Ловцы душ — страница 33 из 54

Что ж, в некоторой степени именно я его и убил. Но не намеревался говорить об этом Анне.

– Конечно же нет, – ответил. – Он просто перестал дышать.

Не знаю, поверила ли она мне, но до этого-то мне совершенно не было дела.

– Семь девиц за спокойствие, – подвел я итог. – Только, как знать, не было ли все это лишь бредом старика, больного от ненависти? А вы посвятили жизнь, чтобы сражаться с этим бредом… Впрочем, а зачем деду было тебя учить, если ты решила противостоять его заклятию?

– Он учил меня всему с того времени, как мне исполнилось шесть. Много часов – и каждый день. Четыре книги, что он привез с собой, – компендиум мощнейших персидских заклинаний и ритуалов. Но поверьте, кроме этого он помнил удивительно много…

Я взглянул на нее с удивлением и даже, что скрывать, с легкой долей потрясения. Выходит, передо мной сидела истинная персидская волшебница. Мечом Господа клянусь, сколь же лакомый будет кусочек для братьев-инквизиторов. Сколь же темного знания добудут они из сего развращенного сознания! И каким чудесным заданием станет попытка влить в гнилую скорлупу ее сердца чистейшую воду, струящуюся из источника истинной веры.

Я осознал, что она уже могла меня убить – или по крайней мере попытаться это сделать. Но она понимала, что смерть моя только усложнит дело. Проще было делать вид, будто ей нечего скрывать, чтобы инквизитор, убедившись в фальшивости доноса, вернулся домой. И этот план едва не удался. Ведь обеспокоился я лишь из-за двух вещей: случайного разговора, услышанного Курносом, и магического барьера, возведенного в подземельях. Если бы не исключительная память моего товарища и не моя уникальная способность передвигаться в замирье, все бы совершилось согласно плану Анны.

– Твой отец помогал Маврикию. А значит… он знал правду, верно?

– Мой отец ненавидит императорский род, – сказала Анна. – Некогда мы были богаты, предки наши – в первом ряду рыцарства. А теперь от этого не осталось ничего…

Что ж, по крайней мере, довел их до этого не Светлейший Государь. Но, как видно, Матиасу Хоффентоллеру необходимо было найти себе врага.

– Донеся на тебя, он выдал себя самого. И как он мог не понимать, что, начнись расследование, ты раскроешь его роль в этом заговоре? Он что же, совершенно утратил разум?

– Он полагал, что уже само ваше присутствие склонит меня к возвращению, – сказала Анна. – Что я испугаюсь расследования. Что я вернусь, не исполнив ритуала, а он отошлет вас прочь с солидным гонораром. Но я уверена, что он имел и запасной план, если бы этот не удался.

– И какой же?

– Ищи ветра в поле, инквизитор, – рассмеялась она внезапно. – Не думаю, чтобы хоть кто-то из вас сумел найти моего отца. Он ведь уже продал все, что у него было. Дом, луга, поля, лес, село. А теперь уже наверняка сбежал. Так или иначе – а он выиграл.

– Я осмелюсь все же верить в действенность Святого Официума, – не согласился я.

Знал, что раньше или позже мы найдем Хоффентоллера. Разыскные листы на него будут разосланы по всей Империи. Доберутся до самых дальних отделов Инквизиториума, до приходов, монастырей, получат их юстициарии, городская милиция и купеческие гильдии во всех городах. А еще мы воспользуемся неофициальной помощью тонгов – многочисленной и умело действующей преступной организации Империи. Даже превратись Хоффентоллер в рыбу, мы найдем его под водой, а обернись птицей – отыщем в небе. От справедливости, отмеряемой Инквизиториумом, не было, нет и не будет возможности сбежать. А когда отыщем Хоффентоллера – найдем и его бесценные книги.

– Не хочу сомневаться в правдивости ваших слов, как не желаю сомневаться в искренности ваших намерений. И все же вы совершили преступление. И отчего бы вам было не прийти в Святой Официум, просить спасения и совета? Отчего не переложили бремя со своих плеч на плечи инквизиторов? Ведь Господь вылепил нас для того, чтобы мы смиренно служили всякому, кто возжелает нашего служения…

– И всем, кто еще не знает, что желает именно этого, – завершила ироничным тоном Анна.

– Дитя мое, у тебя еще будет время и возможность наговориться вволю, – ответил ей я.

– Послушайте, мастер, – Ройтенбах взглянул на меня. – Все закончилось, но ведь никому не причинен вред. Отчего бы нам не позабыть обо всем этом деле?

Я рассмеялся.

– И как вы собираетесь компенсировать мне такую потерю памяти? Нет-нет, маркграф, – махнул я рукою, даже не дожидаясь ответа. – Ничего не выйдет. Как бы я мог целовать распятие теми же губами, которыми просил у вас взятку? Хоффентоллер уплатил мне пятьсот крон за проведение следствия, и могу сказать, что я отработал эти деньги до последнего грошика.

Маркграф смотрел на меня, но во взгляде его не видно было отвращения. Быть может, только горечь поражения.

– Вы уничтожили нас за пятьсот крон! За горсть иудовых сребреников! – крикнула Анна.

– А если б я уничтожил вас за пятьсот тысяч, была бы какая-то разница? Кроме того, не я вас уничтожил. Вы сами себя уничтожили, я же лишь уберег вас от полного падения.

– Полного? Что худшего вы могли сделать? – в голосе ее были злость и насмешка.

– Худшим могло быть лишь одно: реши вы, что, используя темные силы, принесете миру добро. Потому что это – ложь, Анна. За все когда-нибудь приходится платить. И порой цену столь страшную, что и представить себе невозможно. Вы же, полагаю, будете всего лишь допрошены и сожжены на костре, потому можно сказать, что из этой жесточайшей проблемы вы сумели выйти почти целыми.

– У нас здесь сорок человек! – крикнула она. – И ты совладаешь с ними с твоими тремя головорезами, Маддердин?

– Вы ведь понимаете, господин Ройтенбах, верно? – глянул я на маркграфа.

Тот кивнул.

– У нас нет сорока людей, Анна, – сказал ей ласково. – У нас уже нет никого, кроме нас самих.

Вот уж мудрый человек! Слуги, дворня и солдаты теперь должны были думать лишь о том, как спасти собственную шкуру, а не о том, как спасать своего господина.

– Но… – голос женщины сломался.

Боже, прости мне мою слабость, но я почти полюбил маркграфа Ройтенбаха. Не хотел ему объяснять, что его вера в то, что они с Анной все еще любят друг друга, вскоре будет подвергнута суровому испытанию.

– И чего же вы достигли, инквизитор? – закричала Анна. – Во-первых, оскорбили Стража, который теперь пропустит сквозь Врата Демона Злой Судьбы. Один лишь Господь знает, сколь страшные вещи могут теперь случиться со Светлейшим Государем и его подданными. Во-вторых, уничтожили маркграфа, меня и моего отца. В-третьих, семерых бедных девушек лишили возможности лучшей жизни, такой, какой они никогда более не испытают. И что вы получили взамен, Маддердин?

– Я узнал истину, – ответил я спокойно.

Она смотрела на меня, а в глазах ее я видел отвращение, печаль и непонимание.

– И это того стоило?

– Это всегда того стоит.

– Правду скажешь – Бога похвалишь. Если правдой убьешь – то уж лучше солжешь, – ответила она словами детской песенки.

– Жаль, что мы уже не дети, Анна, – сказал я и позвал Курноса. – Забери ее, – приказал. – Только, – погрозил пальцем, – помни: она ценный узник Официума. Понял?

Он хмуро кивнул: ведь мои слова означали, что он не сможет ее ни бить, ни насиловать. А я знал, что любовная сцена, свидетелем которой мы были, разожгла его аппетит.

– Молю! – крикнула еще она с порога. – Ты обрекаешь на смерть императора, а может, и всю страну! Позволь мне… – голос ее затих за дверью.

Я же молчал, поскольку не верил в то, что она говорила. А даже если б верил – ничего не смог бы сделать.

Мы остались вдвоем. Я и Ройтенбах. Я подошел, подал ему кинжал.

– Я могу на минутку отвернуться к окну, господин маркграф, – сказал.

Ройтенбах ни о чем не знал. Не играл с чарами, магия была для него чужда. Был лишь влюбленным мужчиной, склонным делать все, о чем бы ни попросила его любимая. А еще он был верным подданным, пытавшимся спасти своего государя. Заслужил того, чтобы умереть быстро. Просто оказался в плохом месте в плохое время. Инквизиториум ничего не мог от него узнать, поскольку он ничего не знал. И я не видел смысла в его будущих страданиях.

– Спасибо, господин Маддердин. Но есть такие дары, которые нельзя принять, – он удержал мою руку и вложил в нее кинжал обратно. – Я хочу остаться с ней до конца, пусть даже вы и правы – и легче мне было бы умереть.

– Остаться с ней до конца, – повторил я. – Это будет непросто, господин маркграф, уж поверьте мне. – Я не отпускал его руки.

– Знаю, – ответил он спокойно. – Но кто сказал, что любовь должна быть простой? Если я останусь с ней до конца, то встречу ее… после?

Я знал, что он имеет в виду, когда говорит это «после», но не хотел отвечать на вопрос. Ибо – что я мог ему объяснить? Что Анна обречена на вечные адские муки, рядом с которыми страдание, причиняемое инквизитором, кажется лишь невинной лаской? Зачем бы причинять ему боль? Пусть верит, что его любовь не закончится вместе с его жизнью. Я взглянул в глаза маркграфа и отвел взгляд. Спрятал кинжал в ножны.

– Раз так, то прошу за мной, господин Ройтенбах.

– Герман, Мордимер, – сказал он. – Меня зовут Герман.

Эпилог

Близнецов на страже не было. Сперва я забеспокоился, что их схватили и убили люди маркграфа, но не заметил следов драки. А Первый и Второй не дались бы так просто.

Когда я открывал первую из дверей, что вели в комнату, где жили семеро девиц, то услышал крики. И сразу понял, что случилось. Близнецы осмелились ослушаться моих приказов и решили развлечься с девушками. Ну что ж, судя по тому, что я увидел, как минимум одна из тех семи девушкой уже не была. Первый, уткнув ее лицо в подушки, пристроился сзади. Даже не стал снимать штанов – просто приспустил их до колен. Я увидел его дергающийся прыщеватый задок и пнул в него с такой силой, что на миг мне показалось: сломаю близнецу крестец. Он заверещал и свалился с девицы. Предусмотрительно откатился в сторону, поэтому я не дотянулся, чтобы пнуть его повторно. Второму повезло больше. Впрочем, он не успел еще добраться до сладкого и теперь лишь отскочил под стену, скорчив невинную рожу.