Легат пригласил барона Таубера, и я знал, что сеньор не будет в восторге от вызова сюда. Когда он вошел в комнату, я поднялся. Верона не посчитал необходимым проявлять подобную вежливость. Таубер громко придвинул стул и оперся локтями в стол.
– Спрашивайте, – пробурчал. – Только побыстрее, у меня есть и более важные дела.
После вступительных формальностей легат перешел к более важным вопросам.
– Вы были со Светлейшим Государем во время первой битвы, верно?
– Был.
– Видели атаку нашего рыцарства?
– Видел.
– Они атаковали согласно желанию императора?
– Нет.
– Что же, император им запретил?
– Да.
– Вы сказали, – Верона заглянул в документы, – «Сметут их. Пока подойдет наша пехота, все закончится». Это ваши слова?
– Да.
– Как давно вы служите Империи?
– Я был посвящен в рыцари в возрасте пятнадцати лет. Значит, скоро будет тридцать.
– И в скольких битвах вы принимали участие?
Таубер рассмеялся.
– А кто бы считал? Я сражался в Италии, в Андалузии и Дакии. Даже против сицилийцев и берберов.
– Значит, вы опытный командир?
– Как Бог позволил.
– Готов поспорить, что оценка ситуации таким опытным командиром, как вы, была чрезвычайно точной. Вы надеялись на триумф императорских войск?
– Как Господь на небесах!
– И все в окружении императора думали подобно вам?
– Конечно, – ответил он, потом закусил нижнюю губу. – Ну, не все… – добавил.
– О, – театрально удивился легат. – И у кого же было другое мнение?
– У капитана Маддердина, – ответил Таубер, и я был благодарен ему, что он использовал мое нынешнее звание.
– У капитана Маддердина! – вскрикнул Верона и взмахнул руками, будто желая вспорхнуть над столом. – Он ведь опытный военный, верно?
– Я сижу здесь, – сказал я сухо. – И, как ваша милость прекрасно знает, я – не военный, а всего лишь инквизитор.
– Конечно, – согласился легат. – Но вернемся к сути дела. Если уж вы были уверены в победе, господин барон, вы, опытный воин и командир, то можем ли мы допускать, что противник использовал средства, вам неизвестные, чтобы склонить чашу весов на свою сторону? Средства, о которых вы, как дворянин и рыцарь, не имели ни обязанности, ни права знать? Поскольку тяжело ведь поверить, что вы неверно оценили поле битвы, да?
Таубер нахмурился.
– Я не ошибся, – сказал твердо. – Это была победная битва. Но все пошло не так, как нужно.
По крайней мере, последние слова в ответе барона совпадали с моими ощущениями.
– Вот именно! – Верона широко раскинул руки, а его губы растянулись в усмешке. Теперь он напоминал подыхающего карпа. – У нас есть признания участников битвы. Сообщения о странном тумане, который заслонил поле битвы, о стрелах, несомых на крыльях демонов, о панике среди всадников, о голосах в воздухе, о липкой паутине, путавшей копыта лошадей. И так далее и так далее. Говоря вкратце, мы знаем о том, что против вас применили сильную черную магию. Вы были свидетелем всех этих явлений?
– Светлейший Государь приказал мне оставаться при нем. Я не принимал участия в атаке.
– Но вы ведь наблюдали за ней сверху, верно?
– Верно.
– И ничего вас не удивило?
– Кони не могли разогнаться… – после короткого молчания ответил Таубер.
– Ха! То есть мы говорим о липкой паутине, что опутала их копыта! Запишите это, брат, – обратился он к секретарю.
– А луг разве не был мокрым? – решился отозваться и я.
– Дождя не было почти неделю, – быстро нашелся Верона. – И относительно этого у нас тоже есть показания свидетелей.
Легат был прав. Дождь тогда не шел шесть дней. Только вот накануне разыгрался ужасный ливень, после которого ближайшие ручьи вышли из берегов. И луг не успел просохнуть. Ваш нижайший слуга тоже приготовился к допросам. Но я не имел намерения возражать.
– Что-то еще, господин барон? – Верона глянул на Таубера.
– Их стрелы летели на небывалое расстояние.
– Крылья демонов! – почти крикнул легат. – И если вы это подтвердили, господин барон, никаких сомнений у меня не осталось!
– Ваша милость имел когда-либо дело с валлийскими лучниками? – спросил я.
– С валлийскими – нет. Но я достаточно долго воевал против сицилийцев и берберов, – ответил он, глядя на меня слишком сурово.
– Благодарю, господин барон, – ответил я вежливо.
Мне было неизвестно: барон не знал или не желал знать, что валлийцы – элита лучников. Их не только учили с самого детства, их ремесленники также изготавливали необычайно крепкие луки из испанского тиса, а обучение технике натяжения и выстрела занимало много лет. Я подозревал, что берберы и сицилийцы при столкновении с валлийцами имели бы столько же шансов, сколько слепые щенки в драке с волкодавом.
– Си-ци… – секретарь записывал, высунув язык.
– А зачем ты это-то записываешь? – рявкнул легат.
– Затем, чтобы подписать протокол, – ответил я безмятежно, поскольку знал, что без моей подписи протокол будет недействителен.
Я полагал, что Верона глянет на меня рассерженно либо отпустит ядовитое замечание, но нет. Он задал Тауберу еще несколько вопросов, однако уже получил, чего добивался: уверения опытного командира, что битва была бы выиграна и лишь сверхъестественные обстоятельства привели к поражению.
Конечно, я мог бы опротестовать все эти абсурдные тезисы. Но зачем бы? Я и так отсылал епископу рапорты о каждом дне допросов, потому Его Преосвященство мог знать обе версии происходящего и, надеюсь, не сомневался относительно того, которой из них верить. Я не намеревался подставляться, поскольку это не было сражение, которое я мог выиграть. Я вообще должен был не задавать вопросы, а сидеть тихо, словно мышь, но хотел, чтобы в официальных протоколах зафиксировали и мои вопросы.
Те, кто потом станет анализировать документы, поймут, что я имел в виду.
– Мастер Маддердин, – легат повернулся ко мне. – Хотите спросить о чем-либо?
– Покорнейше благодарю, но господин барон открыл все чрезвычайно подробно…
– Ну, – Таубер встал. – Надеюсь, вы найдете виновных этого несчастья.
– По воле Господа – найдем, – пообещал ему легат, и в голосе его явственно зазвучала зловещая нотка.
– Однако осмелюсь…
Таубер глянул на меня, как на собачье говно и снова, с недовольным посапыванием, присел на стул.
– …С милостивого позволения господина барона, затронуть и еще одну проблему.
– Только быстро, – проворчал он.
– Если ваша милость были уверены в победе, то чем объяснить тот факт, что Светлейший Государь запретил атаковать и требовал, чтобы дождались пехоту?
Барон покраснел и ударил кулаком в стол. Секретарь с перепугу уронил перо на пол и нырнул под столешницу в его поисках.
– Император в доброте своей желал дать и другим повод к славе. И не вопросы военной тактики привели к тому, что он приказал ждать остальные войска, но лишь щедрое желание, чтобы все командиры приняли участие в победе! Но он ведь не мог знать, что Дюваррье использует колдовство! Только вы о том знали!
– Я знал?
– Когда атака началась, вы сверху видели, что мы проиграем! – Таубер встал и уткнул в меня указательный палец. Лицо его сделалось таким красным, будто вот-вот его хватит апоплексия. Я видел, как на виске его бьется жилка.
– Запишите, – приказал легат секретарю равнодушно.
– Спасибо вашей милости, – сказал я. – Больше вопросов нет.
– Вы сказали… сказали… – барон тяжело дышал, – что поголовье рыцарства весьма сократится…
– Поголовье? – неискренне удивился Верона. – Всегда полагал, что подобное определение скорее касается скотины, чем дворян.
– Спасибо, ваша милость, – повторил я. Таубер вышел, разъяренно посапывая, и тогда легат повернулся ко мне.
– Закончим на сегодня, – сказал.
– Если я не ошибаюсь, у нас есть еще…
– Отложим на завтра.
– Как пожелает ваша милость, – я поднялся из-за стола.
В тот же вечер я получил императорский приказ, освобождавший меня от обязанностей проведения допросов. Полный контроль над расследованием получали легат Верона и его брат. Я попросил о милости аудиенции у Светлейшего Государя, но не получил ее. Попросил о разрешении выехать в Хез-хезрон, чтобы испросить мнение Святого Официума, – но не получил и этого. Зато император дал позволение на проведение квалифицированных допросов, объединенных с пытками. Братья Верона должны были пребывать на седьмом небе от счастья. Теперь-то они найдут ответы на все вопросы, а в протоколах представят свое мнение о бездеятельности представителя Инквизиториума.
Риттер куда-то пропал – наверняка напивался в отчаянии, поэтому я сидел один в своей комнатке. Услышал стук.
– Войдите, – буркнул я и отхлебнул вино из кубка. Дверь отворилась, и внутрь вошел Август Каппенбург. Я поднялся с матраца.
– Чем заслужил такую милость?
– Налей-ка мне, – приказал он и уселся на сундуке. Дерево застонало под ним.
– Рад служить…
Он выпил одним духом.
– Моча, – оценил.
– Знаю, мне надо бы послать вино из собственных подвалов, – пошутил я.
– Вот проведаешь меня когда-нибудь, инквизитор. Покажу тебе тогда, как пьют старые дворяне.
– Ловлю вашу милость на слове.
– Я тоже сражался под Шенгеном, – сказал он. Дружески ткнул меня кулаком в подбородок. – На вашей стороне.
Я не люблю, когда до меня дотрагиваются чужие люди, особенно таким неуважительным образом, но на этот раз я был слишком удивлен, чтобы выказать неудовольствие. Поперхнулся даже.
– И не я один, – добавил он.
– Во второй день… – начал я.
– Во второй день я ударил вам в тыл, – признался. – Меня убедили, что император хочет именно этого. Такая вот жизнь…
– Ха, – ответил я, но кроме этого слова мало что пришло мне в голову.
Каппенбург почесал свои всклокоченные бакенбарды.
– Печальное дело, – подвел итог. – И слава Богу, что все закончилось хорошо.