– Это скорее легенда, – пожала плечами Анесса. – Говорят, что члены семьи Нам съехались на поминки, а девица Кан перебралась через стену сада и перебила чуть ли не всех. После чего скрылась в какой-то черной карете – некоторые утверждают, что ее унесли по воздуху две дюжины черных лебедей. Уверена, что-то из этого произошло в действительности, но, естественно, не все. В любом случае принц Хан ничего не имеет против этих людей.
– Разве друзей может поссорить небольшая кровавая баня? – усмехнулся Конор.
Он вертел в пальцах хрустальный бокал, но Кел заметил, что он почти не пьет.
– Лично я, – продолжал Конор, – завидую смелости юного принца из Гымчосона. Я бы побоялся заключать брачный союз с девушкой или юношей из семьи убийц. Чтобы не стать следующей жертвой.
Посол Сарани улыбнулась – точнее, растянула губы.
– Вступление в брак – это всегда проявление смелости и веры в своего избранника. Особенно когда брак приводит к объединению двух великих держав.
Раздраженная сена Анесса откашлялась.
– Моя дорогая королева Лилибет, – заговорила она, – а где же Майеш Бенсимон? Я всегда рада выслушать его мудрые речи.
Лилибет не успела ответить: Сарани постучала вилкой по тарелке, чтобы привлечь к себе внимание.
– Я совсем забыла, – сказала она, – о том, что вы пользуетесь в государственных делах советами ашкара.
– Да, это верно, – подтвердил Конор. – Начало этой традиции положил император Макрин.
Сарани неприятно усмехнулась.
– Я заметила, что в вашем городе существует большой Солт. На улицах очень много ашкаров. Вы не считаете, что они способствуют распространению заразных болезней и росту преступности?
Гости и хозяева молчали, не зная, что отвечать; растерялась даже Лилибет, искусная в ведении светской беседы.
В глазах Конора появился опасный блеск.
– Ничего подобного, – отрезал он. – Ашкары – замечательные целители, они спасли жизни многим жителям Кастеллана и являются нашими самыми законопослушными гражданами. Среди нескольких сотен преступников, сидящих в Талли, нет ни одного ашкара.
– Вы молоды и наивны, Ur-Körul Аврелиан, – холодно произнесла Сарани. (Несмотря на ограниченные познания в малгасийском языке, Кел понял, что это слово означает «принц».) – Вам нравится Бенсимон – по крайней мере, вы сами так считаете. Ашкары обладают способностью притягивать к себе людей, очаровывать их. Это часть их дьявольской магии.
– Дьявольской магии? – вырвалось у Кела. Он знал, что следует молчать, но это было выше его сил. – Мне кажется, это слишком сильно сказано. В конце концов, ашкары – всего лишь люди, которые поклоняются другому божеству.
– И практикуют гиематри. – Сарани оглядела Кела с ног до головы и отвернулась от него, как от пустого места. – У нас в Малгаси любая магия считается дьявольской. Мы добились того, что наша страна стала Aszkarivan – свободной от ашкаров. В результате мы вступили в новую эру процветания.
– Это потому, что вы забрали себе золото, в спешке оставленное бежавшими ашкарами? – спросил Конор.
Кел понял, что на этот раз принц разозлился всерьез.
Он вспомнил то заседание в Палате Солнечных Часов, когда Майеш бесстрастно сообщил, что в Малгаси нет ашкаров. И вдруг понял, что показалось ему странным: никому не пришло в голову спросить у советника, куда же они подевались. Никто не задумался о его словах; никто не счел их достойными внимания.
Сарани смотрела на принца, раздувая ноздри. Обстановка накалилась, назревала открытая ссора. Кел подумал, что нужно встать, подойти к Конору, но в этот момент в дверях Сияющей галереи появился не кто иной, как король Маркус.
За ним семенил Фаустен. Ни тот ни другой не переоделись для парадного обеда, хотя король накинул тяжелый бархатный плащ поверх своей обычной одежды – простой рубахи и штанов. Плащ был скреплен на горле толстой золотой цепью, с которой свисала подвеска с крупным рубином. На Фаустене была мантия астронома, расшитая бисером. При виде маленького человечка Кел снова вспомнил их недавний разговор и пришел в ярость; Фаустен, напротив, не подал виду, что заметил Кела.
Маркус, не обращая внимания на озадаченные лица гостей, приблизился к столу и занял свое место. Лилибет смотрела на него, приоткрыв рот от изумления; Конор ничем не выдал своих чувств, но Кел заметил, что он крепко сжал ножку своего бокала.
Фаустен остановился за спинкой королевского кресла, и Кел заметил нечто странное в его выражении лица и осанке. Обычно он старался казаться меньше ростом, ни с кем не встречался взглядом, но сейчас расправил плечи, его глаза блестели. Буквально дрожа от возбуждения, астроном поклонился послу Сарани и приветствовал ее на малгасийском языке:
– Gyönora, pi fendak hi líta.
Это было вопиющим нарушением этикета; никто не имел права говорить прежде монарха. Сена Анесса возмущенно засопела, но Сарани улыбнулась своей безгубой улыбкой и обратилась к королю:
– Благодарю вас за то, что удостоили нас своим присутствием, Körol Маркус.
Маркус? А где же «ваше величество»? Кел покосился на Конора, но принц лишь пожал плечами.
Король наклонил голову.
– Таков мой долг, – ответил он тоном человека, обреченного на смерть, который знает, что не должен демонстрировать слабость и страх по пути на виселицу.
Очень странно.
Посол Малгаси ничего не ответила. Она смотрела на короля с выражением, которое Кел не мог истолковать. Да, этот взгляд был голодным – но в нем сквозило что-то еще. Нетерпение, отчаяние. Лилибет наблюдала за Сарани поверх кромки бокала со смесью досады и недоумения.
– Как это любезно со стороны его величества, – пробормотала Анесса, нарушая неловкое молчание, – оставить ради нас свои важные дела.
Король обвел бессмысленным взглядом сидевших за столом людей. На нем был богатый плащ с драгоценной застежкой, но на рукаве рубашки виднелась дыра; Кел решил, что Лилибет, наверное, готова провалиться сквозь землю от стыда.
– Я уже много лет не слышал малгасийского языка, – произнес Маркус, – и не видел герба с изображением волка. Это вызывает у меня определенные… воспоминания.
Кел заметил, что Конор помрачнел. Даже до своего добровольного «заключения» в Звездной башне король никогда не говорил о юности, проведенной в Фаваре.
Сарани, почувствовав изменение в настроении короля, обернулась к Конору.
– Возможно, отец рассказывал вам о красотах Фавара. О реке Эрзали, о дворце Лаина Кастел – но, согласитесь, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. – Она зааплодировала с деланым восторгом, как будто эта идея только что пришла ей в голову. – Принц Конор, может быть, вместо того чтобы принимать у себя нашу Milek Эльсабет, вы сами приедете к нам? Эльсабет будет вашим гидом. Никто лучше принцессы не знает Фавар и его историю. Вы просто обязаны полюбоваться на гавань ночью. Горожане спускают на воду плавучие лампы – это незабываемое зрелище.
Конор одним глотком допил остатки розового вина. Его тарелка была пуста. «Чертова Сарани, – подумал Кел. – Она будет давить и давить на него с этой Эльсабет, пока не добьется какой-то реакции».
– Я страдаю морской болезнью, – произнес Конор.
– Его высочество имеет в виду, – вмешалась Лилибет, – что обязанности не позволяют ему в ближайшее время покидать страну. Весьма сожалею. Уверена, он с огромным удовольствием осмотрел бы ваш город.
Сарани продолжала, не обращая внимания на слова королевы:
– Вы должны посетить наш Кутен Сила, Мост Цветов. Он воздвигнут в честь бракосочетания Андраша Белмани и Симены Кальдерон и известен также под названием «Мост Мира», поскольку этот брак положил конец многолетней войне. Свадьба может залечить даже самые глубокие раны.
Кел почувствовал, что больше не в состоянии этого выносить.
– Наш король Валериан никогда не был женат, – произнес он, – и тем не менее его называют миротворцем.
Впервые за вечер посол Сарани соизволила по-настоящему заметить Кела. Ее пристальный взгляд говорил: «Я бы тебя уничтожила, но такая мелкая рыбешка меня мало интересует».
– А после его смерти началась кровавая гражданская война, – напомнила она.
– Вполне возможно, – сказал Конор, – что война началась бы в любом случае.
Сарани снова смотрела на Конора. В ее глазах вспыхнул гнев, но голод остался. Ее голос был угрожающим и одновременно ласковым:
– Мой дорогой Ur-Körol Аврелиан, разрешите дать вам совет?
– Это будет напрасной тратой времени, – усмехнулся Конор. – Я редко следую советам. В этом смысле я неисправим.
Он говорил небрежным тоном, но с такой силой стиснул ножку бокала, что Кел испугался. Сена Анесса, забыв о нем, переводила взгляд с короля на Конора.
Сарани все же произнесла:
– Во время поездок по разным странам мне приходилось встречать многих молодых лордов и принцев. Все они стремятся к легкой жизни, обожают всяческие забавы и приключения. – Она поджала губы, давая понять, что в ее жизни нет места подобным вещам. – Те, кого Боги поставили над нами, простыми смертными, многое наследуют от своих предков. Благородное происхождение и власть, само собой, но также ответственность. И долги.
Король смотрел на Сарани так, как смотрит на палача человек, приговоренный к смертной казни.
– Я ничего не должен Малгаси, – произнес Конор, и Кел заметил злорадную улыбку на губах Фаустена.
Ему захотелось вскочить с места и душить астронома до тех пор, пока тот не расскажет все.
– Вы ошибаетесь, – заметила Сарани. – Возможно, ваш отец не говорил вам об этом, но много лет назад вы были обещаны в мужья Эльсабет Белмани. Еще до того, как вы оба появились на свет. Этот брак был предначертан судьбой.
Она прищурилась и устремила на Фаустена свой хищный взгляд. Астроном сжался.
Лицо Конора посерело.
– Я был обещан? Что за чушь?
– Маркус. – Голос Лилибет был бесстрастен, но Кел испугался. – Скажи, что это неправда.