Колонна распалась, осталась толпа.
Шумит средь пустыни разбитая рать,
Кого-то уже волокут линчевать.
А те, кто трусливей, и те, кто слабей,
Срывают с флагштоков знамена вождей.
Вождь новый велел от большого ума:
«Копайте колодцы и стройте дома!»
Дома из песка и вода из песка…
На мертвой земле не взрастить колоска…
Стервятники кружат и ночью, и днем.
Последнюю воду вождю отдаем.
Забвением дышит могил глубина.
Чужие грехи искупаем сполна…
И только надежда в миг смертный живет,
Что нашей дорогой никто не идет.
1977–1988
Верлибры-минор
Меня опять обвинили
в неосторожности моих стихов,
в игре с огнем
и прочих смертных грехах.
Мне хотелось ответить,
как привык —
громкой одой
или чем-нибудь подобным.
Но потом я понял,
что тех, кто не желает быть убежденным —
не убедишь,
и каждому
воздастся по вере его.
И я отмолчался.
И все-таки я стремлюсь к нашему завтра.
Хотя отлично понимаю,
что все,
кажущееся ныне столь простым и доступным,
есть только призрак,
подобный тому,
что манил Брута перед последней битвой у Филипп,
и наше грядущее
не принесет ничего,
кроме такого же дождливого дня
и горького груза
несостоявшихся побед.
Так ради чего нам бороться?
Шуметь?
Составлять смелые планы?
Чтобы остаться краткой цитатой в учебнике
или парой страниц
какой-либо древней книги,
одиноко стоящей на библиотечной полке?
Ведь блеск сабель,
предсмертный хрип врагов,
свет солнца на штыках,
радость победы
и комья грязи на повозках походного лазарета —
все каменеет бесстрастными фразами историка,
до которых никому нет дела…
1976
Правда(из Ги Беара)
Правда — это очень
дорогой товар сейчас —
Те, кто много знают,
Часто умирают.
Будет счастлив тот,
кто нынче слеп и глух из нас.
Те, кто все же смеют,
Вскоре пожалеют:
Тот из нас, кто Правду говорит,
Будет в сей же час
убит.
Журналист в метро
средь бела дня застрелен был.
Все, о чем узнал он,
Скрыл могильный саван.
Прокурор убийц его
тотчас найти решил,
И на той неделе
Также был застрелен.
Оба Правду жаждали найти,
И скрестились их
пути.
Паренек-философ был распят
весенним днем.
Городок трусливый
Правдою дразнил Он.
Уверял Пилат толпу,
что нет вины на Нем,
Но народ велел,
Чтобы Тот висел.
Паренек-то Правду говорил,
И народ его
убил.
Пуля — вот подарок тем,
кто хочет много знать.
Мало — ставят пушку.
В клочья — черепушку!
Тот, кто очень хочет
в мире Правду отыскать,
В рай отправлен будет —
Бог его пусть судит!
За того, кто Правду скажет нам,
И копейки я
не дам!
1977
* * *
Она его бросила…
Он рассеянно листал страницы «Илиады»,
Не понимая,
как это случилось.
Позади был слепящий московский снег,
стук путевых стрелок,
Ее глаза,
ее руки…
Все было позади…
А со страниц
глядели на него Ахилл и Гектор,
век за веком,
вновь и вновь
убивающие друг друга
из-за красоты дочери Тиндарея.
Сегодня
неведомым образом переплелось с Позавчера
и закружилось в дикой свистопляске
от холмов Илиона
до холодных гиперборейских равнин,
увлекая за собой серых чаек
и оторванные листы старинной книги.
И в этом безумии ясно было одно —
Она его бросила.
1977
Подражание Ли Бо
Змеясь по склонам каменистым,
Пустынный тракт ведет в Синьцзян,
И в воздухе, как яшма чистом,
Не слышно крика обезьян.
Не видно зарослей бамбука.
Чужие камни дальних гор…
Лишь дикий гунн, стрелок из лука,
Тут ставит изредка шатер.
Здесь лед в сиреневом ущелье
Блестит, как старая слюда.
Печальный тигр у камня дремлет
И не проснется никогда.
1979
Подражание Бодлеру
Нам не уйти — груз прошлого тяжел.
Он давит ежедневно, ежечасно.
И прятаться от прошлого напрасно,
Зло старое страшнее новых зол.
Нам в души впились корни давних бед.
Как опухоль, они страданья прочат.
Не в силах победить глубокой ночи
Ни светлый день, ни радостный рассвет.
А светлые страницы, где они?
Забыты эти радостные дни,
Лишь иногда во сне мелькнут виденья.
Убитый лебедь падает с небес
Вниз, где во тьме чернеет мертвый лес,
И злая Ночь спешит в свои владенья.
1980
Сонет одиночества
Я вновь на старый парусник ступил,
Оставив позади цветущий берег,
Свои мечты и тех, кого любил,
Кто ждал меня и мне все годы верил.
Но стар корабль, дырявы паруса,
Ворчат матросы — годы за плечами.
Их не манят цейлонские леса
И грохот льдин полярными ночами.
Эй, старый шкипер! Якорь поднимай!
Пусть наш поход ведет нас прямо в рай,
Иль, может, ад свои разверзнет своды.
На берегу прекрасно, может быть,
Но нам средь этой красоты не жить —
Тем, кто навек отравлены свободой.
1982
18 июня
Друзей, тех немногих, кто дороги мне,
Земля приютила в своей глубине.
Ушли, унося с собой дружбы секрет.
Их памятью тихой горит лунный свет.
А те, кто остались, пройдут просто так,
И мне не понять, кто тут друг, кто тут враг.
1983
И.С
Мы не делили денег и квартир —
Нам ни к чему была такая малость.
Был переделен нами Божий мир.
Взяла ты Небо, мне Земля досталась.
Был выбор прост и выводы просты,
Что только может проще быть, не знаю:
Ты ценишь блеск небесной чистоты,
А мне дороже пыль, но пыль земная.
Что будет После — в том сомнений нет:
Тебе архангел выпишет билет,
А мне готов плацкарт до преисподней.
В свеченье райском мне не стать лучом,
Но я не буду каяться ни в чем,
Как я ни в чем не каюсь и сегодня.
1984
Mea culpa
Наступит день, и я прощу врагов,
Хоть, признаюсь, им ждать придется много.
Когда-нибудь я стану чтить богов
Или поверю в истинного Бога.
А, может быть, пусть нравом не таков,
Покаюсь я у страшного порога,
Но все равно, меня осудят строго
За грех Гордыни — худший из грехов.
Напрасно Бог нам заповедь вещал.
Мне Данте плащ из камня завещал —
Мы в этом явно с Флорентийцем схожи.
Я жалости у женщин не просил.
Я шел вперед, пока хватало сил,
И не менял своей холодной кожи.
1987
Дженни(песня)
Ты меня не любишь, Дженни…
Это понял я случайно
В день, когда ты примеряла
Белый свадебный венец.
Все прервалось, не начавшись,
Замолчало, не играя —
Ты меня не любишь, Дженни,
И всему теперь конец.
Ты меня не любишь, Дженни…
Ты глядела на другого,
На того, кто даже взгляда
Твоего ловить не стал.
Кто же это мог подумать?
Я случайно обернулся…
Ты меня не любишь, Дженни,
И не рад я, что узнал.
Ты меня не любишь, Дженни…
Подружились наши мамы,
И отцы уже считают
Наш совместный урожай.
Только что теперь подсчеты?
Ничего уже не будет —
Ты меня не любишь, Дженни,
Хоть считай, хоть не считай…
Ты меня не любишь Дженни…
Мне вчера ты говорила,
Как мы дом обставим вместе,
Как мы славно будем жить.
Только это все неправда —
Ты меня не любишь, Дженни!
Ты меня совсем не любишь.
Что о счастье говорить?
Ты меня не любишь, Дженни…
Это понял я случайно.
Вот орган играет в церкви
И горит в окошках свет.
Что же делать мне, родная?
Ведь меня же ты не любишь!
Ты меня не любишь, Дженни,
И страшнее правды нет.
1987
* * *
Ударило в сердце чужое копье,