хочешь, чтобы я тебе объяснил? Хорошо. Слушай сюда. Ты ее прикормил, как собачку, и теперь она по твоей команде ходит к миске. Она привыкла оставаться у тебя на ночь, она радуется, что у нее такой парень. Говоря честно, она никого себе не найдет лучше тебя. Поэтому надеется, что ты уже у нее на поводке. Что она вот-вот выскочит за тебя замуж. Подожди еще немного: девочка позвонит тебе и скажет, что залетела и не может избавиться от ребенка. Если она почувствует хоть самую малость напряжение в ваших отношениях, будь уверен, залетит сразу же». Помолчав, юноша говорит: «Вы правы» и облегченно вздыхает. Он возвращается в концертный зал, садится на свое место, кладет руки на колени и поворачивается к своему другу. Тот наклоняется поближе, и молодой человек шепчет ему тихонько: «Сегодня ночью курим кальян у тебя дома и пьем вино», – «А…», – удивляется друг и бросает взгляд через его плечо на девушку, но молодой человек своей улыбкой останавливает друга на полуслове. Концертный зал расплывается, превращается в нагромождение размытых цветных пятен, и сквозь них начинает проступать обшарпанная кухня. На табуретке, прижав колени к груди сидит девушка и рыдает… тяжело в ней узнать ту самую, сидевшую рядом с молодым человеком в концертном зале, с румянцем на щеках и распущенными волосами до плеч… тяжело узнать в этом бледном существе с распухшими веками и губами. Санитары выносят из ванной тело женщины средних лет. Девушка смотрит им вслед пару секунд, срывается с места, но посередине коридора останавливается, садится на пол, закрывает лицо руками и беззвучно трясется… Стремительно темнеет, фигура девушки уже неразличима, и в следующий миг видна высокая фигура мужчины в том же коридоре. Он, уперев руки в пояс, смотрит на девушку, сидящую на полу, и говорит ей: «Выметайся отсюда к своему парню! Ты по какому праву здесь живешь?». Она поднимает взгляд на него; некрасивое распухшее лицо. «Но папа… мама… я… Лешенька, он…», – «Можешь идти вслед за мамой, – криво ухмыляется мужчина. – Выметайся отсюда до сегодняшнего утра! Ты здесь лишняя». Девушка молча встает, проходит мимо него. Слышится громыхание полок в ее комнате… Черное небо, желтые точки фонарей в четыре линии вдоль шоссе, красные огни удаляющихся автомобилей. По автомобильном мосту над рекой, прижимаясь к краю проезжей части, идет девушка в заляпанных грязью джинсах. Идет прямо, не меняя скорости, не поворачивая головы, смотрит под ноги. Впереди в асфальте глубокая выбоина, заполненная талой водой вперемежку с грязным снегом. Девушка продолжает идти, еще больше прижимаясь к краю проезжей части, стремясь обойти лужу. Небольшой грузовик проносится мимо, его правые колеса погружаются в месиво, слышится грохот. Грязная волна обдает девушку с ног до головы. Она продолжает идти, не меняя скорости и не поворачивая головы… Около нее останавливается «десятка» с тонированными стеклами, открывается дверь, и бритый наголо молодой человек за рулем, перегнувшись к ней, говорит: «Девушка, садись». Она продолжает идти прямо. Он трогается, едет наравне с ней и говорит: «Девушка, лучше по-хорошему садись». Задняя дверь открывается, из машины вылезает мощный парень в спортивных штанах и армейских ботинках, с полным лицом и огромными губами; неприятно причмокнув, он грубо хватает девушку за плечо и запихивает на переднее сиденье. Когда он садится обратно, двери захлопываются, и десятка трогается, – тогда слышится громкий веселый голос: «Мы хорошо повеселимся»…
И еще послышалось довольное, сосущее чмоканье губ…
Успешный бизнесмен глотнул еще вина, запивая мясо, и почмокал губами, видимо, стремясь лучше распробовать вкус напитка.
– Великолепное вино, если бы вы прочувствовали его вкус, то смогли бы меня понять… Знаете, мне есть, что вам поведать. Можно сказать, поделиться опытом. Я объясню вам, что самое важное для любителя мясных блюд… – он сделал паузу, ожидая моего ответа, но я молчал; он смотрел на меня еще некоторое время, потом его левая ноздря дернулась и, подобно молнии, прочерчивающей небо, на короткий миг через его лицо наискось прошла глубокая морщина и сразу исчезла.
Он тонко улыбнулся и продолжил:
– Самое важное – не испачкать галстук! Вы можете пролить соус на ботинки, можете измазать жиром брюки, даже сорочку вы можете забрызгать говяжьей кровью, надрезая бифштекс, но галстук при этом не должен пострадать, ведь…
– Отчего же, – перебил я и пронаблюдал, как зрачки бизнесмена резко расширились, а уголки губ ушли вниз, но через миг в его глазах снова были только маленькие черные точки, и на лице сияла жизнерадостная улыбка. – Отчего же нужно так беречь галстук, ведь как раз галстук легче всего снять и спрятать в кожаный портфель? Останется только расстегнуть пиджак и верхнюю запонку рубашки и представить себя в неформальном стиле.
– Я уже заметил, что вы любитель неформального стиля, – сохраняя уголки губ поднятыми, проронил бизнесмен, – однако вы явно не имели даже минимального опыта в бизнесе, иначе вы знали бы, что ваш галстук – это всё. Галстук – это ваше ядро, ваша суть, вещество, слагающее вас… по крайней мере, так считают другие люди. Если вы придете на переговоры или ежеквартальное заседание совета директоров или на вечерний фуршет без своего галстука, вас просто перестанут замечать. «Что это за неясная тень среди нас? Мы узнаете это существо? Я не понимаю, что оно здесь делает…».
– А что же будет, если вы придете в испачканном галстуке?
– Это будет катастрофа, катастрофа, – возвысил голос он и, видимо, чтобы убедить меня в катастрофичности последствий, дважды высоко поднял брови, наморщил лоб и даже негромко стукнул ладонью по столу. – Тогда вы перестанете быть человеком-без-вопросов. А раз к вам появятся вопросы, то вам придется идти отвечать на них, на одни и те же много раз, «да» и «нет», и подписывать бумаги. Придется платить значительные суммы частным лицам, в неформальном порядке. Придется… да что я объясняю вам! Лучше, приведу пример. Три моих знакомых недавно изгваздались и попались на глаза другим важным людям в таком вот виде. В результате они были вынуждены… хм… – он прижал палец к губам, свел брови и устремил взгляд куда-то вверх, – договариваться с одним моим сутулым другом о том, чтобы тот организовал им встречу с неким большим боссом, решающим подобные проблемы… – закончил он свою фразу и расслабил лицо.
– Что вы говорите? – ровно произнес я. – Я видел этих троих. Один мой незнакомец намекнул мне, что они просто выпендривались, не зная, на что потратить деньги, и больше ничего.
Начавший было улыбаться каким-то своим соображениям успешный бизнесмен после моих слов на несколько мгновений стал предельно серьезным и пристально смотрел мне в глаза, сощурив левое веко. Видимо, он хотел что-то сказать, по крайней мере подался вперед и шевельнул губами. Но, не начав говорить, он перебил сам себя:
– И снова я вижу, мой друг, что вы чрезвычайно далеки от бизнеса. Запомните! Бизнесмены – я имею в виду настоящих бизнесменов, а не жалких лавочников с оборотом до пятисот миллионов евро – так вот, настоящие бизнесмены никогда не выпендриваются, никогда.
Как будто обидевшись, он перестал меня замечать и принялся было ковырять свой бифштекс, но я задал свой следующий вопрос:
– Если чистота галстука так важна, то почему же вы так любите белые галстуки? Например, на темно-синем галстуке в клеточку, даже если вы его слегка испачкаете жиром, этой грязи не будет заметно. А белый… любая пылинка, любая микроскопическая капелька, и вот уже все видят, что у вас грязный галстук.
– Дорогой друг, вы не публичный человек. Это сразу видно. Если кто-то имеет отношение к крупному бизнесу, то небольшое пятнышко на галстуке любого цвета будет рано или поздно замечено. Своим же белым галстуком я как бы говорю людям, с которыми веду дела: «Смотрите! Я даже мысли не допускаю о том, что могу испачкать галстук! Это просто невозможно! Мой галстук идеально чистый и всегда таким будет. Многие могут мне позавидовать». Понимаете?
– Вполне. И что же они вам отвечают на ваш манифест?
– Они восхищенно хватают себя за щеки и визжат: «Ах, невероятно! Вы, Павел Панфнутьевич, оказывается, строгий вегетарианец! Какая нужна сила воли, какая самодисциплина! Вы удивительнейший человек!»
– Однако меня-то вы своим галстуком не введете в заблуждение. − Вы понимаете это? Я же вижу сквозь шелковую ткань. У меня такая работа.
– А я и не скрываюсь перед вами. Одно из правил выживания гласит: ужинай в свое удовольствие в компании одних людей, а дела веди с другими.
Сказав это, он, кажется, потерял ко мне интерес и сосредоточился на остывающем бифштексе. «Когда же кончится эта его проклятая котлета?!», – подумал я, откидываясь в кресло и готовясь к…
…Они все спали вповалку на дощатом полу. Пятьдесят человек в небольшом подвале с низким потолком и единственным окном с решеткой, встав у которого, можно было глотнуть немного свежего воздуха.
В шесть утра металлическая дверь открывалась, и два человека в масках с автоматами в руках входили и пинали их ногами, чтобы разбудить. Они были так измождены, что разбудить их криками было невозможно. Они были так измождены уже много лет и не представляли себя другого состояния.
Послушно они выходили из подвала, один за другим, и по коридору с бетонными стенами двигались в другой подвал, посреди которого стояло несколько котлов, источавших вонь. Люди с автоматами оставались у выхода, а они бросались к котлам и, отталкивая друг друга локтями, обжигаясь о металл, зачерпывали руками и пихали в рот содержимое котлов.
Через двадцать минут выходили крепкие повара и, орудуя металлическими дубинками, отгоняли их от котлов обратно в коридор. Отсюда их гнали в третий подвал, с таким же низким потолком и такой же душный, где, к тому же висел в воздухе запах спирта, ацетона, пороха и металлической стружки.
Их приковывали к станкам наручниками, рефлекторно они начинали работать. Брали стальной лист, распиливали его на восемь прямоугольников, помещали каждый прямоугольник по очереди в отверстие, нажимали кнопку и вынимали с другой стороны цилиндрик; вставляли цилиндрики в следующий станок и резко, как можно резче, опускали рычаг, приштамповывая к цилиндрам донышки. Получившиеся заготовки ссыпались в ящики, и за этими ящиками каждый час приходили такие же, как они, чтобы унести куда-то.