– Близнец, я что, когда-то запрещал вам развлекаться? Только помни, что для потехи – свое время. Мое вам слово: как все закончим, уж развлечетесь со служанками.
Так уж повелось, что псам нужно время от времени кидать кость, чтобы не пытались пробовать на вкус твое горло. От служанок маркграфа не убудет, если Первый и Второй минутку-другую покувыркаются с ними.
– Мордимер, ты это… свой парень, – просиял Первый. – А, братка?
– Типа да.
– Я себе уже, ото, ихнюю кухарку присмотрел, – похвастался. – Та-акие у нее!
– Кухарку я себе первый присмотрел! – взвился Второй.
– У вас что, будет мало времени? – проговорил я умиротворяющее. – Эта штука у нее не из мыла, не смылится. Кроме того, хорошо тренированная женщина удовлетворит и пятерых сразу, а не только вас двоих. Не о чем спорить.
Я дал им время, чтобы обдумали мои слова.
– Ладно, вперед, – приказал.
Глянул на слугу, что неподвижно стоял под стеной, глядя перед собой невидящими глазами.
– Мартин, ты меня слышишь?
– Да. Слышу, – ответил он глухо.
– Веди нас в подземелья. Понял?
– Да. Понял.
– В то место, где живут девушки.
– В то место. Да.
– Что это он такой, как непонятно что? – Второй помахал слуге рукой перед носом, но тот никак не отреагировал.
Путешествие замковыми коридорами прошло быстро. Только раз мы наткнулись на служанку, которая на широком подоконнике отдавалась одному из солдат маркграфа, но я приказал парням оставить их в покое, а счастливая парочка даже не заметила нас, когда мы шли мимо. Мартин вел нас, куда нужно, и я подумывал, что бы мы без него делали: замок Ройтенбаха и так напоминал лабиринт, а уж ночью становился и вовсе непостижимым.
Наконец мы почти добрались до цели – я приказал слуге присесть под стеной и ждать дальнейших приказаний, поскольку был уверен, что он нам еще пригодится.
Вход в подземелья никто не охранял, однако я знал, что в комнате за лестницей будут как минимум двое. Да это и понятно. Ведь именно здесь находился не только проход к захваченным девушкам, но и двери к арсеналу, складам, коптильне и погребку с винами. И маркграф наверняка повелел, чтобы кто-то все это стерег, справедливо полагая, что не стоит надеяться лишь на качество замков. Я только не знал, всегда ли здесь ставят стражников или поводом был мой визит. Но намерений спрашивать у меня не было.
Я шагнул на ступени.
– Господин маркграф, – сказал громко, глядя на уходившую в темноту лестницу, – ваши люди на посту. Поздравляю! Похоже, я проиграл, – пояснил стражникам, стараясь улыбаться широко и искренне. Те встали, поглядывая на меня с удивлением, но без подозрительности. – Господин маркграф утверждал, что вы настороже, а я – что наверняка спите, пьете или трахаете девок. Сто крон из-за вас проиграл, сучьи дети!
Они поглядели в сторону лестницы, ожидая, что вот-вот увидят идущего к ним Ройтенбаха. И на лицах их уже проступали гордость и ожидание похвалы. О, человеческая наивность! Первого из стражников лишил речи мой умелый пинок в пах, а вот второй оказался сообразительнее и быстрее товарища. Отскочил, но не успел вынуть меч, когда на него всем весом обрушился сбежавший по ступеням Курнос. Оба они с грохотом свалились на пол. Но поднялся один лишь Курнос.
– Связать, вставить кляп, забрать ключи, – приказал я.
Потом мы перенесли их в коптильню. Как очнутся, хотя бы насладятся чудесными запахами ветчины и колбас.
– Хорошо, парни. Первый, Второй – наверх и следите, чтобы ни один сукин сын не вошел в подземелья. И следите, чтобы Мартин никуда не убрел. Курнос – за мной.
Третий ключ из тех, что я опробовал, подошел к нужной нам двери. Курнос, однако, задержался на пороге.
– Что? – глянул я на него.
– Боль, – сказал он.
– У тебя что-то болит?
Курнос глянул на меня, словно на идиота:
– В этих стенах боль, Мордимер.
Курнос умеет читать прошлое, отпечатавшееся в стенах, особенно то, которое оставляют следы пыток, страданий и смерти. И слова его подтверждали мои видения – именно в этой части коридора привиделись мне тогда изломанные тела и страдающие лица. Здесь некогда должна была находиться пыточная. Может, дедушка Ройтенбаха не мог заснуть, пока не выслушает ежевечернюю порцию криков, стонов и мольб о пощаде? Я знавал человека, который называл пытаемых людей своими лучшими певцами. Что ж, кардинал Бельдария, именуемый Дьяволом из Гомолло, закончил худо, а ваш нижайший слуга приложил к этому руку. Бельдария хотел и меня обучить таким песням, но попытка не удалась.
Однако я постарался отвлечься от прошлого. Главное – в этих стенах убили и замучили множество невинных людей. Ибо виновные не оставляют столь сильного следа: ведь их души знают, что заслужили страдание и смерть.
– Но это было давным-давно, – добавил Курнос.
А вот это утешало, поскольку означало, что ни одной из девушек еще не причинили зла, а значит – богохульный ритуал пока не был проведен. Означало это также, что маркграф Ройтенбах не слишком любил пытки, и это хорошо о нем говорило. Я одобрил столь рассудительное поведение, поскольку и сам я – человек, не любящий причинять боль ближним, если она не ведет к высшей цели.
Коридор поворачивал направо, и я выглянул за угол. У дверей сидели двое стражников. Не были настороже. Один дремал с головой на руках, второй вырезал деревянную фигурку, чуть высунув язык. Вот ведь, человек искусства…
Проблема была в одном: стражники сидели в нескольких шагах, и я опасался, что они успеют поднять тревогу прежде, чем мы до них доберемся. Я отчетливо видел веревку, идущую к потолку, и дал бы руку на отсечение, что она соединена с колоколом наверху. А мне совсем не хотелось, чтобы нам на голову свалилась стая рубак маркграфа. Хотел провернуть все дело быстро, четко, чисто и без лишних жертв. Конечно, если таковые будут, никто не станет плакать, но к чему сразу устраивать бойню? В конце концов, я был в замке лишь гостем, а гостю не стоит платить за гостеприимство хозяина убийством слуг, поскольку это было бы весьма неделикатно и невежливо.
Курнос вынул нож.
– На три-четыре? Ты – того, кто спит, я – второго…
Он лишь шептал, но шептал, склонившись к моему уху, поэтому запах гнили из его рта был слишком явственен. И я решил разыграть все по-моему.
– Гвозди и терние! – крикнул громко, выходя из-за угла. – Где здесь выход?
Спящий стражник вскочил, второй отложил фигурку.
– Где здесь выход, спрашиваю? – Я сделал еще пару шагов. – Мне что, срать прямо под стеной?
И я был уже перед ними. Соня получил локтем в горло, резчика я ударил кулаком в подбородок. Оба угасли, будто свечки, утопленные в миске с водой.
– Ну и что? – спросил я Курноса. – Сразу – и убивать?
Я обыскал тела и обнаружил, что ни у одного из стражников не было ключей. Ха, значит, маркграф не доверял им настолько, чтобы дать возможность отпереть эту дверь. Впрочем, и верно: если он вправду спрятал там семерых девиц, стражники, напившись, могли превратить некоторых из них в девиц несколько более опытных. Что весьма навредило бы планам маркграфа.
В общем, я достал инструменты и принялся колдовать над замком. Тот оказался чуть сложнее, чем замок, который мне пришлось открывать у Хоффентоллера, но, как и тот, он не оказался серьезной проблемой.
Я тихонько отворил дверь – лишь затем, чтобы наткнуться, войдя в маленькую комнатку, на дверь следующую. Однако эта уже была затворена на простой засов. Я открыл его и заглянул сквозь щель внутрь.
Средних размеров комната сияла от свечей. Я увидел девушек. Трое играли в карты на постели, одна что-то вышивала, сидя в глубоком кресле, еще одна расчесывала волосы у огромного зеркала, а двое оставшихся ели за столом фрукты и сладости. Если это была тюрьма, следовало признать, что маркграф заботился об узницах.
Я вошел внутрь, Курнос со мной, и тогда случилось нечто, чего я, признаться, не ожидал. Первая из девиц закричала испуганно, за ней – вторая, третья, пока, наконец, не пищали уже все они. Отчаянно, истерически и оглушительно. В голову мне ударила виноградная кисть, а Курнос едва успел отбить в сторону серебряную щетку для волос.
– Тихо! Ну-ка! – рыкнул я. – Я пришел, чтобы вас спасти!
Уж не знаю, услышали они меня или нет, но никак не дали понять, что поняли мои слова. Что ж, пришлось прибегнуть к насилию. Я дал ближайшей пощечину, другую бросил на кровать. И как же жалел, что нет у меня хорошенькой ивовой розги!
Курнос оказался лучшим переговорщиком, чем я. Выдернул из ножен кривую саблю, ударил ей в серебряный кувшин, разрубив его напополам, и рявкнул:
– Тихо, а то порублю всех, суки!
Удивительно, однако это подействовало. Девицы потихоньку успокаивались, пока наконец не сбились испуганно на кровати.
– Пожалуйста, пожалуйста, не обижайте нас… – говорила дрожащим голоском девица, казавшаяся самой старшей из семи.
Я заметил, что все со страхом и отвращением глядят на Курноса, и только теперь понял, что брать с собой моего товарища для спасения девиц было не наилучшей идеей. Особенно учитывая, как Курнос подмигнул одной из них и облизнулся. Девушка на это всхлипнула и спряталась за подружку.
– Выйди, – приказал я ему. – Сторожи дверь.
Он буркнул что-то сердито, однако послушался.
– Мои дорогие, – сказал я, стараясь придать голосу бархатную мягкость. – Мы пришли сюда вас спасти. Я узнал, что в окрестностях пропали семь девушек, и решил их найти. И, слава Господу, сумел вас отыскать! Сможете вернуться в свои дома, к родным!
Не знаю, надеялся ли я на взрыв безумной радости, энтузиазма и целования моих рук, но наверняка не на ледяную тишину, которая установилась после моих слов.
А потом эту тишину разодрал отчаянный всхлип самой молодой девушки.
– Мне опять придется пасти свиней? – выдавила она сквозь слезы.
– А отец снова будет пьяным? И снова будет меня бить? – отозвалась другая.
– И захочет-таки выдать меня за старика-соседа?!