На обратном пути к ювелиру Лин сделала крюк, чтобы не идти мимо флагов в красно-белую полоску. Красный символизировал кровь, белый – кость. Там, под флагами, хирурги Кастеллана усердно занимались своим делом. Вооружившись ножами и щипцами, они выдергивали гнилые зубы и отрезали пораженные гангреной пальцы; хлестала кровь, зеваки аплодировали. Лин ненавидела все это; она считала, что медицина – это не театр.
Обходя так называемых врачей, она заметила сказочников, окруженных слушателями. Седобородый старик увлек аудиторию рассказом о пиратах в открытом море, а женщина с зелеными волосами в ядовито-розовых юбках собрала еще больше поклонников, повествуя о девице, влюбившейся в бравого солдата, который оказался принцем враждебного государства. «Вечно эти принцы, – подумала Лин, подходя ближе. – Видимо, ни у кого не может возникнуть бурной запретной страсти к фонарщику».
– Он опустил ее белое, как снег, тело на мягкий песок, – декламировала женщина в розовом платье, – и они любили друг друга всю ночь.
Слушатели принялись аплодировать и требовать подробностей о ночи любви. Лин прыснула со смеху, выбросила в урну бумажный стаканчик и поспешила к палатке ювелира. Он вернул ей камешек в простой серебряной оправе с булавкой. Она выразила свое восхищение его искусством, заплатила и направилась к Ветряной башне на встречу с Мариам.
Она сама не знала, что побудило ее обратиться к ювелиру, но брошь ей понравилась. Сам камешек не изменился; внутри по-прежнему клубился какой-то дым, и Лин казалось, что он вот-вот вырвется наружу.
Приблизившись к башне, она увидела Мариам – та ждала около нанятой повозки, доверху нагруженной рулонами блестящих тканей всевозможных цветов, от бронзового до зеленовато-голубого. Лин пристегнула брошь к плащу и ускорила шаг. Неожиданно дорогу ей преградила какая-то женщина.
На мгновение Лин ощутила иррациональный страх. Она знала, что бояться нечего, но это была инстинктивная реакция. Большинство граждан Кастеллана безразлично относились к ашкарам, но некоторые издевались над чужаками: нарочно натыкались на них посреди тротуара, выкрикивали обидные прозвища, насмешничали, ставили подножки. «По крайней мере, они ограничиваются насмешками, – однажды сказала Хана Дорин. – В других странах еще хуже».
Но женщина смотрела на Лин без неприязни, скорее с любопытством. Она была молода – Лин решила, что они с незнакомкой почти ровесницы; у нее были черные, как вороново крыло, волосы и темные глаза. На ней красовался стеганый жакет из парчи необычного фиолетового цвета. Волосы были аккуратно собраны на затылке с помощью гребней, украшенных полудрагоценными камнями: красной яшмой, молоч-но-белым кварцем и черным халцедоном.
– Вы Лин Кастер, – заговорила женщина. – Врач.
Последнее слово было произнесено вопросительным тоном.
– Да, – кивнула Лин, – но сейчас я не работаю.
Она машинально покосилась на красно-белые флаги и подумала, не стоит ли предупредить незнакомку об опасности, но та скорчила гримасу.
– Уф, – фыркнула она. – Варвары. Их выгнали бы взашей из Гымсона или поотрубали бы им головы за осквернение звания врача.
Гымсон был столицей Гымчосона. Лин мысленно согласилась со словами неизвестной женщины. Кровавое зрелище привело бы в ужас людей, привычных к медицине Гымчосона, где ценили аккуратность и чистоту.
– Прошу прощения, – сказала Лин. – Если это очень срочно…
– Не совсем, – ответила девушка.
Она бросила взгляд на Мариам, которая заметила Лин и махала ей. В вырезе лиловой сорочки блеснула золотая подвеска.
– Но мне кажется, вас это заинтересует. Это касается нашего общего друга, Кела Сарена.
Лин с трудом скрыла изумление. Майеш сообщил ей настоящее имя Кела, когда рассказывал о его истинной роли в королевской семье. Но ей казалось, что это имя известно лишь немногим во дворце.
– Несколько дней назад, поздно вечером, на него напали «пауки», – продолжала девушка. – Вы сумели его исцелить, несмотря на то, что он был в очень тяжелом состоянии. Король желает побеседовать с вами об этом.
Лин была ошеломлена.
– Король?
– Да, – любезно улыбнулась девушка. – Король.
– Не хочу вас обидеть, но по вашему виду не скажешь, что вы служите во дворце.
Девушка усмехнулась.
– Не все слуги короля носят его цвета. Некоторые предпочитают держаться в тени. – Она указала на черную карету, стоявшую неподалеку. На козлах со скучающим видом сидел кучер в красном костюме. – Идемте же. Король ожидает вас.
– Но… – пробормотала Лин, – принц ведь запретил мне возвращаться в Маривент.
Улыбка девушки стала еще шире.
– Воля короля отменяет желания принца Конора.
Лин колебалась лишь мгновение. Мысль о том, что Маркус, король-затворник, желает ее видеть, скорее нервировала, чем радовала ее. Она не могла понять, что ему нужно. Но ей удалось справиться с волнением, когда она представила, как разозлит принца ее визит. И что он абсолютно ничего не сможет с этим поделать.
Она вспомнила, с каким надменным видом он протянул ей кольцо. Как будто ждал, что она в знак благодарности поцелует камень.
– Хорошо, – сказала Лин. – Позвольте мне только попрощаться с подругой.
Девушка прищурилась.
– Не говорите ей, куда направляетесь. Эта встреча должна остаться тайной.
Лин кивнула и побежала к Мариам, чтобы сообщить ей об изменении планов. Больной пациент в районе улицы Жаворонка, объяснила она. Мариам, как всегда, проявила понимание; когда черная карета тронулась с места, Лин увидела в окно, как подруга беззаботно болтает со своим возницей.
Карета проехала по людной площади, словно акула, рассекающая косяк мелкой рыбешки. Спутница Лин молчала и с бесстрастным, как маска, лицом смотрела в окно.
Когда они выехали на проспект Рута Магна, терпение Лин подошло к концу.
– Вы не скажете мне свое имя? – заговорила она. – Вы знаете, как меня зовут. Я, можно сказать, в невыгодном положении.
– Джиан, – произнесла девушка.
Фамилии Лин не дождалась.
– Вы служите в Эскадроне стрел? – спросила она.
– Я не солдат. Я подчиняюсь непосредственно королю. – Джиан прикоснулась к своей подвеске, небольшому золотому ключу. – Много лет назад король спас мне жизнь. Я безгранично предана ему.
Много лет назад? Спутница Лин была совсем молода, ей было самое большее двадцать пять. А король Маркус провел в своей башне по меньшей мере десять лет. Неужели он спас жизнь Джиан, когда она была еще ребенком?
– Король Маркус спас вам жизнь?
– Я этого не говорила, – спокойно произнесла Джиан.
У Лин чаще забилось сердце. Карету тряхнуло, они свернули с Великого Пути на какую-то узкую улицу. Они направлялись в Садок, крупнейший торговый район Кастеллана, где сосуществовали ремесленники, купцы, цеховые мастера, брадобреи, письмоводители и владельцы пивных. Это был старый квартал, и время от времени среди кирпичных и деревянных домов попадалось величественное белое здание, напоминавшее о днях Империи. Кальдарий[22], со вкусом отделанный старинными изразцами, располагался между лавкой точильщика и магазинчиком, где торговали лапшой; украшенный портиком храм Турана, Бога любви, соседствовал с приземистой таверной под названием «Кровать Королевы».
– Дворец в другой стороне, – заметила Лин.
– О, – прежним любезным тоном ответила Джиан, – вы подумали, что я имею в виду Короля с Горы? Я служу не ему. Я говорила о Короле из Города. Короле Старьевщиков.
Король Старьевщиков? Лин даже приоткрыла рот от удивления.
– Вы мне солгали. – Она взялась за ручку двери. – Выпустите меня.
– Выпущу, – пообещала Джиан, – в любой момент, когда пожелаете. Но я сказала вам правду. Король Старьевщиков действительно хочет побеседовать с вами о Келе Сарене. Он слышал о том, что вы спасли жизнь этому молодому человеку, и восхищен вашим искусством.
– Возможно, рана была не такой уж серьезной.
– Она была смертельной, – возразила Джиан. – Я видела Сарена своими глазами. Я не сомневалась в том, что он не доживет до утра.
– Вы видели его?
– Да. Это я доставила его к воротам дворца. Я знала человека, получившего такие же раны. Это было давно. Она… этот человек страдал много дней, прежде чем умереть. Но Кел Сарен будет жить.
Лин застыла, вцепившись в дверную ручку. Она вспомнила слова Кела: «Я знаю, кто оставил меня у ворот Маривента. И это был не тот человек, который пырнул меня ножом».
Она отдернула руку.
– Но почему? – прошептала она. «И как Ловец Мечей познакомился с преступницей, которая работает на Короля Старьевщиков?» – Почему вы спасли его?
– О, взгляните, – перебила ее Джиан. – Мы приехали.
Да, они действительно приехали. Карета остановилась на Алой площади, у ступеней Черного особняка. Его темный купол, отделанный необычным мрамором, не отражавшим свет, отбрасывал на крыши соседних домов гигантскую тень.
Как странно услышать во сне голос феникса, думал Кел, ведь в реальной жизни он никогда не видел и не мог видеть такое существо. Кел, разумеется, знал, что магические птицы когда-то жили на Данморе, что они были спутниками королей-чародеев, подобно драконам и василискам, русалкам и мантикорам. Их создали с помощью забытого ныне Слова, и после Раскола они исчезли вместе с магией.
И все же во сне он слышал их крики – они походили на детский плач.
Потом ему снилось, что он играет в «замки» с Анжеликой Ируваи, принцессой из страны Кутани. Она выглядела точно так же, как на портрете; впрочем, в этом не было ничего удивительного. Ее темные волнистые волосы были убраны под серебряную сетку, украшенную хрустальными звездами. У нее были алые губы и ласковые глаза цвета медового вина. Она сказала: «Когда у больного лихорадка, ему часто снится пламя».
Он видел Меррена в лаборатории, среди каких-то перегонных кубов. Потом они очутились в саду; студент сидел скрестив ноги в зарослях болиголова и белладонны. В своем заношенном сюртуке, с копной непослушных светлых волос, Меррен походил на какое-то дикое существо из сказок, на лесного духа. Он произнес: «У каждого человека есть темные тайны, каким бы невинным и безобидным он ни казался».