– Спасибо, товарищ Чичерин, – внешне спокойно сказал Хозяин и перевел взгляд на председателя ОГПУ. – Товарищ Менжинский, расскажите, какие ответные меры подготовлены вашим ведомством на незаконные действия китайских властей?
Вячеслав Рудольфович нервно дернул усом, прокашлялся:
– Войска ОГПУ, пограничная охрана несут службу в усиленном режиме. На провокации отвечаем жестким отпором. Из пятидесятикилометровой приграничной зоны выселяются кулаки и иностранные граждане. Ряд торговцев, предприниматели и другие подозрительные граждане китайского происхождения арестованы. Наша резидентура в Китае ведет работу среди коммунистов и простых граждан страны…
Выслушав Менжинского, Хозяин переключился на Ворошилова:
– А что нам скажет председатель Реввоенсовета?
– Армия готова дать отпор врагу и очистить территорию КВЖД от противника, – бодро отрапортовал Ворошилов и тут же добавил: – Правда, сил для этого маловато…
«Мягко сказано! Против трехсоттысячной армии Северного правительства у нас на весь Дальний Восток несколько дивизий неполного состава», – подумал я.
– Подождите, товарищи! – внезапно вклинился в доклад доселе молчавший Бухарин. – Мы не готовы к полномасштабным боевым действиям. Вся Красная армия даже в два раза не превосходит по численности группировку войск Северного Китая. Мы что, готовы оголить западные границы? У нас нет запасов продовольствия для длительной войны. В связи с начавшейся коллективизацией и переселением наиболее зажиточной части крестьянства в Сибирь и на Дальний Восток транспортные магистрали будут забиты. Снабжение населения продовольствием и без того плохое, а армия еще и потребует себе львиной доли. Да у нас народ взбунтуется!
– А что может сказать товарищ Рыков по поводу выполнения плана по хлебозаготовкам? – с кривой усмешкой спросил Хозяин.
Мрачный Рыков заговорил, не глядя на него:
– Думаю, с введением кратного налогообложения за не сданный вовремя хлеб план будет выполнен. Крестьяне с себя последнее снимут лишь бы не потерять свое хозяйство.
Как-то двусмысленно прозвучала последняя фраза, но никто из присутствующих даже не улыбнулся.
– Паникер ты, Николай Иванович, – обрушился на Бухарина наш военачальник. – Да, сейчас на Дальнем Востоке всего около тринадцати тысяч бойцов Красной армии, но мы можем, не отрывая от западных границ ни одной части, перебросить пару дивизий из центральных областей или с Урала. Победа зависит не от численности бойцов, а от их стойкости и мужества, – поучающим тоном добавил Ворошилов. – К тому же наша армия лучше оснащена техникой. На днях мы перебрасываем на Дальний Восток двадцать пятый авиаотряд и двадцать шестую авиаэскадрилью. Пятьдесят самолетов! А еще будут танки. Да китайцы только танк увидят, будут драпать до самого Мукдена!
– Не волнуйся, Николай Иванович, – добродушно щурясь, присоединился к разговору Хозяин, – в этом году массовых переселений не будет… [64] Так значит, предполагаешь победить врага малыми силами и на чужой территории? – следом обратился он к Ворошилову и, помолчав, произнес в пространство: – Ну, ну…
– Что скажешь по поводу сегодняшнего совещания? Есть ли у тебя особое мнение? – Хозяин, похоже, еще ни на что не решился. Вот и вызвал меня поздно вечером.
– Надо договариваться, – твердо заявил я. – Чжан Сюэлян хоть и признал Чан Кайши верховным правителем Китая, все же не хочет обострять с нами отношения. Все эти провокации совершаются с подачи правительства Гоминьдана. Сейчас Чжан Сюэлян ищет контактов с нами. Через консула в Харбине поступило устное предложение о переговорах.
– Хитрый торговец, политический спекулянт этот «молодой маршал»! – заметил Хозяин, раздраженно быстрым шагом меряя кабинет.
– А вы не думаете, что мы, разгромив Чжан Сюэляна, заполучим более опасного врага в подбрюшье нашей страны?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду японских милитаристов. Может быть, мы сможем разгромить армию Северного Китая, но удержать за собой Маньчжурию нам сейчас не по силам. Зато Япония с помощью Квантунской армии вполне способна воспользоваться моментом и аннексировать Маньчжурию.
– Мы и не собираемся отвоевывать у Китая Маньчжурию. Мы желаем восстановить статус-кво на КВЖД. – сердито пробормотал Хозяин.
– Опять же, захватив Маньчжурию, японцы вынудят нас отказаться от КВЖД, – гнул я свою линию.
– Время покажет[65], – ответил Хозяин, жестом показав, что я свободен.
Глава 18Константин Рукавишников. Рейд
Невдалеке от поселка Чалбутино есть на Аргуни брод. Он наискось пересекает реку на каменистом перекате. Перед рассветом, тридцатого июля наш небольшой отряд переправлялся по этому броду. Густой предутренний туман, нависший над рекой, затруднял переправу, так что через не слишком могучую речку приходилось брести с большой предосторожностью. Выбрались на довольно крутой поросший кустарником берег. В полукилометре от границы в предрассветных сумерках еле различимо темнели строения – русское село.
Забайкальские казаки еще в девятнадцатом году, не желая сражаться ни за белых, ни за красных, скопом переселились на китайский берег. Арендовали за небольшие деньги землю у местной власти и зажили себе вполне счастливо, не зная тягот продразверстки и прочих реквизиций. Пахали землю, сеяли хлеб, разводили скот. Жили богато, припеваючи. Вообще таких сел в Трехречье[66] великое множество, и населения в них все прибавляется – бегут за кордон казачки, боятся раскулачивания и коллективизации.
Об этом мне поведал наш проводник Чжао Чуань, живший когда-то в одном из таких поселений. У его отца в селе была своя лавочка-балаганчик. Лавку вместе с хозяином в девятнадцатом по пьяному делу спалили семеновцы, и наш проводник с тех пор стал преданным сторонником коммунистической идеи. Теперь об отряде: за мной сейчас едет всего тридцать всадников.
Поразмыслив немного, я решил, что нет разницы, сколько людей пойдет в рейд. Мы же не воевать идем, а в разведку. Даже меньшее число предпочтительней – меньше следов пребывания оставим. Путь наш лежал к железной дороге, по довольно приличной дуге мы должны были добраться до Чжалайнора, а затем выйти к станции Маньчжурия, попутно отмечая на карте военные укрепления и, по возможности, численный состав гарнизонов потенциального противника. Обходя поселения стороной (нечего зря светиться!) и перевалив через горный хребет, отряд на четвертые сутки достиг железной дороги, чуть восточнее Чжалайнора. Группа встала на дневку в ложбине меж невысокими холмами. Выставив наблюдателей, я завалился спать, но не прошло и трех часов, как был разбужен:
– Товарищ командир, проснитесь!
– Что такое?
– Большой состав подходит к станции, вы же приказали будить в этом случае. – Мое заспанно-сердитое лицо произвело впечатление на бойца – смотрел он на меня испуганно.
Забравшись на холм, я увидел медленно приближающуюся к станции нитку длинного состава. Взглянув в бинокль, насчитал двадцать пять вагонов и несколько платформ, на которых была размещена артиллерия. Тяжелый состав вели сразу два паровоза. Ничего себе, полк одним махом перевезли. Торопятся белокитайцы! Но и нам нечего засиживаться. Поедем в открытую, по дороге. Наглость, говорят, – второе счастье!
Солнце только успело перевалить за полдень, как мой отряд выехал на проселок… без красного флага и прочей атрибутики. Свою форму мы, естественно, оставили по ту сторону кордона. Одетые в разнокалиберную одежду бойцы ничем не отличались от белогвардейцев, во множестве служивших в армии «молодого маршала». Но вот что-то я таких подразделений на дороге за целый день так и не встретил. Зато китайских патрулей хватало…
Не проехали мы и версты, как повстречали первый конный разъезд, возглавляемый лейтенантом китайской армии. Чжао Чуань сразу выдвинулся вперед и некоторое время что-то объяснял недоверчиво глядящему на него офицеру. Наконец повернулся ко мне:
– Капитана, тебя зовут.
Спокойно подъезжаю, лихо отдаю честь.
– Капитан Красницкий, особый отряд разведки, – нагло лгу прямо в узкие глазки.
– Дакумента! – хриплым голосом потребовал лейтенант, но, прочитав бумагу, резко подобрел, махнул рукой своим, и два десятка патрульных проследовали мимо.
Дороги Маньчжурии – сплошная пыль, сухая, разъедающая носоглотку. Ее поднимали сотни повозок, запряженных волами. Местные крестьяне, таким образом, выполняли трудовую повинность, возя строительные материалы на возведение оборонного комплекса. Сам комплекс мне тоже удалось рассмотреть прямо с дороги. Ключом ко всей позиции являлась высота 269 отмеченная на моей карте. Она прикрывала станцию Чжалайнор с запада. На самой высоте я заметил четыре линии окопов, опоясывавших холм, меж линиями окопов возведены долговременные огневые точки. С севера станцию прикрывали три линии окопов, между которыми были размещены блокгаузы.
Не удовлетворившись осмотром с проезжей части дороги, я приказал сворачивать в степь, а под утро, когда отряд отдохнул, осмотрели южные и восточные подступы к станции. Здесь нас тоже проверяли патрули, но, слава богу, среди них не встретились знакомые нам по вчерашнему дню. В общем, у меня сложилось впечатление, что южный и восточный сектор обороны выглядел слабо – окопы в две нитки, да и те не в полный профиль. Халтурят! Или китайские генералы не знают такого слова, как обходной маневр?
Ближе к ночи выдвинулись на пустынную в это время дорогу, ведущую к станции Маньчжурия. Проехав пару верст, я уже собирался свернуть с дороги в узкую ложбину между холмами, как вдалеке увидел одинокий свет фар. Машина с натугой вползла на гряду и сразу устремилась вниз навстречу нашей колонне. Интересно, кто это мчится на ночь глядя, как наскипидаренный? Дорогу пока решил не уступать, наоборот, приказал бойцам полностью перегородить проезд. Чжао Чуань привычно выехал вперед. Автомобиль, достигнув дна седловины, натужно взревел мотором и внезапно заглох. Послышались крики на китайском.