– Ну что, ходя, будем говорить или помучиться сначала желаем? – сказал я, показательно засучивая рукава гимнастерки. Китаец молча лупал внезапно округлившимися глазами.
– Да, что с ним церемониться? Сейчас шулята спрессуем, вмиг заговорит, хоть по-американски, – включился в игру необразованный Митька, показательно придавливая сапогом причинное место у парня.
– Моя мало-мало понимать по-русски! – торопливо заговорил хунхуз.
А, ну это даже лучше. Я выпроводил из фанзы Трофима. Просто так, вроде и без причины, но по моим понятиям, чем меньше боец знает, тем крепче спит командир. Пускай свой маневр знают, а остальное за них начальник придумает.
Информацией парень владел. Племянник самого Лу Ю Вея, он рассказал, о планах своего дяди. Хунхузы проводили рейд, обходя жилища своих данников. Звероловов, старателей, собирателей женьшеня, а в конце пути Лу Ю Вей вдвоем с племянником собирался посетить лесную плантацию женьшеня, принадлежавшую лично ему. О ее местонахождении знали только они вдвоем. За плантацией ухаживал дальний родственник главаря банды и, по словам пацана, она была очень богатая. Самый молодой корень на плантации имеет возраст не менее тридцати лет, а встречаются экземпляры, весящие около полуфунта, возраст которых перевалил за сотню лет. Сколько стоит один такой экземпляр, я знал не понаслышке. Мой отец как-то принес из тайги двадцатисантиметровый корень, так мы потом на полученные от продажи деньги новый дом отстроили.
– Дорогу туда найдешь? – И китаец утвердительно покивал головой. Мы с Митькой переглянулись – участь главаря банды была решена. Нам лишние свидетели не нужны.
– Сколько по времени идти до плантации? – спросил Митька у китайца.
– Два дня, если погода не испортится.
– Выведешь нас к плантации, оставим в живых, – пообещал я.
Оставив Митю присматривать за молодым хунхузом, я вышел из фанзы, построил бойцов и объявил:
– По только что полученным сведениям мы полностью разгромили банду Лу Ю Вея. Сам главарь находится перед вами. На его личном счету десятки убитых и замученных граждан нашей страны. Именем Союза Советских Социалистических Республик бандит, насильник, контрабандист Лу Ю Вей приговаривается к расстрелу.
Произнеся последнюю фразу, я быстро вытащил наган из кобуры и дважды выстрелил в привязанного к дереву главаря банды. Даже проверять не стал. С десяти метров одна пуля попала точнехонько посреди лба, вторая – в область сердца.
Бойцы убрали трупы и стали готовить поздний завтрак, а мы с Митькой все совещались.
– Придется тебе вести отряд к станции, – сказал я.
– Почему? На четыре дня можно и здесь остановиться. Отдохнут, поохотятся. Тем более кое-какие запасы еды есть, да и хунхузы во время вчерашнего светопреставления не все продукты потеряли, а мы втроем, с хунхузом, смотаемся до плантации.
Я внимательно посмотрел на напарника. Волнуется, наверное, боится, что я его кину.
– Митя, ты мне доверяешь? – проникновенно сказал я, взяв за руку товарища.
– Ну, доверяю, – смущенно ответил Митька.
– Так вот послушай. В отряде наверняка имеется стукач, и исчезновение обоих командиров, да еще на четыре дня, обязательно вызовет подозрения. Давай лучше сделаем так. Ты неторопливо ведешь отряд до нашего лагеря, забираете лошадей и опять же неторопливо ведешь отряд к станции. Можешь даже под различными предлогами задерживаться в пути. Позволь бойцам поохотиться, что ли. В азарте люди время мало замечают. Придете к станции, сразу не телеграфируй о выполнении задания. Дай бойцам денек-другой в баньке попариться, водочки попить, а там, глядишь, и я нарисуюсь. А насчет плантации не беспокойся. Я пойду не только с китайцем, но и Семена с собой возьму. Кроки местности снимем, и один экземпляр я тебе отдам.
Вскоре мне удалось уговорить приятеля действовать по моему плану. Отозванный в сторонку Семен безропотно согласился попутешествовать вместе, а китайцу вообще деваться было некуда, так что сразу после завтрака мы собрали котомки, проверили снаряжение и еще до полудня тронулись в путь.
До вечера наша маленькая группа пересекла водораздел, и спустилась к очередной безымянной речке, густо заросшей растительностью. Вот тут и начались наши мучения. Несмотря на то, что мы довольно быстро нашли зверовую тропу, ведущую в нужном нам направлении, каждый километр пути давался с боем. Деревья (особенно кедр) поражали своими размерами. Сирень, обычно растущая в виде кустарника, здесь более походила на деревья высотой метров в десять, а то и больше. Густой подлесок был представлен в виде дикого виноградника, орешника и лиан. Проход над тропой, пробитой дикими животными, более всего походил на низкий тоннель. Так что к вечеру, когда мы нашли подходящее место для ночевки, я уже не мог разогнуть спину. При моем росте весь путь пришлось проделывать в полусогнутом состоянии.
Вечером, вяло похлебав сооруженную Семой похлебку, я, завернувшись в одеяло, сразу улегся спать. Следить за китайцем я не собирался, понадеялся на Семена. Впрочем, даже если парень сбежит, далеко ему не уйти, а убить нас во сне вообще ему не светит. Наганы я припрятал за пазухой, да и вообще сплю довольно чутко. Сквозь сон я слышал, как мои спутники разговаривали по-китайски и Сема чему-то смеялся. Утром он мне объяснил, что китаец пытался признать его чуть ли не братом и предлагал зарезать бледнолицую сволочь. Семен посмеялся и на всякий случай на ночь связал хунхузу руки.
На следующий день я как-то меньше устал от перехода. Втянулся, что ли? Поэтому вечером сидел у костра и внимательно слушал рассуждения моих спутников о женьшене. Оказывается, что самыми ценными считаются растения с семью листьями. Возраст их достигает трехсот лет, и весят они чуть ли не фунт. Стоят такие корни баснословные деньги. За такое растение дают золота в пятнадцать раз больше, чем оно само весит. Четырех или пятилистные корни ценятся, конечно, дешевле. Очень меня заинтересовал способ обработки женьшеня. Оказывается, наиболее ценен «красный» корень. Красноватым корень становится, если его обработать водяным паром, а затем сушить на солнце, а ночью над нежаркими углями…
На следующее утро китаец опять побеспокоился, оставлю ли я его в живых.
– Командира, если убьешь меня, панцуй[26] тебе не дастся. В землю уйдет, и места потом не отыщешь, – убеждал он меня с робкой надеждой на лице.
– Будь спокоен, ходя, если обещал, значит, так оно и будет, – обнадежил я парня.
К обеду мы пришли на место. На не очень большой поляне стояла полуразвалившаяся фанза. Вокруг рос обычный кедрач. Лишь в двух-трех местах я заметил ярко-красные приплюснутые ягоды – именно они и принадлежали растениям женьшеня.
– А где старик, который присматривал за плантацией? – спросил я, когда не обнаружили никого в фанзе. Семен пожал плечами и осторожно, чтобы не задеть ценные растения, обойдя поляну, скрылся за деревьями. Вскоре вернулся, неся в руках две костяные палочки – именно такими пользуются собиратели женьшеня, когда выкапывают корни.
– Старик сдох, однако кости звери уже растащили, – только и пояснил Сема.
«Ну и хорошо, лишний грех на душу брать не придется», – подумал я. Сегодня еще в пути Семен подстрелил трех рябчиков, и мы пообедали свежезажаренной дичью. Затем со всей осторожностью осмотрели плантацию. Собственно, плантации как таковой и не было. Плантация в моем понимании – распаханная земля, где ровными рядами возвышаются ухоженные посадки. Ничего подобного здесь не наблюдалось – обычная поляна в лесу. Китаец только следил, чтобы уберечь женьшень от прямых лучей солнца, для чего были устроены навесы из кедрового корья. Да еще из ближнего ручья была проведена канавка, по которой струилась тонкая струйка воды.
Всего мы насчитали более семидесяти четырех– и пятилистных растений женьшеня. А в одном месте в земле росли четыре корня с шестью листьями и даже один семилистник. Три шестилистника я решил откопать. Выкапывали растения перед заходом солнца, это тоже одно из условий, которого строго придерживаются знающие сборщики женьшеня. Молодому китайцу Сема не доверил столь ответственной работы. Сам, с величайшей осторожностью, чтобы не дай бог повредить хоть один корешок, он медленно и даже читая при этом молитвы, выкопал костяными палочками корни, после чего бережно завернул их в холщовые тряпочки.
Вечер был теплый, в воздухе столбом стояла мошкара – значит, и завтра день будет хороший. Мы окурили фанзу, избавляясь от досадливых насекомых, и, привычно связав нашего пленника, улеглись спать. Наутро я проснулся поздно. Полночи размышлял, как я буду использовать свою долю добычи. В принципе на здоровье я не жаловался, потому решил поберечь корень до случая. Естественно, нанайца мы возьмем в долю, тем более присматривать за плантацией кому-то придется. Поэтому он лучшая кандидатура. В то, что он может вырыть все корни и смотаться, я не верил. Коренные жители леса крайне редко пакостят друг другу. Чревато последствиями, знаете ли. А вот что делать с китайцем, я до сих пор не определился. Выйдя из фанзы, я увидел Семена хлопотавшего над приготовлением завтрака.
– А где китаец?
– Я его отпустил, дал продуктов, нож, и он ушел еще на рассвете.
– Да ты понимаешь, что он сюда других хунхузов приведет?
– Никого он не приведет, я на него заклятье наложил, – спокойно глядя на меня, сказал Семен. – Я же видел – мучаешься. Вот ты и выполнил свое условие – оставил парю в живых. Он пойдет к границе через мои владения. Духи его не выпустят. Для меня он плохой человек. Видел я, как хунхузы из банды его дяди живьем людей в землю закапывали, так что нет греха в том, чтобы остановить хищную тварь.
После бойни, устроенной в ущелье этим нанайцем, я почему-то сразу поверил, что так оно и будет.
Глава 6Константин Рукавишников. Охота на старателей
На четвертый день после ухода с плантации мы с Семеном добрались до «железки». Нанаец, проводив меня, удалился в тайгу, но обещал, что не далее чем через неделю принесет нам подготовленные к употреблению корни женьшеня.