Попрощавшись с главой местной администрации, вышел на улицу, полной грудью вдохнул чистый воздух. Хорошо!
– Что будем делать? – встревожилась жена.
Я посмотрел на часы. До вечера еще полно времени.
– Давай к реке спустимся, посидим, подышим свежим воздухом. От паровозной гари меня до сих пор мутит.
– Давай, только я пить хочу.
– Сейчас напьемся.
Через десять минут мы сидели у парома на пристани и неспешно попивали вкусное пиво из глиняного кувшина, любезно предоставленного нам в пользование продавцом пивного ларька.
– Как же мы будем жить в такой глуши? – спросила Татьяна, оглядывая пустынные сопки, кое-где покрытые негустой растительностью.
– Ничего, думаю, это ненадолго, годик здесь проторчим – и назад, во Владивосток, – отвечал я, сам не особо веря собственным словам. Татьяна и не догадывается пока, что по сравнению с Нерчинским заводом Сретенск – центр цивилизации. Здесь хотя бы железная дорога имеется…
Внезапно двое дядек, лениво греющихся на настиле парома, вскочили – из-за ближайшей сопки на той стороне реки сначала выползло облако пыли, а из облака показались верховые, гнавшие перед собой табун лошадей. Всадников не менее двух десятков, все вооруженные и в красноармейской форме, как я заметил несколько позже. Они еще не успели добраться до берега, как паром отчалил, и через двадцать минут на наш берег сошел широкоплечий коротышка в серой кубанке.
– Здорово, товарищ командир, – сказал он, уверенно подходя ко мне. – Не меня ли ждешь?
– Товарищ Зимин?
– Так точно! И к тому же ваш заместитель, товарищ Рукавишников.
Иван Семенович Зимин светловолос, средних лет, с пшеничными усами, лицо улыбчивое, круглое, с хитринкой в глазах. Осторожно пожал руку Татьяне и тут же повернулся ко мне.
– Задержались мы, в горах камнепад был, дорогу завалило, сутки на расчистку ушло, так что извиняйте.
– Ничего, мы только два часа как приехали.
– Еще не обедали? Ну и хорошо, сейчас дела решим, а потом к моему куму, обедать, заодно у него и переночуем.
– Бойцов, где разместим? – спросил я.
– Переправятся на другой берег, там и станут лагерем.
Ранним утром еще до восхода солнца паромщики перевезли нас на другой берег Шилки. Временный военный лагерь сворачивался, бойцы, наскоро позавтракав, седлали лошадей. Дюжина телег, еще вчера прикупленных у местных торговцев, нагружены нашим имуществом. На одну из них я и подсадил свою благоверную. Татьяна удобно примостилась на связке шинелей и, укутавшись в теплую шаль (по утрам здесь даже в средине лета довольно прохладно), мгновенно уснула. Семеныч, оставив меня, ловко лавируя меж лошадиных корпусов, исчез, а через минуту вновь появился, держа под уздцы низкорослого конька.
– Вот, принимай, конь – загляденье. День скачет – два ползет.
Да уж, загляденье: вороной масти, мохнатый, пара аршин ростом в холке. Прямо конек-горбунок монгольского разлива.
– Да ты не сомневайся, – пошутил я.
– Конь действительно выносливый, а то, что мал, не беда, привыкнешь. Васькой его кличут, – заметил Зимин, передавая мне повод.
Васька с ходу попытался меня цапнуть, но промахнулся и тут же, получил в ухо. Конь затряс башкой и больше не дергался, лишь косил глазом и всхрапывал, когда я подтягивал подпругу. Через минуту прозвучала команда: «По коням», и отряд колонной, по двое в ряд, двинулся в путь.
Семь дней добирались до Нерчинского завода. Поход проходил без происшествий. Поэтому мы с Зиминым в процессе движения могли уделить время деловым разговорам. Из них я уяснил, что о второй и основной задаче, поставленной перед нашим отрядом, Зимин не знает. Зато он прекрасно разбирался в местных заморочках. На третий день, перевалив через очередной холм, отряд стал спускаться в обширную безлесую котловину. Внезапно Петрович съехал с дороги, пропуская вперед колонну, я последовал за ним.
– Ты посмотри, как чешет, давно нас заметил. Глаз у баргута[58] ястребиный. – Семеныч передал мне бинокль.
В отличие от моего заместителя я сразу и не нашел высмотренный объект: степь, выжженный солнцем серебристый ковыль, жалкие кустики ильма, буераки…
– Правее смотри, – посоветовал Зимин.
Точно, вот он всадник! Одвуконь галопом удирает.
– С Аленуя или с Унды возвращается, – пояснил Семеныч. – Китайские товары на золото обменивал. Дня через два через Аргунь переправится – и он дома.
– Разве на золотоносных россыпях артели работают без присмотра?
Зимин усмехнулся в усы:
– Смотрители тоже люди – кушать не меньше других хотят, а сейчас, сам знаешь, со снабжением у нас не очень. Народ в артелях часто просто голодает. Но еще большим спросом пользуется дешевый китайский спирт. Водку снабженцы практически и не привозят. Поэтому спиртонос на прииске всегда почетный гость. Специально ловить его бесполезно – он здесь каждую тропинку знает. Артельные не выдадут. Таких надо ловить у границы. На Аргуни не так много мест, где можно переправиться через брод.
– А на лодках не переправляются?
– Бывает. Но ты пойми, тогда лодочника тоже надо взять в долю, плюс к тому же подать сигнал с нашего берега, чтобы за тобой приплыли, а если пограничники заметят? Да и не всякая лошадь в охотку через реку плавает. Не затащишь же ты ее в лодку? Но не спиртоносы представляют основную опасность. Да, золото частично уходит через их руки. Теряем мы его и из-за хищнического старательства, но главную угрозу представляют банды. Налетят на прииск, ограбят и сразу уходят в Китай. Ловим, конечно, многих. В прошлом году пограничники одну банду перехватили на переправе. Две группы белобандитов были уничтожены местным батальоном ОГПУ. Но с одной бандой, наносящей наибольший ущерб, справиться никак не получается. Банда атамана Красницкого появилась в наших краях полтора года назад. Ранней весной, переправившись через еще покрытую льдом Аргунь, сто пятьдесят всадников напали на прииск Нежданный. Перебили охранявшую его полуроту красноармейцев и, взяв двухмесячную добычу золота, скрылись. Кавалерийская группа, преследующая банду, попала в засаду. Ребят зажали в ущелье и из двух пулеметов положили человек тридцать. Ни о каком преследовании, конечно, дальше и речи быть не могло. Дальше – больше. Летом налетели на артели, добывающие рассыпное золото на речках Унде и Средней Борзе. Рабочих не убивали, драги не портили, только охрану уничтожали безжалостно. Что самое интересное – грабили артели, для которых сезон был наиболее удачный. Не иначе как при артелях были лазутчики.
– Спиртоносы у него за лазутчиков, – ответил я и пустил коня вслед последней только что прошедшей телеге.
– Точно! Шастают везде, собирают сведенья. Кого нужно напоят задарма, а на языке у пьяного секреты не держатся. – Догнавший Семеныч хлопнул себя по фуражке. – Голова садовая! Сам догадаться не мог. Вот что значит ясный взгляд со стороны, незамыленный. Я же в районе по совместительству за замначальника особого отдела. После налета всех артельщиков через допросы пропустили. Так концов и не нашел. В этом году Красницкий нас опять по весне беспокоил – перехватил груз серебра, отправленный с Нерчинского завода в Читу. Надеюсь, прознав о том, что у нас образована мобильная группа, охраняющая золотоносные участки, Красницкий поостережется сунуться за Аргунь.
– Стоп! – Поводья натянул столь резко, что Васька от обиды чуть не цапнул меня за коленку.
Я в ответ залепил ему промеж ушей и, всадив каблуки в бока строптивца, тронулся вперед. Правильное слово «прознают», стоит только нам появиться на Нерчинском Заводе, как слухи об отряде в сотню бойцов пойдут гулять по округе. Впрочем, шила в мешке не утаишь, но сведения о численности отряда и его вооружении, вполне возможно. Двадцать пять местных бойцов, влившихся в наш отряд, стоит изолировать от общения с заводскими жителями, в поселок поедут десяток моих ребят, Зимин и я. Надо же мне свою супругу пристроить.
– Семеныч, ты говорил, что в поселке стоит гарнизон? Вот они пусть и возьмут под охрану наше имущество, отряд в поселок входить не будет…
Лагерем встали в лесу недалеко от границы. Мы с Семенычем, взяв с собой проводника и десяток бывших курсантов, наладились объезжать пограничные заставы – знакомиться с обстановкой на кордоне и изучать местность, а чтобы остальные бойцы не заскучали, Бурмин занялся с ними боевой подготовкой.
Прошла неделя, кончалась другая, за это время успел объехать четыре пограничные заставы. Познакомился и договорился о совместной деятельности с начальниками застав. Наша делегация вернулась во временный лагерь на двенадцатый день. Поздно вечером командный состав подразделения собрался под навесом в двух метрах от пышущей жаром нодьи[59] (ночами было весьма прохладно). Сидели, делились впечатлениями от поездки. Бурмин рассказал о жизни лагеря в наше отсутствие:
– Как только вы уехали, я конные парные патрули вдоль берега разослал. Верст на двадцать в обе стороны. В первый день чуть с пограничниками не схлестнулись. В сумерках поди различи, кто вдоль берега идет. Но обошлось без стрельбы. Пока вы отсутствовали, дюжину контрабандистов переняли. В основном в первые четыре дня. Потом, видимо, они скумекали и больше не ломились на нашем участке.
– Где пойманных содержишь? – спросил Зимин. – Я их в лагере что-то не заметил.
– Так сразу с погранцами и договорились. К ним на заставу отправляли, у них условия содержания имеются.
– Товар какой несли и где весь конфискат? – поинтересовался я.
– Товар-то? Переходили с нашей стороны. А несли в основном меха да золото. Сдал я все на заставу. У них специальный склад под конфискат оборудован, а нам в любой момент сниматься с места придется.
– Тоже правильно, – одобрил Зимин. – Насчет боевой подготовки отряда что скажешь?
– Нормальные ребята. Стреляют все неплохо. В седле держатся хорошо. Особенно твои буряты. Половина бойцов с холодным оружием умело обращается. Столько же примерно к конному строю привычно. Пулеметчики у нас замечательные. В общем, с «льюисом» не менее двух десятков бойцов работать сможет.