ует нутром и подсознанием. А уже потом, когда мы выйдем на сравнительно конструктивный диалог, можно будет сообразить, куда и как гнуть дальше. Честность ведь — лучшая политика, не так ли?
— Это — производные единственной, совершенной давным-давно ошибки. Я не знаю, кем конкретно, так далеко мои познания не простираются. В незапамятные, как у вас принято говорить, времена некие мудрецы ухитрились привязать Таорэру к Земле, получилось подобие гантели, шарики которой находятся в разных Вселенных и одновременно составляют неразрывное целое. Попросту говоря, все имеющиеся у нас, у вас, у форзейля Антона приборы фактически не что иное, как ключ, отпирающий дверь между двумя комнатами. Никаких десятков парсеков… Вы не пробовали с помощью своего СПВ или нашего блок-универсала попасть хотя бы на Марс?
— Постой, — без всякого удивления спросил я, — но ведь в пределах Земли эта техника работает не только в межпространственном, но и межвременном режиме…
— Это уже из другой оперы. А мы все, — она изобразила рукой округлый жест, — оказались настолько недальновидны, такую за последние перепутанные времена дорожку протоптали, что нашлись желающие тоже по ней прогуляться…
— Кто? — с напором спросил я.
Она поднесла к губам крошечную рюмочку зверски крепкого миндального ликера.
— Теперь твоя очередь отвечать…
— Охотно, если смогу. Но все же, как ты назовешь тех, что пришли?
— Я не знаю их имени…
— Дуггуры — тебя устроит?
Дайяна поморщилась, будто ликер был настоян на хине.
— Опять ваш Антон! Признаться, я до сих пор не понимаю, что вы в нем нашли…
— Почтеннейшая, — я с трудом отвел глаза от груди, едва не выскользнувшей из-под ослабшей (случайно или намеренно) складки сари, — стоило вашим оперативникам, охотившимся за Ириной, сесть с нами за стол и поговорить, как цивилизованным людям, а не изображать из себя приблатненных хамов, мировая история двинулась бы совершенно в другом направлении…
— Что теперь говорить. — Она сделала отстраняющий жест. — А что вы учинили такое, после нашего не совсем приятного прощания здесь, позволившее этим… существам выйти на Таорэру? Наверняка ведь вы что-то сделали…
— Слушай, дорогая, я настолько далек от всяких теорий… С самого первого вторжения ваших агентов в нашу жизнь мы поступали исключительно ситуативно. Реагировали на вызовы доступными способами — «здесь и сейчас», не имея никакого понятия о глобальной геополитике. Очень было бы здорово, если б мы сумели составить сейчас четырехмерную схему всех наших контактов, взаимодействий и пересечений. Я в отличие от тебя простой земной человек с обычным гуманитарным советским образованием. Как какой-нибудь готтентот или папуас научился водить джип и стрелять из автомата. Но это не делает меня равным выпускнику Оксфорда с десятью поколениями предков, учившихся там же…
— Анастасия, — позвала она привлекшую мое внимание девушку, которая незримо присутствовала поблизости.
Через несколько минут та принесла подобие ноутбука, придуманного землянами за время нашего двадцатилетнего отсутствия. В восемьдесят четвертом хилый «Атари» казался недостижимой вершиной человеческой мысли. А потом люди, наплевав даже на лунную программу, не говоря о межпланетных полетах, увлеклись никчемной, по большому счету, бытовой электроникой.
Этот, Дайянин, был, конечно, намного лучше тех, что продавались в магазинах Москвы-2005. Он умел создавать минимум трехмерные проекции на месте плоского экрана.
— Давай, Андрей, посмотрим, как нам выстроить единую и непротиворечивую, компаративную[84] таблицу…
Мы посмотрели.
Кое-что получилось. По крайней мере, удалось соотнести, свести в одну группу события последнего года. Независимо от места их протекания. О Сашкиных приключениях в Сети я говорить ей не стал. Да этого и не требовалось. Картинка складывалась сама собой.
Реальное время горизонта событий для всех параллелей сжималось в несколько значащих месяцев.
Роковой ошибкой Валентина была постройка «машины времени». Образовался хитрый горизонтальный пробой, объединивший линии «бокового времени» 2005-дубль, новозеландский форт, построенный как раз на линии разлома 1925–2005, сразу два варианта реальности-38, и, конечно, очень повлияла шульгинская блокада Сети. Предпринятая, в свою очередь, после грубой, впрямую не спровоцированной агрессии.
В результате всех этих деяний, по отдельности не слишком значительных (как незначительно выглядели действия европейских политиков между Первой и Второй мировыми войнами), для дуггуров сложилась великолепная возможность вторжения для захвата лебенсраум[85], как для Гитлера в тридцать девятом.
Дайяна была хорошим аналитиком. Гораздо лучшим, чем Антон, что не отменяет факта ее проигрыша и его выигрыша. У нас в общаге говорили — «как карта ляжет».
За три месяца (настоящих, физических), составляющих две с лишним тысячи часов, сто тридцать тысяч минут и около восьми миллионов секунд, она, не имея других занятий, занималась исключительно размышлениями. Если умножить предыдущие числа на скорость мыслительного процесса, подкрепленного сохранившейся в ее распоряжении техникой, итоги получились интересные.
Пользуясь методом обратной экстраполяции, Дайяна проникла в сферу дуггурского эгрегора. Проникла и ужаснулась, гораздо сильнее, чем ужаснулись мы. Нас было много, мы были победителями по внутреннему самоощущению, опирались на непревзойденные (с нашей точки зрения) технические возможности трех цивилизаций. А ей оставалось только выживать. Шаг влево, шаг вправо — пропасть; впереди тьма и ужас, позади — ничего!
И дуггуров уловила своими сенсорами именно она. Сначала как раздражающий мыслефон там, где ничего подобного быть не должно, потом, сосредоточившись и напрягшись, — как нечто конкретное.
Она проникла в совершенно чуждую ноосферу. И сильно испугалась. Аггры, что о них ни воображай, вполне приличные гуманоиды. Со своими заморочками, но если умеют создавать таких девчат, как Ирина, Сильвия, сама Дайяна и сейчас здесь суетящихся, — абсолютно «наши люди».
Те же… Не хотел бы я, даже по хорошей пьянке, слиться сознанием с обычным домашним пауком. Тараканом тоже. За остальным — к Кафке и его персонажу, Грегору Замзе, кажется?
— А не ты ли, уважаемая, им наводку дала?
Глоток кофе из чашечки, глубокая затяжка прочищающим мозги вирджинским табачком.
— Я вот здесь вижу, на схемке нашей, что они влезли к вам одновременно с заходом в Москву-38. Нет? И единственный объединяющий фактор — твой Лихарев.
— Твой Шульгин — тоже…
— Не-а! Шульгин пусть чуток, но позже. А еще был Юрий, твой координатор, дореволюционный предшественник Валентина! Он первый попал под удар. И в тридцать восьмом к его дому явились. Это вы их притягиваете! Запахом или не знаю чем.
— Нет, вы! — Дайяна чуть не выскочила из трусов, если они на ней были, так дернулась.
— В холодный душ сходить не желаешь? — спросил я. — Нервничаешь сильно. Тем более вопрос не кардинальный. Вы, мы, как-то разбирались между собой, а тут — они пришли. Дальше говори.
Дальше выходило так, что по следу дуггуры двинули свои разведотряды. Мало что зная о наших реальностях фактически, они осознали открывшиеся возможности ментально. Этот термин я употребляю крайне приблизительно, за отсутствием более точного. Причем здесь сразу же проявилась роковая (пока что для дуггуров) ошибка.
Ну вот, предположим, руководствуясь какими-то своими справочниками, вы вообразили, что определенной формы след на снегу принадлежит пушному животному, дающему ценный мех и обладающему вкусным и нежным мясом. Прочие его свойства в книге не оговорены как якобы несущественные. Вы азартно идете по следу и приходите — куда? Правильно, к берлоге. Суете туда палку. Остальное объяснять? Так и у дуггуров. Не хватило лишней строчки в справочнике, всего лишь.
Не смогли они оценить готовность людей к сопротивлению. А когда оценили, не по количеству своих потерь в предварительных, прощупывающих стычках, а по зафиксированным эмоциональным всплескам бойцов, с которыми им пришлось встретиться, задумались. Доступным им образом.
Так же одновременно нащупали они и выход на Валгаллу. Каким-то образом установили, что это фактически одно и то же. Избы одной деревни или комнаты одной квартиры. Только населенные другими жильцами, к сопротивлению не готовыми, а в благоприятной обстановке готовыми к сотрудничеству. Вот и двинулись сюда, оставив на потом Землю с ее злобными, жестокими (в свободное от потусторонних вторжений время), азартно уничтожающими друг друга обитателями.
Дайяна рассчитала, что, отступив в горы, оставив дуггурам на растерзание квангов, за людей не считающихся, она сумеет выиграть необходимое время.
— Для чего необходимое?
— Я закончила бы подготовку курсантов по полному циклу и вернулась с ними на Землю. Нет, нет, не думай, больше никаких авантюр против вас я затевать не намеревалась. Мы же тогда на Базе обо всем договорились… Я вернулась бы с ними к Лихареву, в его две тысячи шестой, вам ведь совсем ненужный, и начала действительно спокойную, мирную жизнь…
Я посмотрел на нее, на прелестную Анастасию, по легкому движению моей руки подавшую бокал ледяной минеральной воды, и расхохотался. Искренне, от всей души. Впервые за этот ужасно долгий день. Девушка взглянула на меня испуганно (бьют их здесь, что ли, или на самом деле «белых варваров», кроме Лихарева, никогда не видела?), а Дайяна — недоуменно.
— Ох, уморила! Я представляю: прибытие курьерского поезда на Пятигорский вокзал, и из вагонов — десант. Ты и полторы сотни немыслимых красавиц в одинаковой униформе! Курорт, лето, войска Гвардии по региону развернуты, на случай новой войны с турками. Это ж, получается, как бы передвижной бордель на заработки прибыл…