– Можно, еще дня два можно перебираться, борта лодки маленькие льдины не прошибут, потом опасно плавать будет, особенно ночью.
– Хорошо, готовь лодку, сегодня ночью переправимся на тот берег, пощупаем мошну хозяина местного бардака.
Семен, как китайский болванчик, часто закивал головой:
– Очень хорошо, Никита каждый вечер ждет на берегу моего знака. Только знаешь, начальник… – Семен на секунду замялся и со смущением продолжил: – Я тебе не все сказал. Никита давно бы убежал, но хозяин его жену забрал, отдельно держит. Мужикам ее дает за деньги.
– Ладно, черт с тобой, и ее возьмем. Надеюсь, лодка нас пятерых выдержит.
– Выдержит, выдержит! – обрадованно закивал Семен…
Ночь, черная река, не видно ни зги, лишь изредка с того берега подсвечивает огонек – это Никита указывает нам направление. Семен стоит на носу лодки, изредка отталкивая подплывающие льдины. Веслами неслабо загребает Митя. Я держу курс, изредка корректируя свои действия румпелем рулевого весла. Для всех бойцов мы отправились на разведку. Нечего им знать, что мы задумали на самом деле.
Понадобилось не менее получаса, чтобы пересечь реку. Первым, спрыгнув на берег, Семен о чем-то переговорил с ожидавшим нас Никитой на своем языке, и пока последний тщательно маскировал лодку, мы провели совещание.
По информации, переданной нам нанайцем, выходило, что в доме постоянно обитают хозяин и двое его братьев. Помимо этого в доме жили двое охранников; из слуг только один Никита, выполнявший самую грязную работу. Остальные работники были местными и жили своими домами.
Еще во дворе держали волкодавов, спускаемых на ночь с цепи. Но Никите они доверяли – кормление псов входило в его обязанности, так что он обещал сейчас же добавить в еду собакам сонное зелье. А еще он обещал показать тайник, куда хозяин ежедневно убирает выручку.
Главная же трудность нашего предприятия заключалась в том, что нельзя было поднимать шума. Поднимем бучу – сбегутся все местные, они здесь дружно живут – и тогда нам не уйти.
Еще одна мысль занозой сидела в голове: а не сорвем ли мы своей вылазкой основную операцию? Впрочем, если следы на берегу заметем, никто и не будет знать, в какую сторону мы подались, тем более погоня уже завтра будет практически невозможна из-за быстро увеличивающегося количества льдин на реке…
Последние посетители вертепа ушли далеко за полночь. Слышно было, как хозяин закрыл ворота на щеколду и, погремев цепями, спустил волкодавов. А еще через полчаса в воротах приоткрылась узкая калитка, и мы бесшумно проникли во двор. Внутренние постройки двора располагались буквой «П», и, как я уже знал, хозяйские покои находились в левом крыле здания.
Хозяин был стар и бездетен, это облегчало нашу задачу – вряд ли в его покоях, может кто-то находиться в столь поздний час. Никита по моей команде встревоженным голосом тихо окликнул своего хозяина из-за двери. Через минуту, подслеповато щурясь на лампу, которую держал в руках, и при этом отчаянно, но негромко ругаясь, из комнаты выглянул сморщенный старик с жидкой седой бородой, в распахнутом халате и тут же схлопотал удар по темечку рукояткой нагана.
Оставив ничком валявшегося в коридоре хозяина, мы проникли в помещение. Никита склонился над низким каном, пошебуршился сбоку, и через пару минут в его руках оказался увесистый сверток. Не обращая внимания на слабо шевелившегося хозяина, мы бесшумно выбежали во двор. Пока мы управлялись с хозяином заведения, Семен и Дима блокировали два оставшихся входа в здание. Теперь нам предстояло вызволить жену Никиты, и тогда можно было считать, что операция прошла успешно.
А вот загадывать заранее не стоило. Только Никита проник в правый флигель, как его остановил грубый голос. Разговаривали по-китайски, в следующую секунду донесся удар, и Никита просто вылетел наружу. Следом за ним во двор выкатился приземистый, но крепкий парень. Даже в темноте смутно видя его перемещения, я понял, что это серьезный боец. Но вот, заметив нас, он повел себя неверно. Вместо того чтобы позвать кого-то на помощь, он резко и молча, с разворота, засандалил пяткой в живот слегка опешившему Митьке и мигом повернулся ко мне. Поздновато, парень! Его нога еще только соприкоснулась с землей, а мозг уже перестал что-либо воспринимать – я удачно попал ему в переносицу. Готов! Склонился над корчившимся Митькой:
– Ты как, приятель?
– Жить буду, полушубок толстый спас, – прохрипел он.
Пока я оказывал помощь своему компаньону (пару ребер все же боец ему сломал), нанайцы успели проникнуть в помещение и через короткое время вывели оттуда тепло одетую женщину. Из дома больше не доносилось ни звука…
Через реку переправились без происшествий. Набег завершился удачно и принес нам неплохую прибыль. На долю каждого (а поделили всю добычу на четыре равные части), если в пересчете на нашу валюту – пришлось по триста червонцев. Теперь оставалось столь же удачно завершить операцию. Поразмыслив, я решил, что не стоит нанайцам оставаться в нашем лагере. Семен – любитель пропустить стаканчик, тем более имеется повод, а под это дело распустить язык недолго. Чем меньше бойцы знают – тем лучше. Поэтому мы спустили лодку вниз по течению, а Семен со своими друзьями подался через тайгу, в сторону железной дороги. С Семой мы договорились встретиться в Бикине…
Первые старатели появились на берегу Уссури на следующий день к вечеру. К этому моменту погода совсем испортилась. Дул сильный северный ветер, с неба сыпалась секущая крупа, на реке медленно плыла сплошная каша изо льда и снега. Старатели стали лагерем, не выходя из узкого пространства ущелья, привычно и терпеливо поставили временные палатки и навесы, развели костры и занялись приготовлением ужина. Пока их было немного. Человек десять. Обо всем этом мне сообщил один из моих наблюдателей, постоянно дежуривших на вершине одного из склонов ущелья.
На следующее утро я сам поднялся на холм, с которого в бинокль вполне спокойно можно было рассмотреть не только наш берег, но и Прохоровку. Шевеления там особого не было, хотя нашим берегом интересовались многие, но это был интерес к лагерю старателей, который в данное время значительно разросся. Видимо, поутру подошла большая артель и многие золотодобытчики, несмотря на ветер, ставили свои временные навесы прямо на косе. Двое молодых парней на снегоступах от безделья пробовали тончайший лед на прочность. Но куда там – провалились. А стрежень реки неизвестно когда станет, все зависит от погоды. В этом-то и заключался риск. Резко ударит мороз – и на помощь старателям с той стороны могут рвануть все взрослые мужики, и, если они даже не переправятся через реку, все равно стрежень от нашего берега отделяют всего каких-то триста метров, а вести перестрелку на два фронта я не хотел. Лагерь на берегу я решил атаковать завтра, ближе к обеду, надеясь, что к этому времени еще подгребет немалое число старателей.
Ночью вызвездило, день, по словам опытных таежников, обещал быть ясным и морозным. Мне не спалось. Я сидел под навесом из лапника, щурился на пламя костра и невольно прислушивался к байкам, которые травил Трофим – наш бывалый охотник.
– Самый вредный зверь – это росомаха, – убеждал Трофим своих слушателей. – Не столько съест, сколько изгадит. Раз у меня из-за такой твари чуть весь охотничий сезон не накрылся. Хитрая падлюка выживала меня, считая, что охотничья территория принадлежит лично ей. А дело было так. По первопутку я как обычно ушел на Бачелазу, там, в среднем течении реки, у меня личное, годами обжитое зимовье. Так эта пришлая тварь решила меня выжить. Умная до чрезвычайности. – Трофим замолчал, видимо, в очередной раз мысленно переживая неприятности, свалившиеся на его голову.
– Ну и что дальше-то было? – спросил Петька Маликов, самый молодой и, как следствие, нетерпеливый член нашей команды.
– Дальше? Так эта сволочуга в районе, где я ставил ловушки, сначала и носа не показывала. Я радовался, сезон обещал быть богатым на зверя. В первую же поставу снял двух соболей и куницу. Зато потом сидел три дня в зимовье – ожидал, когда пурга кончится. Вышли с Тузиком (собака моя) на обход лишь только утихло. Глядь, в первой же ловушки только клочки шерсти от зверя остались. Вторая, третья ловушке пусты, в четвертой куница разорванная. Главное, не ела! Лишь шкуру напрочь разодрала и так далее… Пришел я домой с пустыми руками, поздно вечером. Сам, конечно, разиня. Дверь перед уходом не подпер колышком. А росомаха умудрилась пробраться внутрь. Вот она повеселилась! Все припасы мне попортила, и в миску Тузика нагадила, сволочь! – Трофим опять замолчал, запивая свою горечь сладким чаем.
– Ну а дальше, что было, как выкрутился? – спросил Петька.
– А дальше мы с Тузиком очень на нее обиделись. Собака моя опытная, да и я не совсем дурак… выследили. Тузик росомаху на дерево загнал. Тут я с ней и рассчитался, как с врагом трудового народа. Потом, правда, пришлось бедовать: муку, сухари по крошкам с полу собирал. Весь запас вяленого мяса эта тварь умудрилась если не сожрать, так разбросала по округе. Птички и прочая живность, наверное, были ей благодарны – я не очень…
Митьке тоже не спалось. Ворочался, постанывал, наконец, вылез из спального мешка и, помочившись в сторонке, подсел ко мне.
– Что не спишь?
– Ребра болят, – пожаловался товарищ.
– А ты спирту прими да спи. Завтра день тяжелый.
Митя отхлебнул из фляжки изрядный глоток, зажевал снегом и, переведя дыхание, спросил:
– Как думаешь брать старателей?
Я и сам до этого момента не решил, как действовать. С одной стороны, имелись две прекрасные позиции. И с них, не особо напрягаясь, можно было перестрелять старателей, как куропаток. Наши бойцы хорошие стрелки, и 200–250 метров – дистанция для них чепуховая. Тем более деться старателям особенно некуда, береговая коса – совершенно открытое место. С другой стороны, мы все же не хунхузы какие-нибудь, а представители вполне легитимной власти.