– Осторожно, – предупредил ее Кел и кивнул на лужу подозрительного темно-красного цвета.
Лин обошла лужу, и он взглянул на нее с кривой ухмылкой, которую девушка видела уже не раз. Видимо, это выражение лица означало, что он не принимает жизнь всерьез.
– Ну, что вы думаете об этом? Вы таким представляли себе Лабиринт?
Лин молчала. Ей хотелось говорить, что Лабиринт поразил ее, потому что в Солте не было такой нищеты. В качестве врача ей приходилось бывать в бедных домах, но ничего подобного она раньше не видела. Здесь люди оказались брошены на произвол судьбы; до них никому не было дела – ни представителям закона, ни благотворителям. Сквозь грязные стекла Лин видела, что в тесных, перенаселенных домах целые семьи спят на полу в одной комнате. Люди, пристрастившиеся к маковому соку, сидели, привалившись к стенам, повесив головы, и прохожие переступали через них, словно через спящих собак. Старухи в подворотнях трясли железными кружками, выпрашивая милостыню.
– Этот квартал переполнен людьми, но все они так одиноки, – произнесла она.
Кел спокойно кивнул в знак согласия. Он вообще удивительно спокойно относился ко всему, подумала Лин. Она решила, что его служба требовала умения сохранять спокойствие в самых разных ситуациях. Он часто вынужден был лгать и при этом улыбаться.
И она подумала: может быть, в те моменты, когда он улыбается ей, он тоже лжет?
– Книгу, необходимую Мореттусу, вряд ли можно приобрести в уважаемых книжных магазинах, – заметил Кел.
– Это книга по магии. Больше я ничего не могу сказать.
Лин обогнула какого-то шэньчжоуского моряка, который сидел прямо на земле с закатанным левым рукавом. Рядом стоял поднос с баночками краски и разогретыми иглами. Тощий мужчина в куртке солдата Ганзы старательно наносил моряку татуировку. Татуировка изображала крокодила с зелеными и золотыми чешуйками; хвост крокодила обвивал руку матроса.
– Книга по магии, – медленно повторил Кел. – Действительно, опасная штука.
Лин покосилась на него. С моря дул прохладный ветер, и запах соли смешивался с запахами специй и дыма. Какой-то торговец сунул ей под нос бутылку с темной жидкостью, которая якобы помогала избавиться от оспин и «усилить страсть». Лин бросила на него сердитый взгляд. Она знала таких торговцев: в бутылке была просто подкрашенная вода.
– А вам известно, что Мореттус собирается делать с этой книгой, если вам удастся ее найти? – спросил Кел.
– Не думаю, что она нужна ему, – сказала Лин. – Мне кажется, он хочет, чтобы я сама прочла эту книгу. И научилась, так сказать, более эффективно применять магию в своей профессии.
– Любопытно, – хмыкнул Кел. – Может быть, он болен. Или болен кто-то из его знакомых.
Подобное предположение не приходило Лин в голову – она думала только о Мариам. Сам Король Старьевщиков не казался ей больным – да, он был необыкновенно худым и, возможно, слишком бледным, но, на ее взгляд, это было связано с его деятельностью. Он тратил на «работу» слишком много сил, времени и нервной энергии.
Кел улыбнулся. Так улыбается человек каким-то приятным воспоминаниям.
– В детстве, в приюте, мы играли в одну игру: «Если бы ты умел пользоваться магией, что бы ты сделал?». Мы с моим лучшим другом Касом отвечали, что стали бы самыми богатыми пиратами всех времен и народов. Если бы мы были магами, то сделали бы так, чтобы золото само сыпалось из трюмов торговых кораблей в наши сундуки.
Лин невольно рассмеялась.
– Вы мечтали стать пиратом-бездельником?
Она представила себе этого человека маленьким мальчиком; вообразила, каким он был до того, как приобрел это сверхъестественное спокойствие, привычку криво усмехаться. Мальчиком, похожим на Джозита, с ободранными коленями и растрепанными волосами. И поняла, что Кел ей нравится. Трудно было остаться равнодушным к нему – он был таким умным, забавным, ироничным, был лишен самодовольства и высокомерия, умел посмеяться над собой. Нет ничего странного в том, что принц Конор пришел в отчаяние, узнав, что Келу грозит смерть, думала Лин.
Они вышли на Арсенальную улицу, главную артерию Лабиринта. Здесь торговали уже не спиртным и дурманом, а телом. Скудно одетые молодые мужчины и женщины с вульгарно накрашенными губами и нарумяненными щеками сидели на порогах борделей или высовывались из окон, зазывая прохожих. Мужчина в синем солдатском мундире остановился у окна. После оживленного разговора с проститутками он указал пальцем на одну из них, тощую веснушчатую девчушку с темными волосами. Она вышла из непотребного дома и, улыбаясь, протянула руку солдату. Он отсчитал при свете нефтяного факела несколько монет и увел девушку в ближайший переулок.
Лин думала, что они отойдут в тень, но они остановились буквально на виду у всех; солдат прижал девушку к стене, сунул руки ей под юбку, расстегнул штаны. Проститутка обхватила его ногами. Он двигался грубо, торопливо, словно одержимый. Лин не слышала их, но ей показалось, что девушка похлопывает клиента по плечу; так мать успокаивает ребенка: «Ну-ну, все хорошо».
Лин почувствовала, что краснеет. Не надо было останавливаться и смотреть, упрекнула она себя. Кел на минуту отошел, чтобы подать милостыню мальчишке в рваной куртке, слишком большой для его тощего тельца. Вернувшись, Кел присмотрелся к лицу Лин, потом бросил взгляд в переулок и лукаво усмехнулся.
– Здесь это называется «стоя за полкроны», – заметил он. – Так дешевле, не приходится платить за комнату. И прежде чем вы спросили, – добавил он, – я знаю это по рассказам, а не из личного опыта.
– Просто это… Ну, не так, как в Храмовом квартале, согласитесь. Куртизанки регулярно проходят медицинский осмотр. Для их собственного блага, разумеется, – добавила она, подозревая, что он считает ее ханжой.
– В Храмовом квартале работают профессиональные куртизанки, – произнес Кел необычным для него серьезным тоном. – А здесь предлагают себя отчаявшиеся люди.
Он помолчал и стряхнул с себя серьезность, как цапля стряхивает воду.
– Идемте. Рынок уже недалеко.
Они пошли рядом.
Лин заговорила:
– Вы сказали, что Король Старьевщиков настойчиво предлагает вам работу. Что это за работа?
– Шпионить на него, насколько я понял. Ему нужно знать о делах Семей Хартий. У него есть свои люди на Горе, но они не могут проникнуть на заседание Совета.
– И еще он наверняка хочет, чтобы вы шпионили за наследным принцем. Мне кажется, это еще опаснее.
– Возможно, но это не имеет значения. Я не собираюсь соглашаться.
Кел вздохнул и поднял голову. Копоть от факелов мешала разглядеть звезды.
– В последнее время чуть ли не каждый встречный допытывается у меня, почему я не хочу предавать Конора, – сказал он.
Лин непривычно было слышать, как кто-то называет просто по имени наследного принца Кастеллана, сына короля и королевы, отпрыска Дома Аврелианов.
– Знаете, ведь это не он забрал меня из приюта. Не он сделал меня Ловцом Мечей. А если бы я не стал Ловцом Мечей, то сейчас жил бы где-нибудь здесь. – Он обвел жестом улицу. – Когда мне было двенадцать, я упал с лошади. Сломал ногу. Они испугались, что я всю оставшуюся жизнь буду хромать и, естественно, не смогу служить двойником Конора. Они хотели выбросить меня на улицу. Конор сказал, что, если я останусь хромым, он возьмет молоток и сломает себе ногу. Более того, он сказал, что все равно сделает это, если они выгонят меня.
Лин вдруг сообразила, что напряженно всматривается в его лицо.
– И чем все кончилось?
– Нога зажила нормально, я не хромаю.
«И принцу не пришлось выполнять обещание», – подумала Лин, но не смогла заставить себя произнести это вслух. История была жуткая, но Кел говорил об этом как о приятном воспоминании. Светлый момент в этой чуждой ей жизни, в мире, населенном жестокими, корыстными, бессердечными людьми.
– Не следовало мне рассказывать вам об этом, – грустно произнес он. – Наверное, это государственная тайна. Но… пропади оно пропадом! Вы и так все знаете.
Потрясенная, Лин не знала, что на это ответить, но Кел и не ждал ответа.
Они пришли. Арсенальная улица закончилась. Рынок располагался на окраине города, среди беспорядочного скопления складов и лавочек. С одной стороны находились задворки Ключа, и в просветах между зданиями Лин видела свет фонарей, плясавший на воде. Слышно было, как шумят волны, ударяясь о каменную набережную.
На импровизированных прилавках, представлявших собой деревянные столы или ящики, прикрытые тряпками, были разложены товары. Лин подошла и присмотрелась.
Здесь продавали предметы, извлеченные со дна моря, которые попали туда во время Войны Раскола. Впервые в жизни Лин увидела магические письмена, не связанные с гематри. Изящные витиеватые надписи украшали резную деревянную шкатулку, рукоять ржавого кинжала. Когда Лин остановилась около кинжала, торговка в традиционной хиндской одежде сатика схватила со стола товар и помахала им перед носом покупательницы.
– Это не простое оружие, – гордо произнесла она в ответ на озадаченный взгляд Лин. – Он режет не кожу и не плоть, а чувства. Он может пронзить ненависть и горечь и покончить с ними. Он может убить любовь.
– Очень мило, – улыбнулся Кел, появляясь рядом с Лин. Потом решил изобразить избалованного сыночка богатого купца, которому надоели приличные кварталы и захотелось поглазеть на убожество. – Но не совсем то, что нам нужно. Идем, моя дорогая.
Лин закатила глаза – «моя дорогая», вот еще! – но пошла за ним к следующему прилавку.
Здесь были разложены мешочки с травами, перевязанные ленточками, карты для гадания и бумажки с написанными от руки заклинаниями. Лин сразу стало ясно, что это просто бессмысленный набор слов. Оружие, какие-то подвески, даже компасы были украшены кусочками Огненного стекла.
Лин расстроилась. Напрасно она пришла сюда. На этом рынке не продавали ни настоящих магических предметов, ни запрещенных книг. Только дешевые побрякушки, подделки, всякий хлам – наподобие блестящих предметов, которые можно найти в гнезде сороки. Ей хотелось завизжать, разбить что-нибудь.