– Яков Борисович, для коммерсанта такого масштаба письмо, написанное карандашом, будет выглядеть несолидно. Приедем в Шанхай, и я напишу рекомендацию на фирменном бланке…
Наконец экспресс стал притормаживать. Граница… В досмотровой группе пограничного контроля присутствовал человек из нашей конторы, иначе ничем нельзя объяснить, почему не только мои, но и вещи моего соседа не пытались досмотреть. Проверили паспорта, вежливо козырнули и испарились, а жаль. Очень он меня нервирует. А задержать его – раз плюнуть. Чую, Борисыч везет с собой контрабанду. Замолчал, даже взбледнул слегка от напряжения и лишь только когда поезд пересек границу, оживился:
– Знаете, Володя. Здесь даже дышится легче, – заметил он. – Воздух свободы, понимаете ли, пьянит. Может быть, нам действительно… того? – Он выразительно посмотрел на мой портфель, предполагая, что мои запасы спиртного не исчерпаны.
– Давайте сначала пройдем китайский пограничный контроль, – мягко отказался я.
Поезд затормозил на ближайшей к границе станции. И сразу же к вагонам, как муравьи, хлынуло около сотни китайцев в военной форме. Зазвучали резкие команды, и буквально через пару минут в купе вломились четверо.
– С какой целью вы прибыли в нашу страну? – на ломаном русском языке спросил широколицый, очевидно, начальник.
– Я есть беженец, а он есть английский подданный, – зачем-то коверкая почти родную речь, сообщил Борисыч.
– К вам вопросов нет, – сказал китаец, проверив мой паспорт, и с уважением приложил два пальца к козырьку головного убора. – А вас прошу предъявить вещи к досмотру.
Мой попутчик мгновенно побледнел.
– Прошу вас, господин офицер, выйти на минутку, – и фамильярно взял собеседника под локоток.
Ну, нельзя же так! Яков Борисович! Офицер при исполнении, а вы на глазах подчиненных пытаетесь всучить ему взятку, да еще в такой разнузданной форме. Пострадала офицерская честь, а поэтому, думаю, придется вам на некоторое время расстаться с мечтой о сытой американской жизни.
Точно, я угадал. Китаец отдал резкую команду, и моего попутчика подхватив под белы ручки, выволокли из купе.
– Я протестую, я уже почти подданный Соединенных Штатов!.. – донесся последний крик моего попутчика.
– Господин Смирнов, будьте так любезны указать на вещи, не принадлежавшие вам лично, – с отменной вежливостью попросил офицер.
– Да, да, пожалуйста…
Расторопные китайцы вытащили багаж коммерсанта, и я наконец смог вздохнуть с облегчением.
Харбин встретил меня необычайно жаркой для первого июня погодой. Столбик термометра на здании вокзала зашкаливал за тридцатиградусную отметку. Я отмел предложения носильщиков и, подхватив чемодан и баул (последний весил не менее пары пудов) вышел на привокзальную площадь. Не успел я подойти к стоянке извозчиков, как от привокзальных лотков отделилась смутно знакомая тушка.
– Константин?
– Нет, Леонид, запамятовали вы. Да и немудрено – сколько времени прошло. Меня зовут Владимир. Владимир Алексеевич Смирнов.
Наумов бросил взгляд на вроде безразлично глядящих на нас двух китайских полицейских и посыпал тихой скороговоркой:
– Обстановка изменилась. Ваше пребывание в Харбине нежелательно. Через полчаса отходит поезд на Мукден. Едем вместе. По дороге все объясню.
Обшарпанные, пропыленные вагоны поезда, идущего из Хайлара, были забиты солдатней. Чжан Цзолинь перебрасывал свои войска к Пекину, где сейчас шли сражения с армией Гоминьдана. Мы с трудом нашли два свободных сидячих места напротив друг друга. Леонид пристроил баул с миной у себя меж колен и, оглядев соседей, с дружелюбной ухмылкой что-то произнес по-китайски. Военные дружно засмеялись и с этого момента смотрели на двух русских более дружелюбно.
Ну и выдержка у моего напарника! По-моему, сложившаяся ситуация Леонида даже забавляла. Сидит на мине (в буквальном смысле), мило улыбается, да еще шутит, изредка подкидывая фразы в общий разговор, и китайцы просто покатываются от смеха. Интересно было бы посмотреть, как вытянулись их личики, случись им узнать, что мы везем. Тьфу-тьфу, а то еще сглажу!
Естественно, в поезде мы меж собой ни о чем серьезном не разговаривали. Среди вояк вполне могли затесаться знающие русский язык. КВЖД – дорога, построенная на российские деньги, но работали на ней не только русские, но и китайцы. Мало того, намечалась явная тенденция к постепенной замене советского персонала ставленниками китайского генерала Чжан Цзолиня. Китайский милитарист прямо заявляет о своих правах на владение дорогой. Генерала уже не устраивает долевое участие в прибылях. Очень жаден. А жадность до добра не доводит…
Поздней ночью после восьмичасового переезда мы выгрузились на пригородной станции Хуангутунь близ Мукдена. Полная луна красила бледно-лимонным цветом двухскатные крыши саманных фанз. От дворов и огородов несло какой-то тухлятиной. Мы бодро зашагали по пыльной улице поселка, стараясь не дышать носом, опасливо поглядывая на стайки удивительно молчаливых псов, шныряющих по своим ночным делам. Кроме мелкой скотинки на улице не было ни души. Люди забылись во сне после тяжкого трудового дня. Я бы тоже был не против вытянуть ноги после длительного сидения на жесткой скамье, смыть дорожную пыль, но, увы, увы, мой спутник увлекал меня все далее в затерявшиеся закоулки немалого по размерам поселка. Наконец после получасового блуждания мы остановились перед ничем не примечательным домом. Наумов замысловато постучал, дверь открылась, и я шагнул следом за Леонидом во влажно-вонькую темноту. Тотчас раздался грохот.
– Федор, запали лампу, – сдержанно процедил Наумов.
– Сейчас, сейчас. Боялся, что свет с улицы увидят. Ночные гости всегда вызывают подозрения.
– Это правильно, – одобрил Наумов, щурясь на свет и при этом потирая вскочившую на лбу шишку.
Умывшись с дороги, мы перекусили и теперь неторопливо попивали чай.
– Задание у нас не легкое само по себе, дважды уже пытались добраться до генерала, – объяснял Наумов. – А сейчас нам усложнили задачу. Приказ из Центра гласит: после операции не должно остаться никаких следов, указывающих на наше прямое участие в деле. Мало того, поступило распоряжение провести операцию так, чтобы китайцы подумали, что генерала грохнули подданные микадо. В случае удачи титул главнокомандующего Северного альянса наследует его сын Чжан Сюэлян. Вот тогда японцы попляшут!..
Честно говоря, меня мало волновали изыски большой политики, поэтому я, может быть, несколько нетерпеливо перебил своего партнера:
– А о самом деле конкретно что можешь сказать? Меня интересует, составлен ли предварительный план? И когда намечается проведение операции?
– В данный момент генерал находится в Пекине, который штурмуют войска Гоминьдана. По моим предположениям генерал дня через два или три даст деру из города. Чжан Цзолиню деваться некуда – поедет в свою северную ставку, а по дороге мы его перехватим. Как только поезд выйдет из Пекина, нам сообщат по телеграфу. Слава богу, на КВЖД еще работают наши люди. А теперь посмотри, почему для диверсии мы выбрали именно эту станцию. – Наумов быстро начертил на бумаге схему. – Вот наша железная дорога, ведущая к Мукдену. В ста метрах от станции дорогу пересекает виадук. По нему проходит Южно-Маньчжурская железная дорога, которую контролируют японцы. Смекаешь?
– Что ж не понять? – усмехнулся я. – Установим мину непосредственно под виадуком. Тень на плетень – и приходи, кума, любоваться!
– Точно! Мина, которую ты доставил, при относительно небольшом объеме обладает большой разрушительной силой. Установить и замаскировать ее можно очень быстро, не нарушая железнодорожных путей. Установим ночью – патрули японцев с виадука ничего не обнаружат.
– Японцы не обнаружат, а служащие КВЖД?
– На этом участке работают наши люди, – успокоил меня Леонид.
– Если установить мину заранее, то заряд может сдетонировать от колебания почвы. Взорвется под первым прошедшим над ней составом.
– Во-первых, мина не нажимного, а натяжного действия, и взрывчатое вещество, заложенное в ней, не реагирует на механическое воздействие. Будем рвать с помощью бечевы.
– Теперь о твоем задании. – Наумов поднялся, вышел в соседнюю комнату, пошушукался там с хозяином дома и через короткое время появился со свертком в руке. Бережно развернул холстину – свежим лаком в свете лампы блеснула новенькая «мосинка» с оптическим прицелом. – Держи. Новейшая разработка, оптический прицел фирмы Цейса! – с гордостью произнес он. – В твою задачу входит контроль ситуации сразу после подрыва. В случае если «объект» выживет, необходимо добить. Если он не появится в поле зрения в течение двух минут – ничего не поделаешь, придется обшаривать вагон.
– Сколько человек в моем подчинении? – Я сразу понял, что сам Наумов под пули охраны не высунется.
– Семеро. Все китайцы. Для вящей убедительности переоденетесь в японскую военную форму. Для тебя специально подготовлен мундир японского лейтенанта, большого размера.
«Ага, японский офицер Костя-доно[54] похож на японца, как сено на солому», – во, стихами заговорил. Это потому, что спать хочу. Я показательно зевнул, посмотрел на часы…
– Да, давай спать, уже светает, а мне к полудню надо быть в Мукдене, – спохватился Наумов…
Солнечный луч, проскользнув сквозь полузакрытые оконные ставни, добрался до лица и ожег сомкнутые веки. Я зевнул, потянулся, чихнул и открыл глаза. Золотая пыль висела в душной горнице. Леонида в комнате не было. Я рывком поднялся с постели и вышел во двор. Наумыч, нисколько не стесняясь (забор в усадебке невысок), нагишом полоскался под летним душем.
– А, проснулся! Гостиница «Метрополь». Пожалте мыться! – заорал Леонид, всхрапнул, словно лошак, и вылез под солнце во всей красе. – Сейчас позавтракаем – и в путь, – сообщил он, энергично вытирая крупную голову полотенцем.
– Не боишься, что на нас обратят внимание? – спросил я, когда после утреннего купания мы сидели за столом.