– Вас бы повесили за эти слова.
– А вы обязаны донести, – подытожил он твёрдо.
– Я ничего не слышал, мастер Риттер. Ничего, кроме рассуждений пьяного поэта, посвящённых шахматной тактике.
– У меня было видение, Мордимер, – сказал он, снова понижая голос до шёпота.
– Видение?
– Кошмар, если хотите. – Я посмотрел в его глаза. Они были мёртвыми и стеклянными. – О Тёмном Жнеце, косящем людей как пшеничное поле. Я видел опустошённые деревни и штабеля, сложенные из трупов. – Он вздрогнул. – День за днём, когда сплю...
– Не играйте в святого Иоанна. – Я похлопал его по плечу. – Хватит нам и одного Апокалипсиса.
Он встряхнулся, наклонил кубок, но оказалось, что он пуст, так что он щедро долил себе вина. Выпил до дна.
– Мы все умрём, – сказал он, глядя над моей головой, как будто только что увидев над ней картину мрачного будущего.
– Хайнц, Хайнц, Хайнц, ты хотел жить вечно? Как это было бы скучно!
Он посмотрел на меня и вдруг рассмеялся. Пока невесело, но тем не менее.
– Ну а пока: давайте выпьем, – предложил он и посмотрел мне прямо в глаза. – Я хотел бы, чтобы кто-то держал меня за руку, когда я буду умирать...
– Риттер, Бога ради, вы ещё слишком молоды, не думайте о смерти!
– Мы все умрём, – повторил он. – Ты, я, они. – Он обвёл рукой, и я понял, что он имеет в виду весь мир.
– Когда-нибудь, – произнёс я чётко. – Мы все когда-нибудь умрём. Не сегодня и не завтра. Когда-нибудь.
– Я недавно видел прекрасную Илону, – сменил он тему. – Она просила передать вам тёплый привет. Вы хорошо над ней поработали, мастер Маддердин, если она питает к вам настолько большую нежность.
–Осторожней со словами, Хайнц! – Я заметил, что я, сам не знаю зачем, вскочил со стула, и уселся обратно. – Осторожней со словами, – повторил я.
– Но я ничего не сказал…
– Вы говорите о ней непристойности!
– А когда вы... – Он посмотрел на меня и на мгновение замолчал. – Извините, пожалуйста, – добавил он смиренно. – Тем не менее, я могу только сказать, что она вспоминает вас с сестринской любовью.
– Ей хорошо живётся?
– При том содержании, которое вы ей обеспечили? Бросьте шутить... Гораздо лучше, чем мне... У вас есть планы на завтра, мастер Маддердин? – Он опять сменил тему.
– Есть. Небольшая разведка вокруг Хейма. Его Преосвященство требует от меня отчётов.
– Вы ведь ничего не знаете об армии...
– Поэтому мне нелегко будет писать рапорты, – согласился я с ним.
– Вы когда-нибудь были в бою?
Я вернулся памятью к тем временам, когда я был молод, полон энтузиазма и готов вступить в борьбу со всем миром и трудиться над его исправлением. Я вернулся памятью к полям и лесам под Шенгеном. Я вернулся памятью к крови, трупам и страху. К виселицам, которые выросли позже, словно деревья в густом лесу.
– Нет. – Я пожал плечами, ибо это не было той историей, которой я хотел сейчас с ним делиться.
– А я был! – Похвалился он. – Под Шенгеном. Ну, имперские солдаты и задали жару этому мятежному сброду! Я даже сочинил об этом балладу, жаль лишь, что мне тогда было едва, – он некоторое время подсчитывал в памяти, – семнадцать лет. Получилось плохо, конечно, по моим завышенным стандартам, – предупредил он сразу, – но многим зрелым поэтам никогда бы не удались столь изящные фразы, какие удались мне в юношеском возрасте.
– Уверен в этом, – ответил я, думая об иронии судьбы, сплетающей человеческие жизни, которая позволяет, чтобы за одним столом оказались люди, принимавшие участие в одной битве, но на разных сторонах.
– Возьмите меня в эту поездку, – попросил он. Я посмотрел на него с удивлением.
– Хочется вам тащить задницу из Хейма?
– Конечно, не хочется, – ответил он. – Но художник должен быть свидетелем события, которое увековечивает в своих произведениях. Если, конечно, место и время это позволяют...
– Ну, езжайте, – согласился я. – Мне, по крайней мере, будет с кем поговорить, а то тебе мои солдаты, – я махнул рукой, – смеха достойны...
Беседы с Риттером, как правило, заканчивались пьянством до утра, но на этот раз я не позволил такого поворота дел. Риттер призывал к продолжению разговора и пьянки. Заговаривал даже о каких-то знатных дворянках, которых он хорошо знает, и которые дадут нам всё, что только пожелаем, если соизволим облегчить им их тяжёлую долю. Но я не дал себя соблазнить.
– Хайнц, если утром вас не будет у таверны, поеду один, – предупредил я его.
– Конь, – внезапно испугался он. – У меня же нет коня!
– Я дам вам жеребца, – пообещал я. – Только не упадите и не сломайте ничего.
– Вообще-то я отличный наездник. Сам князь Тассельхоф заявил, что я просто великолепно управляю скакуном, – парировал он почти обиженным тоном.
– И это замечательно, – обрадовался я. – Потому что завтра мы весь день проведём в седле.
Было довольно забавно наблюдать, как вытягивается его физиономия.
– Доброй ночи, господин Риттер.
– Без вина, без девки… Чем она добрая? – Он ушёл, бормоча себе под нос.
Я вернулся в свою комнатку почти трезвым, зная, что меня ждёт не только тяжёлый день, но также и внимание людей, которых никто не заподозрил бы в чрезмерной доброте по отношению к вашему покорному слуге. И, возможно, много найдётся таких, которые будут дожидаться моей малейшей ошибки. Я лёг и заснул почти мгновенно.
– Мммм, – замурчал кто-то надо мной.
Я почувствовал на кадыке металлическое остриё. Человек, одетый в чёрное, склонился над кроватью и, определённо, мог одним движением воткнуть мне прямо в мозг лезвие кинжала.
– Насколько лёгкой мишенью стали инквизиторы, – услышал я шёпот, а потом давление на шею исчезло. Тёмная фигура быстро сбросила с себя одежду и скользнула под моё одеяло. Я почувствовал женское тело. Прикоснулся к груди нежданной соседки.
– Эния, – Заключил я.
– Эния, Эния, – Подтвердила она. – Сколько лет, Мордимер. – Поцеловала меня прямо в губы.
– Я рад, что ты пришла не для того, чтобы меня убить. – Я положил обе руки на её округлые ягодицы.
Она жемчужно рассмеялась.
– Это правда. Но тебе нужно ещё многому научиться. Как ты мог допустить, чтобы кто-то незаметно вошёл в твою комнату?
– Ты тень, дорогая, – сделал я комплимент.
– Я шикан, Мордимер, – ответила она.
– Что это? – Я нахмурил брови, так как никогда раньше не слышал этого слова.
– Неважно. – Она пожала плечами.
– Может, поведаешь мне, из милости своей, по каким причинам ты находишься здесь, в Хейме, и по каким причинам ты оказалась в моей постели?
– Скажу, – ответила уже серьёзным тоном. – Меня послали, чтобы я защищала императора.
– А сюда?
– Старые сантименты. – Она сжала в руке мой член, который и так упирался в её живот, не в силах спокойно вынести столь близкого присутствия прекрасного женского тела. – Ста-ры-е, ста-ры-е сан-ти-мен-ты, – повторила она, двигая рукой.
– Кто-то здесь, похоже, хочет, чтобы её немного объездили, – сказал я, обняв её за талию и быстрым движением переворачивая под себя.
Когда всё уже было закончено, она глубоко вдохнула и вытерла ладонью лицо, мокрое от пота.
– Вот бы император был таким жеребцом, – проворчала она.
– А он не таков?
– Раз-два и готово. А между тем, девушке нужно гораздо больше…
Не скажу, что её мнение не доставило мне чего-то наподобие злорадного удовлетворения. Тем не менее, я понимал, что она может только играть. Она была милой, очаровательной и весёлой женщиной. Но я, однако, не собирался забывать, что скрывается под этой маской. Убийцей на службе Внутреннего Круга не становятся благодаря красивому личику и постельным умениям.
– И от чего ты должна охранять императора, милая моя?
– Ты находишься в самом центре игры, бедный Мордимер, – отозвалась она, не отвечая на мой вопрос. – Они хотят знать, кому ты служишь.
Я поймал себя на мысли, что неправильный ответ может означать смерть. Неужели она и правда пришла по мою голову?
– Всегда лишь Господу Богу, – ответил я. – Хотя смиренно признаю, что мой убогий разум с трудом постигает Его великие замыслы.
– Мы все Ему служим. – Она перекрестилась, касаясь пальцами обнажённых грудей. Я не ожидал от неё такого жеста, и только покивал головой.
– Света, света, – пробормотала она капризным тоном и взялась зажигать свечи.
Потом поцеловала меня в нос.
– Будь осторожен, – предупредила она. – И, кто знает, может, тебе удастся остаться в живых.
Не скажу, чтобы её слова особенно подняли мне настроение.
– Все мы умрём. Ты, я, они, – ответил я фразой, украденной у Риттера.
– Ну так постарайся, чтобы «ты» и «я» оказались в конце этой дурацкой считалочки, – попросила она, ныряя под одеяло. – Ха! – сказала она позже. – Я вижу, что бедная девочка из провинции и правда может здесь рассчитывать на что-то бо-оль-шое и горячее! Ой! – воскликнула она через некоторое время, выныривая из-под одеяла. – Гланды у меня здоровые, нет необходимости их проверять. – Она рассмеялась, после чего снова исчезла.
Через некоторое время она вылезла с лоснящимися губами. Я видел это ясно, поскольку свечи успели уже разгореться ярким светом.
– Тебе надо есть ананасы, – заявила она. – Они придают приятный вкус.
– Ты знаешь, сколько стоят ананасы в Хезе? Да и много ли мне дела, что чувствуют шлюхи? – Я мгновенно осознал ошибку, которую совершил: – Тамошние шлюхи.
– Ну да, а я здешняя, значит, со мной по-другому, так?
– Ты же знаешь, что я не это имел в виду…
– Я не сержусь. – Она пожала плечами. – Меня учили разным искусствам, а искусство любви как раз моё любимое.
Не нравилось мне всё это. И то, что Эния была императорской любовницей, и то, что она пришла навестить меня. Сантименты, – сказала она. Да, да, романтичный инквизитор и романтичная убийца собрались вместе, чтобы лёжа в обнимку вспомнить старые добрые времена... Она принимала меня за идиота? Хотя, с другой стороны, опыт говорил, что люди бывают непредсказуемыми, руководствуются эмоциями, порывами, сиюминутными желаниями. Правители теряли короны, часто вместе с головами, а целые династии свергались в результате глупости, дурацких ошибок или неконтролируемых