Фаустен поднял голову. Его лицо было бледным пятном в полумраке. Он поморгал, глядя в сторону решетки.
– Мой… мой повелитель, – запинаясь, пробормотал он. – Мой король…
Кел вздрогнул.
– Нет. Перед тобой не отец, а сын.
Ему показалось, что он заметил коварное выражение, промелькнувшее на лице старика.
– Конор, – прошептал Фаустен. – Вы всегда нравились мне, Конор.
Келу стало нехорошо, как будто он съел что-то несвежее.
– Настолько сильно нравился, что ты продал меня малгасийцам? А сам делал вид, будто знать ничего не знаешь?
В полумраке глазки Фаустена блестели, как у крысы.
– Я не продавал вас. Я не получил от всего этого никакой выгоды. Это ваш отец много лет назад заключил сделку с Малгаси.
– Но зачем? – воскликнул Кел и, не дождавшись ответа, продолжал: – Отец недавно говорил мне о какой-то опасности. О страшной опасности, которая, по его мнению, угрожает Кастеллану и лично мне. Но отказался объяснить, в чем она заключается.
– Почему вы спрашиваете об этом меня? – заныл Фаустен. – Я всего лишь старый человек, которого безвинно бросили в тюрьму. Я всегда стремился лишь к одному: уберечь вашего отца. Вы знаете, что я не предатель.
– Для того чтобы в этом убедиться, мне нужно получить от тебя ответы на интересующие меня вопросы, – объявил Кел. – Опасность, о которой говорил отец, – это какие-то интриги малгасийского двора?
– Малгасийский двор, – с презрением повторил Фаустен. – Вы ни о чем не можете думать, кроме политики. В мире есть силы более могущественные, чем смертные властители.
– О, только не надо начинать про звезды, – усмехнулся Кел. – Я уже видел, сколько пользы это принесло моему отцу.
– Ваш отец… – глухо произнес Фаустен.
Он с трудом поднялся на ноги и заковылял к решетке. Двигался осторожно, маленькими шажками, как будто шел по лугу и старался не наступить на цветок.
Кел смотрел на него с подозрением.
– Я всегда был верен вашему отцу, – прохрипел Фаустен, вцепившись в прутья из Огненного стекла. – Малгасийский двор – это сборище холодных, равнодушных людей. Когда ваш отец жил там, он был всего лишь мальчиком, воспитанником, приемышем. Третьим сыном. Его не замечали. Он послушал бы любого, кто заговорил бы с ним, обратился бы к нему. И к нему обратились.
– Кто обратился?
Слезящиеся глаза Фаустена забегали.
– Atma az dóta, – пробормотал он. – Это не его вина. Он лишь сделал то, что его убедили сделать.
«Atma az dóta». Пламя и тень.
– Что натворил мой отец?
Фаустен покачал головой.
– Не могу. Я обещал молчать.
– Это было нечто нехорошее, – произнес Кел, понизив голос. Он говорил доверительным, ласковым тоном, как будто имел дело с капризным ребенком. – Правда?
Фаустен издал какой-то нечленораздельный звук.
– Я одного не понимаю, – мягко продолжал Кел. – Если мой отец совершил в Малгаси какое-то жуткое злодеяние, почему посол Сарани так стремилась женить меня на Эльсабет?
– Дочь Ирен, – прошептал Фаустен, глядя в одну точку. – Она была так прекрасна, Ирен. Но потом ее огонь угас, ее свет потух, осталась лишь ярость. Почему она хочет, чтобы вы женились на Эльсабет? По той же причине, по которой она оставила жизнь вашему отцу. Потому что она ценит вашу кровь. Кровь Аврелианов.
Ну конечно. Любая аристократическая семья не прочь породниться с монархами. Келу захотелось выть от нетерпения.
– Фаустен, если ты не скажешь, какую опасность имел в виду мой отец, я не смогу заступиться за тебя. Но если ты мне поможешь – что ж, тогда, возможно, я сумею убедить отца в том, что ты действовал в его интересах. Что ты был не только агентом Малгаси, который манипулировал королем по приказу иностранцев.
Фаустен захрипел.
– Это не так просто. Все не так просто. – Он сверлил Кела своими крысиными глазками. – Опасность исходит не от двора Малгаси. Она гораздо ближе.
– В городе? – спросил Кел.
– На Горе, – поправил его Фаустен. – Есть люди, желающие уничтожить Дом Аврелианов. Они могущественны и не знают пощады. Я думал, что союз с Малгаси заставит их отступить. Возможно, я слишком сильно надавил на короля. Возможно…
– Возможно, тебе следовало рассказать обо всем мне, – перебил его Кел. – Ты считал, что я не способен ни думать, ни действовать самостоятельно. В этом твоя ошибка.
– Я совершил много ошибок, – прошептал Фаустен.
– Так исправь их сейчас! – воскликнул Кел. – Скажи мне, кто предатель.
– Поищите вокруг себя, – ответил Фаустен. – В Совете. Среди своих благородных друзей. Присмотритесь к своему Ловцу Мечей.
Кел похолодел.
– Что ты сказал?
Старик хитро ухмылялся, как будто говоря: «Теперь я вас заинтересовал, не так ли, ваше высочество?»
– Вы не ослышались. Настанет день, и Киралар предаст вас. Так предсказали звезды.
– Ловец Мечей верен мне, – возразил Кел.
Ужасная ирония ситуации не ускользнула от него, но он загнал эту мысль подальше; он не мог допустить, чтобы Фаустен заподозрил обман. Он знал, что это будет катастрофой.
– Он верен вам сейчас. Но однажды ему захочется обладать тем, что принадлежит вам. Настолько сильно, что он предаст вас ради того, чтобы получить желаемое. Тогда вы возненавидите его и захотите, чтобы он умер.
– Но что…
– Зависть. Зависть – это самый сильный в мире яд. Я сказал бы вам раньше, если бы думал, что вы меня послушаете…
Терпение Кела лопнуло.
– Довольно! Думаешь, я не понимаю, что происходит? Ты пытаешься мной манипулировать! Хочешь поссорить меня с Ловцом Мечей, чтобы я доверился тебе вместо него, как это сделал мой отец. Думаешь, я поверю твоей болтовне насчет предсказаний звезд? Считаешь меня глупцом? – орал он.
И тут же понял, что перестарался. Старый астроном вскрикнул, упал и скорчился на грязном полу среди серебряных бусин. Кел попытался успокоить его, но это было бесполезно. Фаустен не шевелился и лишь жалобно стонал.
Однако Кел даже обрадовался, когда стало ясно, что ему придется уйти. Уйти из вонючей тюрьмы, подальше от человека, который произнес эти ядовитые слова. «Настанет день, и Киралар предаст вас. Тогда вы возненавидите его и захотите, чтобы он умер».
Так закончилась эпоха королей-чародеев. Народы Данмора были рады избавиться от тирании королей и королев, но за свободу пришлось заплатить высокую цену. Поля и сады были разорены, города разрушены. После Раскола настали темные времена. Люди, охваченные праведным гневом, уничтожали все магические предметы, которые могли найти. В Данморе осталась только магия гематри народа Арама, потому что она не нуждалась в Имени.
Но и время смуты подошло к концу. До Раскола люди поклонялись магии и тем, кто практиковал ее, и отвернулись от Богов. Но когда магии не стало, Лотан, Отец Богов, возвел на трон Империи Марка Кара, первого императора, подчинил ему все враждующие королевства и объединил их, создал Золотые Дороги, которые связали между собой города Империи, и по которым можно было добраться на восток, в Шэньчжоу и Хинд. Император осыпал свой народ благодеяниями, справедливость пришла на смену тирании, мирная торговля сменила войны. Хвала императору и народам, которыми он правит, хвала Империи, вечной, единой и неделимой!
Глава 20
Келу пришлось пережить несколько неприятных минут, когда он открыл дверь спальни Конора и понял, что принц уже вернулся из Сияющей галереи. В комнате было темно; почти все лампы, оставленные Келом, догорели. Спальню освещали только уголья, тлевшие в камине, и мертвенный свет луны.
Дверь тепидария была закрыта, оттуда доносился плеск воды. Кел метнулся к гардеробу и торопливо сбросил одежду Конора. Трясущимися руками открыл шкатулку, положил корону на бархатную подставку и захлопнул дверцы шкафа. К тому моменту, когда Конор появился на пороге, он успел натянуть льняную тунику и штаны, в которых обычно спал.
Конор смотрел на него, часто моргая. Он был в той же одежде, что и во время церемонии встречи Луизы, только сюртук с золотыми галунами он снял. Он вертел на пальце тяжелую золотую корону с рубинами; черные волосы были влажными, с ресниц капала вода.
– Кел, – равнодушно произнес принц.
Он нисколько не удивился, увидев Ловца Мечей. По его голосу Кел понял, что он смертельно устал. Кел не помнил, когда в последний раз он слышал, чтобы Конор говорил таким голосом. Принц сделал несколько шагов навстречу Келу, но потом сдался, рухнул на диван и откинулся на подушки.
Вид у него тоже был усталый, под глазами темнели синяки, жилет был расстегнут, сорочка измята, синий лак на ногтях растрескался и облез – видимо, он обдирал его или грыз ногти. Он сидел неподвижно, тупо уставившись на Кела.
Кел помнил времена, когда Конор забывал о своих огорчениях и разочарованиях в огромной игровой комнате в кастеле Митате. Там они строили стены из деревянных блоков, сооружали форт; крепость населяли куклы и сторожили игрушечные гвардейцы. Они играли там с Фальконетом, Ровержем и Антонеттой – до тех пор, пока в один прекрасный день Фальконет не отпустил какое-то презрительное замечание насчет того, что он уже взрослый для подобных глупостей. На следующий день замок и куклы исчезли, и игровая комната превратилась в элегантную гостиную с диванами и шелковыми подушками.
Антонетта тогда расплакалась. Кел помнил, как взял ее за руку, чтобы утешить. Остальные издевались над ней, но он разделял ее горе по выброшенным куклам, которые были героями их историй, с собственными именами и судьбами. К счастью, ее слезы позволили ему скрыть свое огорчение.
Лишь позднее ему пришло в голову, что он, наверное, вел себя неправильно – не подал и виду, что расстроен, и «друзья» смеялись только над ней. Но он не избежал наказания: в конце концов именно она сказала ему, что настала пора повзрослеть.