– Брось, тут в поселке треть населения русские – эмигранты и служащие железной дороги. На улице ни души, китайцы-огородники все в поле.
– Мне бы переодеться во что-нибудь неброское, – попросил я.
– Правильно, сейчас поедим и Федора раскулачим, – согласился Леонид, со вкусом отправляя в рот полбяную кашу.
У нашего запасливого хозяина в заначке нашлась подходящая одежда – старая, но прекрасно сохранившаяся форма железнодорожного служащего была мне почти в пору. В такой не привлечешь внимание в бедном поселке, и не стыдно зайти в банк. Хотя британский подданный в дореволюционной форме российского железнодорожника может вызвать недоумение у клерков, ну да клиент всегда прав. Еще вчера я выяснил, что в Мукдене есть филиал корейского банка «Чосенгинко», в котором у господина Смирнова находится кругленький (надеюсь) счет…
До города было всего ничего, каких-то три версты, и мы бодро зашагали по немноголюдной в полуденный час проселочной дороге.
По дороге говорили мало, но, пользуясь отсутствием посторонних, я все же выяснил еще кое-какие интересующие меня детали предстоящей операции. В первую очередь меня волновали пути отхода по завершении акции, и на мой вопрос Наумов кивнул направо.
– Видишь посадки гаоляна? Они тянуться до самого виадука. Удобное место для засады. После операции группе останется пробежать всего метров четыреста по зарослям. Выберетесь на проселочную дорогу. Там вас будет ожидать грузовик.
– И потом куда?
– «Куда, куда», закудыкал! Теперь дороги не будет. – Наумов не на шутку расстроился, но все же процедил сквозь зубы: – Будем действовать по обстоятельствам. Скорее всего, сразу же подадимся в Харбин.
Вид окраинных городских лачуг вызывал отвращение. Везде пыль, грязь, горы мусора.
– Дождя давно не было, – обронил Наумов, заметив мое выражение лица, и тут же пояснил: – После ливней здесь вообще трудно пройти.
«Ну, спасибо, утешил», – подумал я, с омерзением глядя на свои прекрасные замшевые туфли, измазанные в какой-то мерзости. Наконец, пройдя изрядное расстояние, мы очутились перед центральными крепостными воротами. Полицейский у входа безразлично мазнул по нам взглядом и ничего не сказал. Впрочем, он так смотрел на всех входящих в центральный город. Непонятно было, зачем его вообще поставили? За крепостной стеной улицы выглядели почище, дома побогаче, встречались даже трехэтажные здания. Но все равно никакого сравнения с Владивостоком. В городе практически не было зеленых насаждений!
Старый дворец маньчжурского императора Нурхаци находился в плачевном состоянии. Население города – в основном китайцы и маньчжуры – неторопливо брели по своим делам или сидели у многочисленных лавок в скорбном ожидании клиентов. Возле харчевен было оживленней – из каждой встреченной на нашем пути раздавались звон посуды, жужжала не очень привычная для моего слуха речь. Волны теплого, чуть видимого сизого дыма вырывались из дверных проемов и окутывали прохожих сложной смесью запахов подгорающей пищи, чуть приправленной сладковатой тухлятиной. И над всем этим великолепием вились тучи жирных черных мух.
Наконец мы вышли на центральную улицу.
– Здание банка четвертое от нас по правому ряду, жду тебя на этом же месте, часа через три, – объявил Леонид и тотчас скрылся в одном из переулков.
Одноэтажное здание банка резко отличалось своей внешней отделкой от стоящих рядом домов. Во-первых, оно было каменное и облицовано серым песчаником, а еще банкиры не поскупились, установив новомодную вращающуюся дверь с большими стеклами. Слегка толкнув дверь, я убедился, что строители схалтурили – она мягко подалась и тут же застопорилась. Толкнул сильнее, что-то звякнуло, и я очутился в темном коридоре. Странно, неужели экономят на электричестве? И охранника у входа тоже нет. Прохожу вперед. Справа по коридору чуть приоткрытая дверь. Очевидно, служебное помещение. Делаю еще десяток шагов и застываю у входа в операционный зал. Ну, надо же, как все неудачно!
Я даже не шелохнулся, когда увидел направленные на меня два ствола. Буквально в ту же секунду почувствовал, как третий приставили к моему затылку. Отчетливо прослеживалось вмешательство нелепого случая. Я собирался интеллигентным образом чистить чужой карман, но меня опередили и в очень грубой форме. Двое русских – судя по одежде, бывшие белые офицеры – до моего прихода успели расправиться с охранником и до икоты запугали субтильного клерка восточной наружности.
– Ты что, не мог дверь по-нормальному закрыть? – бешено проорал один из офицеров.
– Сергей Палыч, вы разве не видите – это же соотечественник! Китайцы бы и не сунулись, если почуяли, что дверь закрыта. Пока я в офисе клерков вязал, этот кабан бешеный сорвал стопор.
– Ладно, иди, поставь железяку на место и следи за входом. Мы здесь сами разберемся. – И, уже обращаясь ко мне, произнес: – Руки подними.
Дождавшись выполнения команды, Сергей Палыч («Даже не скрывают имен, значит, убьют», – подумал я), держа палец на спусковом крючке, подошел вплотную. Наган держал небрежно, на уровне поясницы. Это что за офицеры? Интенданты какие-то. Пока палец выберет ход спускового крючка (надо сказать, что у нагана он довольно тугой), я уже успею разделать Палыча, как бог черепаху. Так, а чем там занят безымянный любитель чужой собственности?… А он увлеченно потрошит открытый банковский сейф, даже не обращая внимания на робкого клерка.
– Повернись, – последовала команда.
«Сейчас врежет рукоятью по затылку – и Вася кот», – подумал я и еще ниже опустил поднятые руки. Замедленно поворачиваюсь против часовой стрелки, на полпути останавливаюсь и резко с разворота всаживаю правый локоть в рыхлую диафрагму противника. Ни на миг не остановившись, перехватываю левой рукой кисть с зажатым в ней револьвером, выворачиваю ее, и наган уже в моей правой руке.
Палыч скрючился, выпучил глаза, ему сейчас не до меня. Потрошитель сейфа, услышав посторонние звуки, на удивление резво вскинул ствол. Наши выстрелы прогремели одновременно. Его пуля точно входит в затылок Сергея Палыча, а моя в ответ, заткнула рот безымянному грабителю. Отметив, что оба офицера «готовы», я осторожно выглянул в коридор и сразу расслабился. Вертушка двери вращалась почище ярмарочной карусели. Очевидно, последний грабитель оказался умнее своих соратников – услышав стрельбу, сразу дал деру.
Я, конечно, досадовал, что пришлось засветиться, но собственная, не подвергнутая надругательствам голова мне все еще дорога. Конечно, пришлось вести утомительную беседу с прибывшей полицией, затем в ожидании, пока уберут трупы, гонять чаи с очень вежливым руководством филиала, зато потом не возникло никаких вопросов с выдачей денег по чеку, в который я недрогнувшей рукой проставил сумму в три тысячи долларов США. Выдали! Как я и просил, в стодолларовых купюрах. Двадцать хрустящих бумажек, которые я решил утаить от начальства, послужат мне хорошим утешением за нервное потрясение.
Наумов даже не поинтересовался, что меня заставило идти в банк. У каждого свое задание и напрямую интересоваться финансовыми делами коллег в нашей среде было не принято. Иначе примут за стукача. А это, знаете ли, чревато последствиями, особенно за границей. Отчитывались, конечно, за каждую потраченную копейку, но перед начальством. И все же, поразмыслив, я решил спрятать заначку в надежном месте… в собственных кальсонах.
Ночью Наумов и Федор, как ранее и предполагалось, ушли минировать железную дорогу, а я недолго думая взялся за работу. Порывшись в сундуках хозяйственного Федора, нашел лоскут тонкой материи. Вырезал две заплаты по размеру купюр. Затем, разнагишившись, вывернул кальсоны наизнанку и пришил заплаты на внутренней стороне бедер, предварительно спрятав под кусочками материи свою заначку. Порядок! Теперь можно снять только с трупа. Правда, теперь и не помоешься. Ну, ничего, главное, вернуться, а то, что козлом вонять буду, так это проблемы окружающих…
Снился мне странный, вначале даже приятный сон. Катаемся мы с Татьяной на речном трамвайчике по Москве-реке. Сидим с ней на лавочке, целуемся и между делом оглядываем окрестности. Рядом с нами на палубе мои знакомые и друзья. Димка Знахарев, Буренко, погибший при штурме Перекопа старый сэнсэй Мен Хо Чан, Сашка Нефедов, на моих глазах зарубленный в кавалерийской схватке донским казачком. Никто на меня не обращает внимания, и я вроде не особенно переживаю по этому поводу. Как-то незаметно быстро промелькнули Коломенское, золотые купола Новодевичьего монастыря, уже высокий левый берег Воробьевых гор скрылся вдали. А речной пароходик все набирал ход, и никого из пассажиров, включая и мою Татьяну, совсем не волновала все увеличивающаяся скорость движения парохода, и вдруг в какой-то миг раздался грохот, и речной трамвайчик уходит в воду, лишь я один остаюсь на поверхности. В страхе проснувшись, рывком сел на постели…
Стучали в дверь.
– Костя, открывай, время не ждет! – раздался знакомый голос. – Собирайся, пока совсем не рассвело, осмотрим место для засады. – Наумов, войдя в горницу, не в силах скрыть возбуждение, заходил из угла в угол.
– Мне по ходу неплохо бы было винтовку пристрелять, – заявил я.
– Некогда и негде, будем обходиться тем, что есть. Два часа назад Чжан Цзолинь выехал из Пекина. Не далее, как через сутки, жди его под Мукденом…
– Позиция нехороша, – мрачно заметил я, отрываясь от оптики.
Уже около получаса мы с Наумовым елозим по зарослям гаоляна. Боевая группа собрана и дожидается нас у проселочной дороги.
– Чем тебе не нравится позиция? – Наумов замер рядом, дыша мне в ухо. – До места закладки всего двести метров. Мы почти наверняка знаем, что генерал расположился в третьем вагоне…
– Вот именно – почти! Может, в момент взрыва его превосходительство изволит почтить своим присутствием соседний вагон? Так что велика вероятность затяжного боя с уцелевшей охраной.
– Это вряд ли, – возразил Наумов. – Если в дороге не произойдет каких-либо задержек, поезд прибудет на место после полуночи или ближе к утру. Обычно люди в это время спят глубоким сном.