– Ваша правда, только я здесь и бывал наездами.
– Да ладно, не оправдывайся, дал я там кетового балычка, вот бабы в обмен мне и чай, плюшки и картошку сварганили. Присаживайся, – добродушно заметил Буренко.
Я водрузил на стол портфель и стал доставать продукты, закупленные в коммерческом магазине. Хлеб, колбаса, водка… Завидев бутылку казенки, Станислав Николаевич позеленел лицом, замахал руками:
– Убери! Я на эту отраву теперь и глядеть не могу. – Потом, успокоившись, спросил: – Ну и как наши дела?
В принципе Станислав Николаевич действовал не по правилам. По прибытии ему было положено заселиться в ведомственную гостиницу и сразу доложиться начальству. А он, желая иметь время для маневра, остановился у меня на «хате». А как иначе?
С момента смерти Дзержинского состав центрального аппарата ОГПУ постепенно менялся. Станислава Николаевича в нем мало кто знал, в основном только по поступавшим отчетам. Начальник жаждал личного общения в неформальной обстановке, где сотрудники наших славных органов могут чувствовать себя людьми, а не винтиками государственной машины. Когда и где человек себя не чувствует скованным условностями? Конечно, когда выпьет и сидит прикрытый не мундиром, а простынею, разомлевший после парной. Завтра у нас как раз суббота, и, значит, поздно вечером круг избранных будет заседать в бывших дворянских номерах Сандуновских бань. Вот я сегодня и побегал, и своего добился. О чем и объявил своему начальнику:
– Завтра, после восьми, встречаемся с нужными людьми. С утра едем приобретать новое нижнее белье и банные принадлежности. Дело будет в Сандунах…
Совсем стемнело, и уже при свете электрических фонарей, заливающих центр зимней Москвы, мы подъехали к Сандуновским баням со стороны Звонарного переулка. У отдельного входа, в еще сохранившихся номерах дворянского отделения, дежурил сотрудник нашей конторы. С охраной, значит, серьезные люди собрались, не обманул Серега Щеглов!
– Вы к кому? – строго спросил коренастый малый с неприметным лицом.
– К Сергею Петровичу Щеглову.
– Сейчас, – дежурный на секунду скрылся за дверью и через пару мгновений, выйдя назад, пояснил: – Сейчас его вызовут.
Надо же – внутри – второй пост охраны.
Сергей только высунул нос наружу и, крикнув: «Заходи», скрылся в помещении.
В просторной комнате, отделенной от общего зала мощными каменными стенами, нас встретил Петрович и угодливо заглядывающий в глаза худой и лысый банщик. Судя по количеству столовых приборов, расставленных на белоснежной скатерти большого стола, собралось не менее дюжины любителей попариться. Мы еще не успели раздеться, как из парилки появились первые «клиенты».
– Прошу любить и жаловать – Костя и Станислав. Именно они сегодня «ставят» баню, – торжественным голосом возвестил Щеглов, когда полуобнаженная публика расселась на кожаные диваны. Вот, так просто – «Костя и Станислав». Всем понятно, что чужие в данное общество не затешутся. Люди солидные, и, хотя петлиц на простынях никто не навесил, наверняка здесь с «кубарями» в петлицах один я. Впрочем, из двенадцати человек троих я знал, у них такие, как я, в адъютантах бегают. А насчет фразы «ставят баню» – это у начальников местная традиция – в очередь накрывать «поляну». Еще с утра от Петровича прилетел порученец, и мы его загрузили дарами дальневосточного края под самую завязку, так что втроем пришлось спускаться с грузом к автомобилю.
Зато теперь за «стол» не стыдно. После того как мы трижды побывали в парной и окунулись в бассейне, все расселись за столом. На белом саксонском фарфоре рдели красная икра, балыки из нерки и кеты, отварные крабы и креветки, льдисто серела вызревшая осетровая икра. Копченые окорока медвежатины, марала и кабарги исходили мясным духом. Запах китайских солений пикантно щекотал ноздри собравшихся.
Дородный блондин с залысинами на крутом лбу поднялся, держа в руке бокал с «ерофеичем», поправил съезжавшую простынь и с заметным прибалтийским акцентом произнес:
– Товарищи, прошу поднять бокалы. Давайте выпьем за нашу Советскую Родину, и нас, ее защитников, прилагающих все усилия для борьбы с внутренним и внешним врагом!
– Ура! – прокричало общество, а я внутренне усмехнулся. Заметил, что сосед слева от меня тоже не смог скрыть усмешки. Вообще, по моему мнению, он не очень-то вписывался в местный коллектив. Шестое чувство подсказывало, что с ним стоит держать ухо востро. В то же время что-то мне говорило, что не стоит упускать шанс пообщаться с этим человеком. Когда, после третьего тоста все опять дружно направились в парилку, я даже не двинулся с места. Остался и мой сосед.
– После выпивки я в парилку не ходок, – сказал я, желая завязать разговор.
– Правильно, «мотор» надо беречь, – одобрительно заметил сосед. И не скрывая насмешки, добавил: – По всему похоже, что наши товарищи слишком буквально воспринимают фразу Феликса Эдмундовича насчет холодных сердец и чистых рук.
Я лихорадочно думал: «Кто же он? Провоцирует меня? Да не похоже. Самоуверен и не боится произносить такие фразы. Значит, имеет право так говорить. Не молод… Седой, сутулый, близорук. А что, если попробовать?»
– А давайте мы с вами выпьем, – предложил я. – «Ерофеича» мы уже пробовали, но у меня с собой есть особая настойка. Восстанавливает силы. Очень полезная мужскому организму. – Я чуть не ляпнул «особенно постаревшему», но вовремя остановился. Поймав заинтересованный взгляд, я шустро достал из портфеля бутылочку женьшеневой настойки.
Вот так! Выпили по столовой ложке – а по жилам как огонь побежал!
– Если не секрет, Костя, а как вы попали на это сборище? Ранее я вас не видел…
В течение вечера, временами отвлекаясь на окружающую среду, я сумел рассказать Александру Васильевичу о делах своих скорбных, выкладывал не всю правду, конечно. Собеседник слушал внимательно и, уже когда прощались в вестибюле, отвел меня в сторону:
– Вот что, Костя, завтра в полдень к вам заедут, передайте с курьером свой доклад. Не сомневайтесь, его прочтут и оценят на самом верху. Да, еще… – тут Александр Васильевич стеснительно улыбнулся: – Пришлите, если вас не затруднит, флакончик напитка, которым вы меня сегодня потчевали…
Буренко не поехал со мной. Вообще он на удивление быстро освоился в коллективе. Оказавшись в компании товарищей по оружию, он замечательно быстро забыл о недавнем отравлении и в скором времени нализался. Кое у кого душа требовала продолжения банкета, и четверо сослуживцев вместе с моим начальником разместились в служебном автомобиле, и машина, дважды азартно прогудев, скрылась, свернув на Неглинку. Мне это было на руку. Следовало, не привлекая внимания непосредственного начальства, до утра отредактировать доклад Аристова. Лидия Тихоновна не посмела распорядиться совместно нажитым имуществом, и дома меня ждала печатная машинка.
Последний лист доклада был напечатан, когда за окном забрезжил тусклый зимний рассвет. С чувством глубокого удовлетворения и спокойной совестью я улегся и проспал до самого обеда. Проснулся от громкого стука в дверь. Вместо ожидаемого курьера в дверь ломился мой начальник.
– Привет, – хмуро заметил он, вваливаясь в комнату и отряхивая снег с шинели прямо на пол. Станислав Николаевич страдал с похмелья, был небрит, и озабоченное выражение, казалось, навсегда поселилось на его лице. – Ты это… короче, Костя, я переселяюсь в ведомственную гостиницу на Льва Толстого. В случае чего, найдешь. Вещи я пока оставлю у тебя. Неудобно, сам понимаешь, с таким багажом там светиться. Только бельишко да бритву прихвачу.
Он быстренько покидал в портфель вещи, набил под завязку фибровый чемодан дальневосточными деликатесами и уже на выходе задержался:
– Завтра меня вызывают на ковер к товарищу Ягоде[41]. Надеюсь, за меня замолвят словечко, и дело не дойдет до Особого совещания[42]. А насчет твоей деятельности я давно составил рапорт. Не ссы, Костя, твою службу на Дальнем Востоке я охарактеризовал только с положительной стороны.
Курьер появился через полчаса после ухода Буренко. Предъявив удостоверение сотрудника дипломатической (!) службы при Совете народных комиссаров. После предъявления таких корочек я безропотно отдал ему в руки свой доклад. Мне посоветовали ожидать ответа не менее трех дней, после чего курьер скрылся, оставив после себя запах дорогого одеколона.
Глава 9Александр Васильевич Гаранин. Личный советник Хозяина
Поздно вечером придя в свою одинокую, холостяцкую квартиру, перед сном я, как ни устал, но все же заставил себя прочитать опус, предоставленный мне этим милым юношей.
При всей симпатии к этому молодому человеку могу сказать, что доклад писал не он. Здесь чувствовалась рука зрелого человека. За четкими фразами и сделанными выводами я почуял родственную душу. Военная косточка! Автора выпустили из того же гнезда, в котором воспитывали и меня, а именно из Академии Генерального штаба Российской армии. Не мог такое написать юноша с незаконченным гимназическим образованием. Не верю я в гениальность не подпитанную соответствующей базовой подготовкой. А еще – за полгода практически невозможно собрать и обработать столь обширный материал. По моим сведениям, Костя находился в командировке на Дальнем Востоке менее семи месяцев и все это время занимался отнюдь не кабинетной работой. Ну да бог с ним. Все мы не без греха…
Тема доклада до боли знакомая – Дальний Восток. Самое уязвимое место в нашей внешней политике. Мнения членов политбюро и правительства разделились, многие из них твердо придерживаются политики интенсивного экспорта революции. В конце прошлого года я предупреждал Хозяина, что наши активные действия[43] в Китае не останутся без внимания. Не прошло и трех месяцев, как мои прогнозы начали сбываться. Сначала в феврале бритты прислали ноту протеста, якобы мы нарушаем правила торгового договора от 1921 года. Затем в мае Великобритания пошла на разрыв дипломатических отношений, напрямую заявив о неприемлемости вмешательства в дела Китая (можно подумать, они сами в сторонке стоят). По ходу пьесы Чан Кайши в апреле разгромил коммунистические отряды, залив Шанхай кровью, а не далее как на прошлой неделе случившееся кантонское восстание подавлено правительственными войсками и десантом объединенных сил Запада