овали себя в безопасности. – Он покачал головой. – Пожалуй, меня куда-то не туда занесло. Не будем больше о мрачных вещах. Да, сегодняшние события расстроили и рассердили меня, но я это переживу. Кастеллан это переживет. Союз с Сартом – это не так ужасно, как кажется.
– Значит, это правда, – прошептала Лин. – Они представили принцу девочку и теперь он должен на ней жениться?
– Они не поженятся прямо сейчас, – улыбнулся Майеш. – Она будет жить в Малом Дворце, учиться, и видеться с принцем они будут, скорее всего, очень редко. Лет через восемь-десять состоится свадьба. Со стороны это может показаться ненормальным, но ведь большинство браков в королевских семьях ненормальны. В конце концов, в брак вступают не люди, а государства, если можно так выразиться.
– Но ты недоволен, – заметила Лин.
Она бранила себя за это, но не могла остановиться. Она стремилась окольными путями получить ответ на вопрос, который не могла задать прямо: «Как чувствует себя принц?» Он не хотел жениться, но смирился со своей участью, а теперь на него свалилось новое испытание.
– Я недоволен собой, – сказал дед. – Мне следовало обо всем догадаться. Конор сделал это от отчаяния. Ему было стыдно идти в Казначейство с протянутой рукой, пришлось заключить необдуманную сделку с Сартом… – Он тряхнул головой. – Но он одинок и неопытен. Джоливет учит его сражаться, я пытаюсь учить его думать, но у кого человек может научиться быть королем? Только у своего предшественника. А если у него нет такой возможности…
Майеш взглянул ей в лицо. Лин не видела его глаз, лишь две крошечные блестящие точки в тени под густыми седыми бровями.
– Ты подумала о моем предложении?
– Ты о человеке, который находит Солт слишком тесным? – усмехнулась Лин. Она сидела, облокотившись о стол; Хана Дорин сейчас заворчала бы. – Если это деловое предложение, тебе придется выразиться яснее.
– Не надо меня напрягать, Лин. Сегодня посол Сарта швырнула в меня блюдом, а я старый человек.
Она улыбнулась, радуясь, что темнота скрывает выражение ее лица.
– Очень хорошо. Ты спрашиваешь меня, не соглашусь ли я стать советником короля после тебя. И…
«И… да, я согласна, но мысль о том, чтобы стать советником принца Конора, когда он займет трон, о том, чтобы целые дни проводить в его обществе, должна, по идее, вызывать у меня отвращение. А если она не вызывает у меня отвращения, то, может быть, мне следует отказаться?»
– Я потратила так много времени и сил на то, чтобы стать врачом, – произнесла она. – Мне не хочется бросать свою профессию ради должности советника Дома Аврелианов, а я не думаю, что мне удастся совместить то и другое.
– А я думаю, что удастся, – возразил дед. – Когда я сказал, что ты лучший врач в Солте, я имел в виду не только то, что у тебя были отличные оценки по всем предметам.
Лин не знала, что Майеш в курсе ее оценок. Неужели Хана рассказывала ему?
– Я сказал это потому, что ты никогда не останавливаешься на достигнутом, – продолжал он. – Ты преодолела столько препятствий, которые остановили бы других, и, основываясь на собственном опыте, я могу сказать, что, вскарабкавшись на очередную ступень, ты начнешь подниматься на следующую. Ты не сможешь остановиться.
И Лин поняла, что он прав, хотя сам не подозревает об этом. Магия. Вот к чему она стремилась. Это была ее «следующая ступень». Заставить камень Петрова снова светиться, почувствовать его «сердцебиение», вернуть себе это ощущение безграничного могущества. «Если бы я сделалась советником Маривента, мне многое стало бы доступно. Сочинения Касмуны. Другие книги по магии. Для тех, кто наделен властью, нет ничего запретного…»
– Завтра вечером Дом Ровержей устраивает прием в честь будущей супруги принца, – сообщил Майеш. – То есть в честь принцессы Аймады. К нему готовились две недели и не собираются его отменять: просто вместо Аймады будут чествовать Луизу. Точно так же королевская семья продолжает готовиться к празднованию Дня Вознесения, только теперь они называют это праздником, посвященным заключению союза между Сартом и Кастелланом. Думаю, не станут менять даже украшения, заказанные для городских улиц и дворца.
– Дом Ровержей, – медленно повторила Лин. – Это те, кто импортирует красители?
Майеш утвердительно кивнул.
– Я кое-что слышала о них, – продолжала она, вспоминая разговор в Черном особняке. – Якобы недавно, пользуясь своим влиянием, они вынудили семью торговцев чернилами продать предприятие и покинуть Кастеллан. Похоже, они не терпят конкуренции. По-моему, это выдумки. Такая мелочность не в духе Семей Хартий.
Майеш фыркнул.
– Жажда наживы как раз в духе Семей Хартий, – сказал он. – Но я согласен с тобой, Ровержи – люди особенно алчные и безжалостные. Даже другие члены Совета не очень им доверяют. А что касается истории с Кабролями, это отвратительно, и на месте Ровержей я бы усилил охрану и почаще оглядывался по сторонам.
Лин затаила дыхание. Если она расскажет Майешу о том, что знает… но нет, она не могла этого сделать; Король Старьевщиков ясно дал ей это понять. Она пообещала, что будет молчать о планах Каброля. Если проговорится, он сочтет это предательством. И потом, при одной мысли о том, как она будет объясняться с Майешем, когда тот спросит, откуда у нее эта информация, Лин становилось нехорошо.
В конце концов, эта история не касалась ашкаров; Ровержи были мальбушим, причем довольно неприятными людьми, даже злодеями. В глубине души Лин хотелось сбросить с себя это бремя и предоставить Майешу разбираться с моральной дилеммой, но это было бы эгоистично с ее стороны. И она решила: чем меньше дед знает об истории с Кабролями, тем лучше.
– Тебя беспокоит возможность мести, заи?
Он покачал головой.
– Пусть об этом беспокоятся сами Ровержи. Мое дело – решать проблемы Дома Аврелианов и заботиться о безопасности ашкаров Кастеллана. Этим круг моих обязанностей и ограничивается.
Лин ощутила облегчение. Деда не только не взволновала возможная опасность, угрожавшая Ровержам; он, по-видимому, действительно не желал ничего знать. Да, это было характерно для ашкаров: от остальных людей их отделяла стеклянная стена и дела внешнего мира их не касались.
– Но если эти люди такие негодяи, – легкомысленным тоном произнесла она, – стоит ли нам идти на их прием?
Майеш хмыкнул.
– Личность человека, который устраивает прием, не имеет никакого значения, – объяснил он. – Гостей будет немного, только Семьи Хартий и принцесса. Ты получишь уникальную возможность понаблюдать за ними. Представить себе, что значит работать среди них. Идем со мной, а ответ на мое предложение ты можешь дать потом.
Прием в поместье аристократов. В детстве Лин представляла, как поедет с Майешем на Гору, увидит, в чем заключается его служба, станет частью его жизни, его будней. В конце концов она заставила себя забыть об этих фантазиях. И вот он предлагал ей то, о чем она мечтала, – нет, не предлагал, просил ее.
– Но… – пробормотала Лин, уже зная, что согласится, – мне нечего надеть на бал в доме знатных людей.
Дед улыбнулся впервые за этот вечер.
– Обратись к Мариам, – посоветовал он. – Думаю, наряд для тебя найдется.
После Раскола и разорения Арама Иуду Макаби стали называть эксилархом, или «главой изгнанных» – людей, у которых больше не было дома. Он повел свой народ на запад, и долгие годы они странствовали в пустынных землях. Несколько поколений сменилось, но Макаби оставался молодым, потому что его благословила королева Адасса.
Каждый раз, когда они приходили в новую страну и обитатели этой страны узнавали, что бывшие жители Арама знакомы с гематри, их осыпали проклятиями и изгоняли, потому что в темные времена после Раскола магия считалась злом. И люди начали роптать. «Долго ли еще нам скитаться? – спрашивали они. – Нашей королевы давно нет, наша страна превратилась в пустыню, почему мы не можем отказаться и от магии гематри, которая делает нас изгоями?»
Глава 21
– Ты уверен насчет этого? – спросил Кел.
– Насчет чего?
Карета накренилась и едва не свалилась в канаву, и Конор уперся обутой в сапог ногой в стенку, чтобы не упасть. После утреннего ливня дороги на Горе развезло. Кел очень жалел о том, что они с принцем не могли проехать короткое расстояние до поместья Ровержей верхом, но Луиза, как оказалось, не умела ездить на лошади. А по протоколу Конор должен был прибыть одновременно с принцессой, так что пришлось трястись в карете. Выглянув в окно, Кел увидел лакированный экипаж Дома д’Эон, который полз следом за ними, словно гигантский синий жук.
– Уверен ли я насчет своего наряда? Абсолютно уверен. Как никогда в жизни.
– Я говорил не об одежде, – вздохнул Кел. – Хотя, раз уж речь зашла о твоем внешнем виде, должен сказать, что это немного слишком.
Конор хищно улыбнулся. По каким-то неизвестным Келу причинам он решил отправиться на прием в костюме мужского воплощения Турана, Бога желания. (Туран, которого обычно изображали в золотых и серебряных одеждах, мог представать в виде мужчины, женщины или гермафродита, в зависимости от ситуации и настроения.) Брюки и фрак Конора были сшиты из тяжелой, плотной золотой ткани с серебряными узорами. На веки ему наложили серебристые тени, на скулы нанесли мерцающую серебряную пудру.
Присмотревшись внимательнее, можно было разглядеть на манжетах и подкладке фрака человеческие фигурки, занятые тем, что в приличном обществе принято было называть «любовью». Мастерица, которой была заказана вышивка, отнеслась к своей работе с энтузиазмом. Ни одна поза не повторялась дважды. (Кел подумал, что Конору повезло: королева отклонила приглашение Ровержей, сославшись на головную боль.)
– Я не испытываю никаких сомнений по поводу костюма, – отрезал Конор. – Иерофант постоянно жалуется, что королевская семья недостаточно религиозна и не почитает Богов. Уверен, он остался бы мной доволен.