— Думаю, нам уже пора? — то ли спросила, то ли уточнила я, но что точно — так это струсила.
Он ничего не ответил, лишь крепче обнял, а потом мы действительно пошли дальше по аллее. Нам улыбались звезды, лиловая луна, окна, фонари. Мы молчали. Напряженно, натягивая нервы друг друга не хуже гитарных струн.
В этом вечере, до этого его вопроса было прекрасно все. Но Зак считал меня своей девушкой и не подозревал, что я официально — еще мисс Элгрис. Поэтому я все замедляла шаг, а под конец аллеи и вовсе остановилась. Как бы мне не хотелось оттянуть момент, но именно сейчас поняла: лучше испорчу вечер, чем он узнает все послезавтра из газет. Ведь вездесущие журналисты наверняка разнюхают сенсацию, едва Грегу выдвинут обвинение. Но все же я была благодарна судьбе за этот день, за отсрочку, за время, чтобы подготовиться.
— Скажи, как бы ты поступил. Если бы узнал, что я — это не совсем я.
— О чем ты? — не понял Зак. Его хмурое лицо стало резки, проступи желваки, побелели скулы.
Я, собрав в себе все силы, сжала кулаки и решительно произнесла, словно боясь, что в любой миг могу передумать:
— Мое настоящее имя Хлоя Элгрис.
Если бы я сейчас отрастила крылья с клыками и попыталась укусить его в шею, Зак удивлялся бы меньше.
— Ты Хло? Та самая Хло, которая бегала в испачканном розовом платьице, подкидывала боннам в постель дождевых червей и лазала по грушам? Та Хло, у могилы которой я стоял на следующий день после похорон?
Он неверяще схватил меня за плечи и начал вглядываться в мое лицо, словно увидел впервые. Я лишь нашла силы прошептать враз онемевшими губами:
— Прости…
По щекам покатились слезы. Беззвучные. А внутри рождалась боль, которая грозила разорвать, смять уничтожить. Я уже представила, как Зак отстраняется. Как в его глазах я из любимой превращаюсь в предательницу, как он разворачивается и уходит. Боясь этого самого момента, я затараторила. Откуда только силы и голос взялись? Захлебывалась словами, рассказывая о Греге, о взрыве магомобиля, о том, как попала к Фло … Зак слушал внимательно, не перебивая.
Я выдохлась быстро. Едва дошла до того момента, как впервые проявился мой дар. Отчего-то дальше говорить совершенно не хотелось. Слова оборвались так же резко, как и сорвались с моего языка. Я ощутила, словно из меня враз выкачали весь воздух.
Ощутив себя преступником, которому сейчас должны озвучить приговор, даже зажмурилась. Боялась. Вот сейчас открою глаза и увижу удаляющуюся прямую спину.
Тем неожиданнее стало то, что Зак буквально схватил меня в охапку и крепко прижал к себе, покрывая поцелуями макушку, лоб, уши, щеки.
— Мне не важно, Шенни ты или Хлоя. Я полюбил тебя не за имя, а за тебя саму.
Он поцеловал. На этот раз не нежно, а твердо, уверенно, словно утверждаясь, что я — это я. Замерла, а Зак, будто прислушался, и спустя миг прикусил мою губу, потом лизнул, пробуя на вкус, и медленно, наслаждаясь каждым мгновением, проник языком в мой рот, трогая, лаская, завоевывая. Его губы. Нежные, твердые. Его руки, надежные крепкие. Он сам, как скала, что укроет меня от любого шторма.
Отстранившись, Зак спросил:
— Ты разведешься со своим мужем?
Я кивнула и, прижавшись щекой к его груди, пояснила.
— Да. Я написала заявление. Его должны привлечь к суду. В этом случае развод не требует согласия обеих сторон.
— Ты поэтому не ответила на мой вопрос там, под кленом?
Лишь улыбнулась. Зак был из тех, кто добивается своей цели. Не натиском грубой силы, но настойчиво, по-мужски. Я поняла, что он повторит свой главный вопрос не раз, пусть и в иной формулировке.
— Да, — ответила коротко и почувствовала, как под рубашкой, там, в груди, его сердце пропустило удар.
— Да? — в его голосе сквозили удивление и затаенная радость. Счастье, в которое боишься поверить.
— Да, я согласная стать мисс Дарк, как только получу развод.
Задрала голову и встретилась с его взглядом, полным нежности, счастья и любви. А потом сильные руки подхватили меня и закружили. По аллее разнесся смех.
ГЛАВА 9
Тэд.
В босоногой юности Тэд любил день Золотых листьев. Полно праздных гуляк, что не следят за своими кошельками, опять же полисмены не столь бдительны. В праздничной суматохе он состригал куш, какого и за пару месяцев не общипать. А потом, в Оплоте, день излома осени ловец возненавидел. Словно в пику народным гуляниям именно на эту дату назначали экзамен, и холодные воды навсегда смыкались над головами сотен кадетов. Не весной, как во всех академиях и школах, а именно осенью из стен Оплота выходили молодые ловцы. И в отделениях Оплота по всей империи именно эта дата в календаре считалась поминальной.
Вот и сегодня с самого утра Тэду было муторно. Тянул шов, который, по словам лекаря, уже отлично зарубцевался. Еще чуть магии — и вовсе останется лишь багровая полоса. Тэд ворочался в постели ужом, в обед не выдержал и начал мерить палату шагами.
Едва в целильне, вывернув карманы брюк, узнали, что оперировали не кого-нибудь, а ловца, сразу же пациента отвезли в отдельную палату, пусть не шикарную, но чистую и опрятную, в которой прооперированный сейчас наматывал уже вторую милю босиком по полу.
Когда сестра милосердия зашла и увидела такой произвол: больной встал с постели и самоуправствует — то едва не выронила поднос. Она уже было хотела учинить разнос, но, напоровшись на хмурый взгляд ловца, решила промолчать. Все же с этой братией спорить — себе дороже. А если у пациента свербит так, что лежать не может — это не ее дело.
С такими мыслями сестра поставила поднос на столик и удалилась.
А Тэд, глядя на тарелку ухи, все никак не мог понять, отчего же под его кожей словно поселились древоточцы. Все раздражало. Хотелось запустить этот безднов в суп в стену, разбить.
Он упал на кровать, закрыв глаза и усилием воли заставляя себя успокоиться. Наконец понял, что его неумолимо тянет к ней, к этой пигалице. Влечет настолько, что он сейчас готов сорваться. Шагнуть в лабиринт, поймать ее след, найти, обнять, прижать и до одури зацеловать.
— Бред, — выдохнул он стенам.
Стены не ответили. А странные чувства, желания не тела, души, буквально накрыли Тэда с головой. Он отчетливо ощутил, что еще немного — и просто захлебнется в них. Такого с ним не случалась еще ни разу. Ловец с радостью бы продал собственную душу первородному мраку, чтобы этого и вовсе никогда не было.
Он пытался обмануть себя, внушить, что происходящее с ним лишь голод тела. Нужно просто подмять эту пигалицу под себя, прижать лопатками к простыням и раз за разом резко, с наслаждением вабиться в нее, услышать ее стоны, почувствовать ее руки на своей спине. Провести с ней ночь, две, неделю, месяц. Насытиться. А потом забыть, как дурман, как наваждение, выкинуть из головы, из жизни.
Но чем дольше Тэд убеждал себя в этом, тем отчетливее осознавал: ему не хватит ни недели, ни месяца. А еще — он не согласен был только на ее тело.
Тарелка с супом все же полетела в стену. Ловец отчетливо осознал: он не просто влюбился, он полюбил эту заразу, которой не нужен ни на цент.
— Да чтоб тебя!
Тэд так и пролежал недвижимым до вечера. Его душил воздух вокруг, палата, время, которое тянется клейкой смолой. Мессир, зайдя к ловцу и узрев настенную живопись, вместо приветствия изрек:
— У тебя тут весело, как посмотрю, и культурно.
Тэд, сев со стоном на кровать, упер руки в одеяло и хмуро, тоже опустив пожелания здоровья, спросил:
— Вы знали, что я зацеплюсь за свой якорь так, что без мясницкого ножа этот крюк из меня не вытащить?
— Предполагал, — собеседник без приглашения сел на кровать рядом.
— Зачем? Чтобы я сошел с ума в этом мире, а не в лабиринте?
— Я нашел якорь. А вот держать тебя, обнимая руками, или удерживать, вырывая часть тела с мясом, как крючок рыбьи потроха — это уже не от меня зависит, — Логан взглянул на Тэда внимательно, и, будто поняв что-то, уже другим тоном спросил:
— Сильно напортачил?
— Сильнее некуда.
— Сам виноват, — отрезал Логан. — Кстати, о девчонке, раз уж о ней речь зашла. Вчера она написала на мужа заявление. Этого супружника уже даже арестовали. Как только ее писулька оказалась у меня в руках, сразу же отрядил одного из ловцов и допросили душу погибшей служанки, Лили. Загранница все подтвердила. Сейчас Грегор Элгрис у меня в застенках. Правда, упирается, собака. Да и адвокат у него матерый, паскуда, не чета вчерашним выпускникам с юридического. Но любовница этого Грега уже дала показания. Так что день-два, и расколется, молодчик.
Тэд молчал и внимательно слушал.
— Так вот, к чему это я. Твоей девице я сказал, что дело ее заведу лишь со следующей недели, чтобы пока не дергалась. Как раз к твоей выписке. Смекаешь?
— Допустим, — ловец нахмурился, прекрасно чуя, куда клонит начальство. Если Логан сам уже все, считай, лично проконтролировал, то…
— В общем, пока этот Грегор под стражей и обвиняется лишь в покушении на жизнь своей супруги, ты можешь побеседовать с ним приватно и о смерти Томаса Элгриса. Ведь он у тебя главный подозреваемый, насколько я понял из отчета. Если гибель магната связана с регулярными побегами душ магов из барьера…. Но, сам понимаешь, допрос Грега — при условии, что официально сам станешь вести расследование покушения на Хлою Элгрис.
Ловец сцепил зубы. Шенни, нет, Хлоя… его личный наркотик, наваждение.
— Да, я согласен.
— Вот и отлично! Жду тебя послезавтра утром в отделении.
Мессир ушел так же, не прощаясь, оставив папку с делом Грегора Элгриса. «Для ознакомления», как уточнил Логан.
Тэд ее внимательно изучил. По нескольку раз прочитал протоколы допросов и души Лили, и самого Грега, и его любовницы.
За сутки ловцы сумели накопать изрядно, так что в вине супруга Шенни (он все так же величал ее этим именем, которое казалось ему ближе, чем светское Хлоя) сомневаться не приходилось. В отличие от убийства трехлетней давности.