«Ох, нет». Лин перекатывала в ладони камень Петрова. Свет очага отражался от его полированной поверхности, а где-то в глубине, как тени за ширмой, двигались странные смутные силуэты.
Разумеется, она поддалась на уговоры Ханы, согласилась прийти на Праздник Богини, помочь с подготовкой. Что толку от ее упрямого характера? Хана знала, с какой стороны к ней подойти.
Вдруг клубы дыма внутри камешка образовали знакомую фигуру, и все мысли вылетели у Лин из головы. Тень напоминала какую-то букву или цифру; еще немного, и она поймет, что это такое…
Громкий стук в дверь заставил ее вскочить на ноги. Давно стемнело; она слышала, как часы на Ветряной башне пробили полночь. В такой час ее могли потревожить только ради больного, отчаянно нуждающегося в помощи.
«Мариам?» С гулко бьющимся сердцем Лин распахнула входную дверь. На пороге стоял ее сосед, Орен Кандель.
– Тебя спрашивают у ворот, – не здороваясь, буркнул он. – Там ждет карета.
Резкий ответ готов был сорваться у нее с языка, но Лин сдержалась. Орен так и не простил ее за то, что она отказалась выйти за него замуж. Сейчас он служил в отряде шомрим – стражей, охранявших стену и ворота Солта. Она часто видела его, когда выходила в город и возвращалась оттуда, и всегда вежливо здоровалась с ним. Он молчал в ответ и смотрел на нее с таким лицом, словно ему очень хотелось схватить ее сумку с инструментами и швырнуть за стену.