Григ не стал спрашивать, каким образом его спутники оказались здесь. Может быть, этому поспособствовал странный мужчина. А может быть, и нет.
– Вы его видели? – спросил Григ. – Кто он такой?
– Я слышал о нем, – сказал Креч, но в голосе его прозвучало сомнение. – Но кто он, никто не знает.
– Ты не знаешь? – поразился Григ. – Человек? Рельеф? Симулякр?
– Да, я не знаю, – резко сказал Креч. – Он не Снотворец, потому что Снотворцы неизменны, они не могут себя менять. А он меняется, его все описывают по-разному. И не Сноходец, потому что он управляет дорогами, и он был уже сотню лет назад. Я думаю, что это все-таки рельеф. Да, рельеф! Только очень сложный. Почти живой. Или созданный кем-то симулякр.
– Почему я его никогда раньше не встречал? – продолжал допытываться Григ. – Я бывал в городском метро и ездил на поездах, но там все другое, обычное.
– А его нечасто встретишь, – пояснил Креч. – Только если очень нужно. Говорят, что он сам выбирает, к кому прийти.
Из туннеля снова послышался перестук колес.
– Говорят еще, что это наш поезд, – сказал Григ. – Кстати, ты уж извини, но этот… не пойми кто… он сказал, что ты поедешь в грузовом вагоне.
Глава 12. Властелин
Поезд был маленьким: паровоз, один пассажирский и один грузовой вагон. Именно паровоз – даже тот старый поезд, на котором уехал непонятный хозяин дорог, тащил тепловоз. А здесь все было старое… и одновременно новое. Старый новый поезд, будто они перенеслись в прошлое.
Но что такое время в Снах?
Креч бы никого не побеспокоил – вагон был пуст. Но черный тролль послушно пошел в грузовой вагон, а Григ с Августом-Робертом – в одно из купе.
Поезд тронулся, едва они сели. Паровоз дал гудок – долгий, торжествующий, и состав нырнул в темноту туннеля. Григ начал рыться в карманах в поисках фонарика, но через мгновение зажегся свет – две электрические лампочки в бра такого старинного и замысловатого фасона, будто изначально их проектировали под газовое освещение. Август-Роберт с гордым видом показал на изящный поворотный переключатель, сделанный из фарфора и меди. Григ бы в жизни не подумал, что эта штука что-то включает, а не служит элементом декора. Но мальчишка, похоже, знал такие поезда.
Нехорошие сомнения зашевелились в душе Сноходца. Но для них уже не было времени – поезд мчался в темноте, и конец пути явно близился.
– Хочешь бутерброд? – спросил Григ мальчишку. Они с Августом-Робертом сидели друг напротив друга, за окнами по-прежнему летела темнота и бешено стучали колеса.
Август-Роберт покачал головой.
– Неправильно в твоем возрасте так мало есть, – сказал Григ наставительно. – Когда я был ребенком, я непрерывно ел.
Мальчишка посмотрел на него с сомнением.
– И много двигался, – уточнил Григ. – Ладно, как хочешь…
Он достал сэндвич с ветчиной и сыром.
– Давайте, – согласился Август-Роберт. – Мы еще долго будем ехать?
Григ разобрал сэндвич на два бутерброда и поделился с мальчишкой. Некоторое время они жевали, глядя в темноту за окном.
– Сложный вопрос, – ответил Григ наконец. – Время и расстояние здесь никак не связаны, поэтому мы можем приехать в любой момент. Скорее всего, мы должны что-то сделать или о чем-то поговорить в дороге. Пока этого не произойдет – путь не закончится.
– А если будем сидеть молча и неподвижно – будем ехать бесконечно?
– Нет. Любое бездействие на самом деле – это отказ от какого-то действия, то есть тоже действие.
Август-Роберт кивнул, соглашаясь. И сказал:
– Тогда спрашивай.
– Ты Снотворец? – прямо спросил Григ. – И ты взрослый. Верно?
– С чего ты взял? – возмутился Август-Роберт так искренне, будто Григ обвинил его во всех мыслимых и немыслимых пороках.
– Тогда кто ты? Ты не просто мальчик-Сноходец. Я видел детей, умевших ходить по Снам – они не так себя ведут. Ты взрослый? Умеешь становиться ребенком, как я?
Август-Роберт помолчал. Потом сказал:
– Разве это имеет какое-то значение, Григ?
Григ помедлил, потом покачал головой.
– Нет. Наверное, уже нет. Тогда ответь: почему ты пошел в этот поход? Снотворцы тебя заставили?
Август-Роберт покачал головой.
– Я пошел, потому что должен был пойти.
– Это плохо кончится, – убежденно сказал Григ. – Я чувствую, что это все не к добру. Может быть, тебе стоит проснуться?
Мальчишка только улыбнулся и покачал головой.
– Отправиться назад в Город? – безнадежно спросил Григ.
Август-Роберт привстал, потянулся к Григу и похлопал его по плечу.
– А ты все-таки неплохой. Спасибо. Мы с тобой одной крови, ты и я.
За окнами вагона начало светлеть, и Григ тоскливо понял, что разговор, который должен был произойти, состоялся. Насколько Григ знал законы Страны Сновидений, какой-то смысл в разговоре возник и какая-то важная информация прозвучала.
Беда была в том, что Григ эту информацию не понял.
Неожиданно для себя он подумал, что беда всей их команды в том, что они таились друг от друга.
Каждый из них на самом деле что-то знал.
Какой-то маленький кусочек головоломки.
О Снах. О Просторах. О Пустошах. О Спирали Снов. О Снотворцах.
Если бы они сразу поделились информацией… ну, может быть, потерь и не стало бы меньше. В конце концов, Пустоши надо было пройти. Но они бы шли не вслепую. Не оглядываясь друг на друга, не предавая и не обманывая. С осознанием того, что делают и зачем.
Но как можно верить друг другу в Снах, когда люди не склонны доверять даже наяву?
Темнота за окнами вагона рассеялась. Поезд мчался по лесу, дорога пролегала по узенькой просеке среди вековых деревьев. Стоял уже день, но кроны деревьев смыкались над просекой и казалось, будто поезд едет в вечернем сумраке.
– Уже близко, – сказал Август-Роберт, когда за окнами мелькнул железнодорожный семафор. – Сейчас выедем из леса, проедем мимо холмов и будет станция.
Григ вздрогнул. Вопросительно посмотрел на Августа-Роберта.
– Так ты уже был здесь?
Мальчишка не ответил, но покачал головой.
Странная это была станция – один-единственный короткий перрон, в аккурат на два вагона и паровоз, одно-единственное маленькое здание из красного кирпича. Сколько Григ ни приглядывался, он не нашел в здании дверей – только закрытые наглухо окна.
Вокруг станции раскинулись зеленые холмы с островками леса – уже не такой вековечной чащобой, как по пути. На горизонте виднелись крошечные домишки, затерянные в полях желтой пшеницы. За ними – снова лес, густой щетиной наползающий на склон исполинской горы, чья вершина терялась в облаках.
Когда Григ обернулся, то за спиной уже не оказалось поезда. Рельсы тоже кончались, уходя от перрона на несколько метров и обрываясь.
– Все специально для нас, – проскрежетал Креч. – Ну… веди, Григ.
Проблем с направлением не возникло. Единственная дорожка, скорее даже тропинка, вела от пустого вокзального здания в поля. Пахло травой и цветами, пели птицы, журчал ручеек, текущий рядом с дорожкой. Все настолько мирно и пасторально, как может быть только во сне.
– Лучше бы она была вымощена желтым кирпичом, – сказал Григ через несколько минут. – Надоела пыль.
– Дорожка из желтого кирпича есть на Детской Площадке, – гордо сообщил Август-Роберт.
– Знаю, – сказал Григ.
– Только она очень старая, почти серая, кирпичи растрескались… – с легкой грустью уточнил мальчик. – Она ведет в руины. Там можно найти красивые зеленые стеклышки, но там грустно.
– Сны, которые перестают видеть, умирают, – наставительно сказал Креч. – Вот этот сон живой.
Григ обернулся – вокзал уже исчез. Никаких следов не осталось, сон стер поезд, будто организм, залечивший рану.
– Живой, – согласился Григ.
Они шли по дорожке, оглядываясь и постепенно расслабляясь. Это был очень мощный сон, настолько крепкий, что в какой-то момент Григ обнаружил себя одетым в клетчатый старомодный костюм, жесткий и колючий, из крепкого практичного сукна. На тролле появились безразмерные штаны, сделавшие его похожим на Халка из комиксов – видимо, тут нагота не приветствовалась.
Только у Августа-Роберта одежда не изменилась, похоже, была сочтена годной. Лишь вместо сандалий на ногах Григ увидел черные тупоносые ботинки и длинные серые гетры. Пожалуй, они и впрямь лучше подходили к брюкам и белой рубашке.
– Старый сон… – пророкотал Креч. – Сейчас таких не делают…
Как и в поезде, сон вдруг решил, что необходимые условия выполнены, и дорога неожиданно кончилась. Они оказались перед большим и ухоженным двухэтажным зданием, окруженным тенистым парком. Кирпичные стены, увитые вьюнками и виноградом, узкие окна с английскими рамами, крытая черепицей крыша… Видимо, в этой усадьбе и заключалась цель путешествия.
– Не думал, что мы дойдем, – сказал Креч. – Что ж. Ты главный, Григ. Тебе и ответ держать.
– Оптимистично, – пробормотал Григ, открывая невысокие воротца и входя за ограду.
Сад был замечательным – если вы любите ухоженные парки, которым в какой-то момент дали волю и позволили расти свободно.
Здесь изначально не было унылой геометричности французских садов, которой потомки галлов прикрывают свою безалаберность, не было и практичной холодности немецких палисадников, выщипанных и ухоженных до полного единообразия. Большую лужайку если и подстригали, то уже давно, каменные ограды вдоль гравийных дорожек обильно поросли мхом, зеленые самшитовые изгороди тоже разрослись, расплылись, скрывая собой укромные уголки. В маленьком живописном пруду, заполненном цветущими кувшинками, журчал крошечный водопад, сложенный из едва обтесанного гранита. Одинокая лягушка смолкла при их приближении, и только гулкие шаги тролля по выложенной камнем дорожке перекрывали звуки текущей воды.
– Мне тут нравится, – сказал Август-Роберт, оглядываясь. – Тут живут хорошие люди.
Григ подумал, что это слишком смелое утверждение – и про хороших, и про людей. Но смолчал.