Вспомнилась вдруг статейка в бульварной газете, что вышла полгода назад, о том, что Зак разорвал со скандалом очередную помолвку. Автор заметки оказался дюже злоязыким и окрестил Зака «предалтарным мандражником» и в витиеватых фразах сообщил, что у отпрыска знатного рода не иначе маниакальный синдром: объявить о помолвке, а потом ее же и разорвать. Писака привел даже список «несостоявшихся невест». Первым в нем значилось мое имя. Потом шли еще четыре.
Грег, помнится, прочитав ту статейку, засмеялся и заявил, что скорее всего, ее проплатила очередная отвергнутая девица. А потом предположил, что, вернее всего, обедневшему аристократу родители просто искали партию повыгоднее, а он взбрыкивал в последний момент, когда о помолвке уже писали в газетах…
Так или иначе, но тот пасквиль сейчас оказался мне на руку. Я ни словом не солгала директрисе, печёнкой ощущая — ложь она раскусит на раз, учует, как кошка сметану. Оттого и выдала правду. Ведь писали, что Закриан Дарк — почти маньяк, писали. А уточнять, в какой именно области… Зачем портить столь идеалистическую картину?
— Маньяк, говоришь? — прошипела Морт.
— Да, «Столичные вести» писали. Несколько месяцев назад. Я еще подумала: такой приличный, из благородной семьи… — я начала входить в роль бедной, но благочестивой горожанки.
Хозяйка кабинета побарабанила пальцами по столу, а потом решительно произнесла:
— Ну, значит придется тебе из него сделать приличного человека… Как, кстати, твое имя? — спросила миссис Эринг.
— Шенни, — я чуть запнулась на новом имени.
— Шенни, и все? — подозрительно уточнила директирса.
— Шенни Брайен, — я назвалась той же фамилией, что и в столичном отделении Оплота
— … так вот, Шенни Брайен, — как ни в чем не бывало продолжила свою мысль Эринг, — видишь ли, ловушка, которую ты взорвала, по идее должна была опутать тебя силками, если бы у тебя был слабый дар, сгореть языком свечи, если бы обнаружился средний, но она рванула… А это значит, что потенциал у тебя не маленький. Справиться с таким под силу не каждому учителю, не то, что практиканту. Сейчас начало года, все наставники и так заняты, им не до сопливого школяра-переростка — она окинула меня выразительным взглядом. — А из практикантов по силе дара подходит только Закриан Дарк. Так что выбирай: насколько сильно ты хочешь учиться. Потому что либо с ним, либо ни с кем.
— А если бы у меня не было дара? — задала я вопрос невпопад. — Ну тогда, когда вы кинули в меня амулет.
— Тебя бы охватило пламя, — как само собой разумеющееся, ответила директриса.
У меня пропал дар речи. Миссис Морт же, словно это было в порядке вещей, гаркнула на лежавшую на полу без чувств секретаршу:
— Оформить эту Шенни Брайен как вольнослушающую и закрепить за ней кураторство Закриана Дарка. И да, распорядитесь вынести этот плацдарм для моли из моего кабинета. Он мне никогда не нравился…
Самое удивительное, директриса не использовала ни одно из заклинаний целительства или некромантии, но полутруп секретарши резво вскочил, проявляя не только признаки жизни, но и усиленной рабочей активности.
Я тут же была взята под локоток и депортирована за дверь. После того, как последняя закрылась, девушка перевела дух и, успокоив себя чуть слышным «пронесло», начала резво заполнять бланки на мое «почти зачисление».
ГЛАВА 4
Тэд.
В кабинет начальника Тэд вошел уверенно, постучав для приличия и тут же распахнув дверь.
Мессир встретил его почти радостным:
— Как быстро ты добежал и даже не запыхался. А я две минуты как за тобой послал.
— Издеваетесь? — не выдержал ловец.
— Почему? — начальник был само воплощение искреннего изумления.
— На кой мне такой якорь? Что мне теперь с этой девицей делать?
— Значит, зацепила, — удовлетворенно огладив усы, заключил мессир, и, видя подчиненного, взгляд которого метал молнии, спокойно произнес: — А то ты не знаешь, что с якорями делают? Знакомятся поближе, узнают… Чтобы у стражей лабиринта была как можно меньше шансов тебя запутать. В твоем случае для начала можно в синематограф сводить или ресторацию. Да что мне тебя учить? Сам разберешься!
В наступившей тишине отчетливо послышался звук стираемой зубной эмали.
Когда мессир в полной мере насладился бессильным гневом ловца, то промолвил:
— Вообще-то я вызвал тебя не по этому поводу. Из барьера исчезла душа.
— Сбежала? — тут же переключился на знакомую, а значит, и привычную, успокаивающую тему Тэд. И пусть эта тема была связана со смертельным риском, но все равно она казалось ему более отрадной, чем новообретенный якорь, будивший в его душе столь противоречивые чувства.
— Нет, именно что исчезла. Будто ее своровали. Душу! Осужденную! Своровали, как пирожок с лотка у торговки! — голос шефа зазвенел от негодования.
— Прикажете…
— Да, приступить, — перебил мессир, грохнув по столу папкой. — Но сначала ознакомься со всеми материалами. Учти только, что молодые да резвые уже набегались по лабиринту до тебя, но так ничего и не нашли. Так что включай свой знаменитый нюх и давай… думай. Тут не ноги нужны, а мозги
Тэд сверлил глазами строчки убористого почерка. Выходило демоны глубин знает что! Душа, которая должна была отбывать свой срок на барьере западного сектора плантаторов еще сорок лет, исчезла из нитей плетения. Причем явно с чьей-то помощью. Иначе бы, едва разорвались магические кандалы, то в барьере зазияла бы пробоина. А тут… он лишь прогнулся, как мыльный пузырь, и все. Словно умелая рука свела потоки силы, а перед этим аккуратно и бережно извлекла «беглеца».
Да и сама душа — весьма занимательная. При жизни, лет сто назад, это был телепат — целитель. Редкое сочетание. Гений в области трансплантации воспоминаний. Один перечень его научных работ занимал добрый десяток листов. «Изъятие воспоминаний как фактор манипулятивных качеств личности», «Методологические основы пересадки образов», «Девиантное поведение двоедушников и способы его устроение».
Ученый был муж. Даже докторскую защитил по теории трансплантации душ. Вот только под конец жизни совсем слетел с катушек. Его схватили в подвале собственного дома, когда архимаг пытался провести ритуал по извлечению абсолютной энергии. По выкладкам обезумевшего старика выходило, что, если расщепить душу, заставив при этом сознание ее носителя заново пережить все жизненные потрясения разом, то произойдет колоссальный выброс энергии. Аккумулируй ее в накопителях — получишь энергию, способную создать новый барьер протяженностью сотни лиг. А если использовать полученную энергию при детонации…. Тогда под натиском откатной волны сметет едва ли не половину дамб в империи.
К слову, эксперимент бы мог пройти вполне тихо: рухнул бы, собственно, особняк ученого, погребя его под завалами, или же наоборот, все выкладки подтвердились бы, к вящей радости экспериментатора. Но вот незадача, увлеченный магическими изысканиями, творец упустил самую малость. Взял в качестве подопытной мышки не девчонку из трущоб, а собственную лаборантку. Девица заглядывала ему в рот и боготворила. Но имелся у нее малюсенький недостаток — она была дочерью начальника департамента полиции столичного округа.
На эту ерундовую деталь ученый в азарте эксперимента не обратил внимания. А вот папочка, обеспокоенный судьбой дочурки, поднял на уши всю столицу и вытащил полумертвое дитя из подвалов.
Судебный процесс проходил при закрытых дверях, да и ушлые репортеры не пронюхали об этой истории. А вот кто-то, спустя почти век, раскопал. Кому мог понадобиться этот свихнувшийся на своих научных трактатах дух?
«Надо бы взглянуть на барьер, из которого вырвался наш беглец», — про себя решил Тэд. То, что придется прогуляться по лабиринту, чтобы сократить расстояние, ловец принял, как данность, но это не мешало ему неприязненно поморщиться. А потом мысли перескочили на пигалицу.
Вместе с делом сумасшедшего ученого он стребовал с начальника и заявление. Некая Шенни Брайен действительно нигде прямым текстом не упоминала, что Теодор Ронг ее изнасиловал, но по прочтении самая очевидная мысль была, что ловец ее все же лишил чести.
— Шен-ни, Ш-е-н-н-и, — Тэд попробовал ее имя на слух, звуки прокатились по небу, дразня язык, маня прикрыть глаза.
Он не поддался соблазну, насильно выдергивая себя из воспоминаний утра. Мягких, манящих губ, теплого дыхания, ее запаха и ощущения бархата нежной кожи.
«Якорь, — с какой — то отчаянной злостью подумал Тэд. — Якорь всегда цепляет. Тело, душу или разум. Бьет по самой уязвимой из эмоций. Так, значит, вот ты какой, мой якорь, Шенни Брайен».
Ловец был зол на своего мессира и благодарен ему одновременно: мудрый начальник сумел увидеть в Тэде то, что тот сам не замечал. Мальчишку, выросшего на окраине чернорудного квартала, не зацепить любовью, ибо он ее не знал. Не удержать ненавистью, поскольку Тэд ею перегорел. Но чувством уязвленного мужского самолюбия — удалось.
Вот только почему его преследует навязчивое желание уложить эту малышку на обе лопатки, как будто вокруг других нет? Этим вопросом ловец задавался уже не первый раз. Да, лабиринт хитер и мстителен, и жгучее до рези в паху желание подмять под себя женское тело после продолжительного бега по его переходам — один из даров мира без теней. Только почему именно эту пигалицу?
«Просто на ней все сошлось. Попалась в ненужное время и под ненужное настроение», — решил Тэд сам для себя, раздраженно отбрасывая заявление.
— Пусть катиться к смраду и пеплу, — громко произнес он вслух, словно убеждая стены, а заодно и самого себя. — Знакомиться ближе… Логна, похоже, выжил из ума.
Он накинул форменный пиджак и открыл вход в лабиринт.
Шенни.
Я вернулась в дом Фло вечером. Сначала все ужинали, потом близнецы толкались на кухне. Мне же выпала честь мытья посуды. Как, чем и сколько — отдельная сага. Закончила ближе к полуночи, когда все уже спали.