— Маэстро, скажите, а вот эти даты вам о чем-то говорят? — он развернул перед Лукрецием свою бумагу.
Астролог поправил пенсне.
— Возможно, — он погладил бородку. — Погоди.
Подойдя к полке слева, старичок принялся перебирать книги.
— Ага, — достав одну, он вернулся к столу. — Это лунный журнал. Сюда я записываю фазы луны.
Пролистав несколько страниц, он принялся водить пальцем по строчкам.
— Вот эти даты совпадают с новолунием, — Лукреций ткнул в список Генри. — А вот эти две — нет.
Анна Гомес и Диана Торрето выпадали из общего списка. Но не Элоиза.
— Интересно, — проговорил Генри. — Спасибо.
— С твоей матушки шестьдесят пять сиринов. Если захочешь гороскоп для себя, то сделаю за шестьдесят.
«Ничего себе цены», — мысленно присвистнул Драйден, но спорить с маэстро не стал.
— В другой раз, может быть, — он отдал ему мешочек с деньгами.
— Новолуние — опасное время, — проговорил Лукреций, протягивая ему гороскоп для матушки. — Истончается пелена между нашим миром и Бездной. Теням легче всего проникнуть в сознание человека именно в новолуние. Так что будьте осторожны, молодой человек. Не доверяйте спонтанным порывам и следите за своими желаниями.
— Благодарю вас, маэстро, — Генри склонил голову.
Уже на улице он снова посмотрел в свой список. Новолуние случалось каждый месяц, а вот похищения нет. Присев на бочку в подворотне, Генри принялся считать. Между первой и второй девушкой прошло пять месяцев. Между Анной-Марией и Вероникой, если пропустить Анну Гомес, тоже было пять месяцев. А вот дальше между Вероникой и Мартиной было десять.
«Или я что-то упустил, или дело не в месяцах, — подумал Генри. — Правда пять новолуний для совпадения всё же слишком».
Он отнес гороскоп домой, где заодно поужинал и принялся изучать карту Сиригарда. Тереза де Алуа жила в верхнем городе, куда можно было попасть только с пропуском. Возможно, отец и мог бы его оформить, но Генри решил не торопиться. Если он собирался доказать, на что способен, не стоило при первой же трудности бежать к папеньке.
Исключив Элоизу и двух девушек, чьи исчезновения не приходились на новолуние, Генри посмотрел на карте три оставшихся адреса. Все из нижнего города. А Мартина Бом и вовсе жила при местной церкви. Хотя солнце уже норовило спрятаться за горизонт, Генри решил не откладывать до утра и отправился к падре Джуану.
Священник выслушал его доводы, но поддерживать не торопился:
— Я понимаю, как вас с Тьяго взбудоражило исчезновение Элоизы. Но вам стоит довериться церкви. Если Мартина пропала по той же причине, что и Эла, мы об этом обязательно узнаем. На стороне искателей сам Учитель, не забывай об этом.
Генри посмотрел в умиротворённое лицо Джуана. Казалось, ничего в мире не тревожило этого человека.
— Скажите, падре, а как именно Мартина пропала?
— Генри, ты меня не слушаешь, — на лбу священника появилась складка.
— Прошу вас. Скажите хоть что-то. Как давно она у вас жила? Что любила? Как выглядела?
Джуан вздохнул.
— Чаще всего Мартина помогала в приюте, на кухне и при раздаче еды. Она рано осиротела и жила при церкви с восьми лет.
— Мне кажется, я ее помню, — задумчиво проговорил Генри. — Такая высокая с черной косой под платком. Мы ни разу не разговаривали, и я не знал, как ее зовут.
— В тот злополучный день я послал ее к свечнику, но Мартина до него так и не дошла.
В глазах падре разлилась тоска.
— Кто мог знать, куда она направлялась? — спросил Генри.
— Да кто? — падре пожал плечам. — Только я и знал. Готовился к службе и заметил, что у нас заканчиваются свечи. Она сажала цветы во дворе. Я и попросил, как закончит, сходить.
— Вашу просьбу мог услышать кто-то еще?
Джуан нахмурился.
— Мы были во дворе церкви, — сухо проговорил он. — Если кто и слышал, то только свои.
Генри понял, что ступил на опасную территорию. Получалось, что о походе Мартины к свечнику мог знать все же не только падре, но и кто-то еще из церкви. Но он бы не удивился, если бы Джуан выставил его вон, скажи он об этом вслух.
— Простите, падре, что потревожил, — он склонил свою светлую голову. — И благодарю, что ответили на мои вопросы.
— Мартины нам очень не хватает. Но мы должны довериться Учителю. Помни, сын мой, что самое сильное средство от любого недуга — это молитва.
Еще раз поклонившись, Генри отправился к выходу. Но на ступеньках остановился, и повернувшись к дверям церкви, все же произнес про себя: «Учитель, пусть Тьяго окажется жив. Прошу тебя».
На следующий день Генри посетил приют, в котором жила пропавшая Вероника Лопес.
— Она была тихой, спокойной девочкой, — говорила воспитательница, сухонькая женщина в сером платье. — Любила читать и всегда слушалась. Когда она сбежала, никто поверить не мог.
— Сбежала? — удивился Генри.
— В то утро к нам в приют приезжала женщина. Довольно состоятельная. Она искала себе помощницу с проживанием, и ей почему-то особенно приглянулась Вероника. По правилам мы не выпускаем девушек до четырнадцати лет. Вероники даже не было в классе, сеньора увидела ее случайно во дворе. Они о чем-то говорили и, видимо, девочка захотела в богатый дом. Наша настоятельница была категорически против. Ведь правила есть правила. Но тем же вечером Вероника тайком выбралась за стены приюта и была такова.
— У вас остались имя и адрес женщины? — спросил Генри.
Воспитательница качнула головой.
— Когда мы обратились к страже, выяснилось, что таких не существует. Сейчас уже и не вспомню, как она назвалась. Больше года прошло.
— И Веронику никто потом не видел даже случайно на улице?
— Нет.
— Благодарю вас, — Генри поклонился и уже в дверях спросил: — А скажите, как Вероника выглядела?
— Да, обычная девочка. Худенькая, большеглазая, с темными косичками.
Генри снова поблагодарил воспитательницу и, покинув приют, отправился по третьему адресу. Мастерская кожевника, чьей дочерью была Анна-Мария Хьяль, располагалась на окраине города. Добираться пришлось на попутной телеге.
— Сеньор Хьяль? — обратился Генри к угрюмого вида мужчине. Тот сидел за столом в мастерской и выдалбливал на куске кожи замысловатый узор.
— Какой я тебе, к теням, сеньор! — проворчал он, мазнув его взглядом. — Чего надо?
— Меня зовут Генри Драйден, — он склонил голову. — Я здесь по поручению моего отца, капитана городской стражи.
Не хотел он использовать свое имя, но сейчас дело было важнее гордости.
Мужчина смерил его оценивающим взглядом.
— И? — только и спросил он.
— Мы ищем вашу дочь, Анну-Марию.
— Не прошло и двух лет! — кожевник усмехнулся. — Самим-то не стыдно?
— Расскажите, пожалуйста, как она пропала.
— Она не пропала. Ее похитили, — мужчина сжал кулаки. — И я твержу об этом два проклятых года!
Генри опустился на табуретку рядом со столом.
— Что именно случилось?
— Мерзость случилась, вот что, — он отвел взгляд. — Ко мне в мастерскую обратился состоятельный клиент. Хотел украсить седло и даже дал задаток за срочность. Анна-Мария сновала по мастерской туда-сюда, и я сразу-то не понял, что мужик ее присмотрел. Попросил напоить его лошадь. Даже монетку кинул. И вот пока я был занят делом, они оба вышли на улицу. И стоит ли говорить, что когда я закончил работу, ни мужика, ни Анны-Марии уже нигде не было.
— Соседи ничего не видели?
— Да все в своих заботах слепые, как кроты, — кожевник покачал головой. — Говорят, вроде какая-то повозка проезжала. Да кто ж знает. А теперь-то тем более…
Он прикрыл лицо мозолистой ладонью. Генри почувствовал себя неуютно, словно лез в чужую душу.
— Мужчина не представился? — тихо спросил он.
— Его имя мне ни о чем не говорило, а вот узор, который он заказал…
Кожевник поднялся и, подойдя к шкафу в углу, принялся рыться в ящиках.
— Вот, — он положил на стол кусок бумаги с рисунком. Орел и лев, смотрящие друг на друга, а над ними солнце Великого Учителя. — Герб графа де Рианье.
Генри вскочил на ноги.
— И вы рассказали об этом стражникам?
— А толку, — он свернул рисунок. — Что такое слово кожевника против слова дворянина? А впрочем, я бы не удивился, если графа даже не допрашивали.
В архивных записях об исчезновении Анны-Марии не было ни слова про де Рианье. Уж он-то не пропустил бы это имя. Правда, получалось странно, что сеньор решил похитить ребенка, но оставил после себя такой опознавательный знак. Хотя если он выбрал Анну-Марию спонтанно…
— А вы можете описать внешность вашей дочери? — поспросил Генри, сам пока не зная, чем ему это поможет.
— Красавица, — кожевник улыбнулся. — Маленькая была, а уже видно, что невеста. Тоненькая, румяная, а глаза голубые. И коса черная такой толщины, что ух! Очень похожа на мою почившую жену.
В мастерской повисла паузу.
— Спасибо, что ответили на мои вопросы, — Генри поклонился.
— А толку? Что ты сделать-то сможешь? — мужчина тяжело вздохнул. — Только рану разбередил.
— Хочу, чтобы вы знали, что следствие не закончено. Есть еще подобные случаи, и городская стража…
— Сидит на заднице, — перебил его кожевник. — Все, иди с глаз моих! Никого видеть не хочу.
Генри вышел из мастерской с тяжелым сердцем. Он был уверен, что за день не узнал ничего такого, что эти люди не рассказали еще раньше стражникам. И получалось, что Хьяль прав: никто ничего не делал. Если граф де Рианье действительно стоял за похищениями Элоизы, Анны-Марии и остальных, то кто мог спросить с него за эти преступления? Не хотелось думать, что даже его отец был бессилен против дворянского титула.
До дома Генри добрался пешком. По дороге ему было о чем подумать, и он не заметил, как очутился у порога. После ужина он рассказал обо всем отцу. Тот выслушал, не перебивая, и лишь в конце сказал:
— Этим делом теперь занимается церковь, но думаю, тебе стоит встретиться с аюдантом де Вега и рассказать ему все, что узнал.