(Прошло десять лет с тех пор, как король Маркус законодательно запретил гладиаторские бои, назвав их бесчеловечными.)
– О, – усмехнулся Майеш, – поверь мне, я и не собирался этого делать. Но, я вижу, ты еще не закончила?
В его тоне слышалось вежливое любопытство. «Продолжай же, прошу».
И Лин продолжала:
– В его руке был зажат талисман. Талисман анокхам. Мне достаточно известно о гематри, и я знаю, для чего он предназначен.
– Это редкая магия. И мощная, – сказал Майеш. – Этот талисман изготовлен еще до Раскола.
– Эта магия создает иллюзию, – добавила Лин. – Она связывает Кела Анджумана – или кто он там на самом деле – с Конором Аврелианом. Она делает его точной копией Конора Аврелиана, когда этот человек носит талисман.
– Ты изучала гематри более прилежно, чем я думал, – заметил Майеш. Но в его голосе не было слышно недовольства. Он смотрел на нее с интересом. – Зачем? Для того чтобы излечить Мариам Дюари?
«Откуда тебе известно об этом?» – подумала Лин, но не стала спрашивать. У нее был только один шанс обсудить с Майешем то, что она видела, и она не желала лишиться этого шанса.
– Для того чтобы сдать экзамены, – отрезала Лин. – Майеш, я не просто так заговорила об этом талисмане…
Под лохматыми бровями сверкнули глаза, но старик промолчал.
– Я отказалась от кольца потому, что мне не нужна плата от Дома Аврелианов. Мне заплатишь ты. Я хочу, чтобы ты сказал мне, кем является мой пациент.
– Являлся, – поправил ее Майеш.
Они выехали на Рута Магна. Барахолка исчезла, словно ее никогда не существовало, открывались дорогие магазины. Карета проехала мимо кучки купцов из Сарта и какой-то чосонской девушки с цветами наперстянки в блестящих черных волосах; прохожие останавливались и с любопытством смотрели вслед экипажу с королевской эмблемой на дверцах.
– Ты же не хочешь сказать, что он мертв…
– Нет. Я хочу сказать, что он больше не является твоим пациентом. Лин, я поклялся хранить тайны дворца. Ты это знаешь.
– Того, что мне уже известно, хватит, чтобы причинить тебе большие неприятности, – прошептала Лин. – Он что, вроде мальчика для битья? Его наказывают вместо Конора? Или он телохранитель? Я это выясню, ты знаешь.
– Да, я знаю. Я надеялся на то, что ты удовлетворишься историей насчет кузена. Так было бы лучше для всех. Но подозревал, что выйдет иначе. – Майеш сложил пальцы домиком. – Я все тебе объясню, но ты должна дать клятву. Поклянись, что будешь молчать.
– Имрааде, – произнесла Лин. – Клянусь.
– При малгасийском дворе уже много лет существует традиция, – начал Майеш. – Если у короля имеется только один сын и наследник, в городе выбирают мальчика. Бездомного ребенка, у которого нет ни родителей, ни других родственников, которого никто не хватится. Они называют мальчика Киралар, королевский клинок. Здесь, – добавил он, – мы называем его Ловцом Мечей. Кел был принят на службу во дворец, когда ему было десять лет. А сейчас я расскажу тебе, в чем заключается эта служба.
Когда Лин вернулась в свой домик и закрыла за собой дверь, солнце уже взошло. Свет пробивался сквозь занавески. Все было так же, как перед ее уходом: бумаги, книги, чашка с остывшим чаем.
Не чувствуя под собой ног от усталости, она задернула как следует занавески и начала раздеваться. По крайней мере, у нее на сегодня не было назначено визитов к пациентам; хотя бы в этом ей повезло. Последняя ночная Стража закончилась, и шомрим возвращались домой, чтобы поспать несколько часов при свете дня. Когда Лин случалось спать днем после бессонной ночи, ей снились странные сны – сны, в которых она бродила по миру, где царила вечная ночь. В этой ночи ее окружали светящиеся точки, которые не были звездами. Она подумала: снятся ли сейчас подобные сны стражникам? Или Майешу? Ведь он тоже не смыкал глаз целые сутки.
«Неужели тебя никогда не интересовала его личность?» – обратилась она к деду после того, как он объяснил ей роль Ловца Мечей и рассказал, кто такой на самом деле Кел Сарен – таково было его настоящее имя.
Кел был вовсе не кузеном принца, а его телохранителем, двойником и «живым щитом». Даже аристократы не знали, сказал Майеш. Только король, его советник, королева и принц. Естественно, сам Кел. И теперь Лин.
«Тебя не интересовало, кто его родители? Где он родился, где жил, прежде чем попасть в приют?»
Майеш коротко усмехнулся. Смех был похож на лай. «Не нужно делать из этого загадку. В Кастеллане сотни брошенных детей. Он просто оказался не нужен собственным родителям. Причин может быть множество, но в этом нет ничего необычного».
Не нужен. Она тоже была не нужна, думала Лин, развязывая пояс штанов. Но у нее был Солт, где дети считались драгоценностью, все, даже те, у кого не было семьи. Жизнь каждого ашкара служила общей цели: исцеляла раны, нанесенные этому миру Расколом, и приближала возвращение Богини.
В Кастеллане все было иначе. Брошенные дети, сироты, лишившиеся родителей, считались чем-то вроде отбросов; они были уязвимы, становились легкими жертвами негодяев, а для так называемых порядочных людей являлись как бы «невидимками». Она подумала о Келе Сарене и его улыбке, почему-то напомнившей ей улыбку Джозита. Интересно, как он относится к своей службе в качестве Ловца Мечей: может быть, втайне мечтает покинуть дворец, бежать из страны? Или он смотрит в лицо опасности хладнокровно, как закаленный воин?
Она решила, что узнает это. Он был ее пациентом. Что бы там ни говорил Конор Аврелиан, никто не может помешать ей выполнить долг врача.
Лин сбросила штаны и поморщилась, вспомнив боль, которую почувствовала тогда, во дворце, – что это было? Она подняла подол туники и увидела на бедре какую-то красную отметину, напоминавшую ожог. Но откуда он мог взяться? Неужели под одежду забралась оса? Лин сняла тунику, встряхнула ее. Никакой осы. Вместо этого она услышала глухой стук.
Ну конечно. Камень Петрова. Она сунула руку в карман туники, чтобы вытащить его, и обнаружила три вещи. Во-первых, в кармане появилась дыра, которой не было раньше. Во-вторых, дыра была окружена черным ободком, как будто ее прожгли каким-то раскаленным предметом. А в‑третьих, карман с камнем находился в месте ожога, над левым бедром.
Она рассмотрела камешек. Он был таким же, как раньше: гладким, округлым, полупрозрачным. Прохладным на ощупь. И тем не менее он каким-то образом прожег карман ее туники и опалил кожу – в тот самый миг, когда она обрабатывала рану «Кела Анджумана».
Лин снова услышала тот шепот в голове: «Используй меня». Она думала, что это ее собственный внутренний голос, подсказывающий применить бальзам, но сейчас, когда она держала камень в руке, голос зазвучал громче, воспоминание стало четче. И еще этот ожог…
Она вдруг почувствовала себя беспомощной и невежественной, как в те времена, когда отчаянно хотела вылечить Мариам, но ничего не знала о медицине. Лин провела кончиками пальцев по поверхности камня, зная, что шарит в темноте. Ответы существовали, но где искать их? Возможно, Петров что-то знал, но он умер. Его книги и пожитки исчезли в Лабиринте, куда нельзя было соваться одинокой ашкарской женщине.
Когда Лин наконец уснула, ей снилась не тьма. Вместо этого она видела, что стоит на какой-то горе, а вокруг нее пылает гигантский пожар. Огненное кольцо смыкалось. Ветер не мог погасить пламя, лишь раздувал его.
Лин проснулась уже после заката. У нее болело все тело, как будто она бежала целую ночь.
Сулеман задумал очаровать королеву. Это было нетрудно. Его волосы были черны, словно крылья ворона, тело было прекрасным, как мраморная статуя. Им восхищались больше, чем другими королями-чародеями. Он прилетел в Арам на спине дракона и обнаружил, что Адасса красива, юна и впечатлительна. И начал убеждать ее заключить с ним союз. Он говорил о могуществе камней-источников, об их способности делать землю плодородной и исцелять смертельные раны. Адасса полюбила Сулемана, и они стали возлюбленными. Он научил ее, как превратить Арам в богатую и процветающую страну при помощи камня-источника. Но, несмотря на все это, она отказалась выходить за него замуж, не желая, чтобы ее народ утратил независимость. В конце концов Сулеман уговорил Адассу посетить его столицу, чтобы молодая королева увидела то, что могло достаться ей после брака с ним.
Глава 9
Кел спал под действием обезболивающего, и ему снились сны.
В одном из снов он лежал в своей постели, в комнате Конора. В дверях появились Майеш, король и королева, потом в спальне собрались хирурги и ученые со всего Данмора. Был здесь и Фаустен. Астроном вытащил перья и чернильницу и принялся наносить какие-то метки на лицо Кела, на шею, на его обнаженные руки и ноги. Кел пытался пошевелиться, протестовать, но не мог издать ни звука.
Врачи осмотрели метки и начали совещаться. Они с сожалением говорили, что нужно многое удалить, прежде чем останется чистый холст. Только после этого они смогут приступить к работе, повторяли они. «Все это испорчено, – произнес Фаустен, глядя куда-то в пространство слезящимися глазами. – Плотью и кровью следует пожертвовать. Здесь… – и он положил руку на грудь Кела, – находится алмаз».
Вперед выступил король Маркус. В руке он держал церемониальный меч Светлячок. Эфес меча был украшен золотом и эмалью; поперечина была усажена рубинами, похожими на капли крови. «Мой сын, – заговорил он. – Это должен сделать ты».
И он передал меч Конору. Кел хотел прошептать имя Конора, умолять его о милосердии, но Боги отвернулись от него, сама вселенная отвернулась от него. Он не мог даже набрать в грудь воздуха для того, чтобы просить пощады. Когда Конор занес над ним меч, направив острие прямо в сердце, Кел услышал крик феникса и полетел в черную бездну.