эмоций. С другой стороны, её игра была так очевидна и проста, что она могла или не играть вообще, или стремиться к обману столь большому, что её мелкое притворство должно было представлять собой лишь дымовую завесу. Так или иначе, я запутался во всём этом, ибо я лишь простой инквизитор, которого воля Господа вознесла над надлежащим ему состоянием.
– Ах, Мордимер, мы должны это как-нибудь повторить. – Она погладила меня по ноге.
– С удовольствием, моя красавица.
– Всё ещё красавица? – Она тряхнула головой и подняла руки. Жёлтый свет свечей ложился на её грудь тёплым блеском.
– Конечно. Осмелюсь даже сказать, что ты прекраснее, чем когда-либо.
– Это значит, что тогда, несколько лет назад, я была менее прекрасна? – Её лицо вытянулось.
Я шлёпнул её по заднице.
– Я не дам себя втянуть в эти игры, – сказал я, и она засмеялась.
– Ладно, пора возвращаться во дворец, – решила она. – Женщина в моём положении должна следить за репутацией.
– Не сомневаюсь, – ответил я без тени иронии.
Она быстро оделась. Насколько я смог разглядеть, она была вооружена только кинжалом. Но у меня было граничащее с уверенностью подозрение, что, если бы возникла такая необходимость, она смогла бы справиться со мной голыми руками. Хотя, кто знает, может, я её переоценивал? Один из моих учителей в Академии однажды сказал: «Вы никогда не победите врага, которого ваша фантазия сделала непобедимым».
Эния быстро поцеловала меня в губы. – До свидания, мой милый инквизитор. Мы ещё встретимся. – Она обернулась уже на пороге. – Наверное, ещё не раз и не два, – добавила она.
Я не был уверен, должен ли я порадоваться этому обещанию. Если бы император узнал, что я трахаюсь с его возлюбленной, он приказал бы меня четвертовать и бросить на съедение собакам, не обращая уже внимания на искренний или поддельный гнев епископа. Если уж люди низкого положения смертельно ревнуют своих женщин, то почему правители должны от них отличаться?
Я тщательно закрыл ставни и задвинул железный засов. Мне уже было довольно неожиданных визитов для одной ночи. Как ни странно, я вновь быстро заснул, но, в конце концов, красавица Эния несколько истощила мои силы. Я знал, что след её зубов на левом предплечье я буду носить ещё по крайней мере несколько дней. Она не приснилась мне этой ночью. Как обычно, мне приснился кое-кто другой. Та, за один поцелуй которой я отдал бы тысячу ночей с Энией.
На рассвете мои люди стояли во дворе. Готовые к дороге и трезвые, словно младенцы. Их сопровождал один из здешних горожан, которого я нанял вчера, и который, кажется, отлично знал окрестности Хейма.
– Добрый день, господин капитан, – грянули они нестройным хором, когда увидели, что я выхожу из таверны.
– Добрый день, молодцы, – ответил я. Я проверил, вычесан ли мой конь и хорошо ли затянуты подпруги. Одобрительно кивнул головой.
– Подойди-ка. – Кивнул я горожанину.
– К услугам вашей милости.
– Напомни-ка мне…
– Руди Хагенмайер, господин капитан.
– Ну да... Так вот, Руди, я хочу совершить небольшую прогулку вокруг Хейма. Там, где размещены войска.
Я развернул карту.
– Я слышал, что в этом месте их много. – Я обвёл пальцем круг около двух пригородных деревень.
– А где их нет? – Засмеялся он. – Но если ваша милость желает сначала сюда, то проведу куда надо. Я разбираюсь в картах, да и читать умею, как не сможет сам настоятель...
– Ну так поехали.
Мы расселись по сёдлам, когда во двор вбежал потный Риттер.
– Вы опоздали, – сообщил я холодным тоном.
– Простите, – выдохнул он. – Извините, пожалуйста.
– Подыщи ему коня, – приказал я Глотке. – Только быстро!
– Сию минуту, господин капитан, – с усердием выкрикнул он.
Прежде чем мы выехали из Хейма, я поехал к императорской квартире и отдал дежурному офицеру документы, полученные от Герсарда с наказом как можно скорее отнести их в канцелярию. Потом мы быстро покинули городские стены. Риттер на удивление хорошо держался в седле. Несмотря на то, что по его страдальческому лицу я понимал, что предыдущей ночью он продолжил возлияния уже без меня. Мы отъехали немного вперёд, а солдаты послушно держались в нескольких десятках шагов за нами.
– Мастер Риттер, вы, как человек образованный, знаете разные слова. Говорит вам о чём-то слово, которое звучит как «шикан»?
Он нахмурил брови.
– Я даже не знаю, на каком это языке, – ответил он.
– Вот именно, – вздохнул я. – И я тоже.
– Шикан, шикан, – повторил он и пожал плечами. – Ни о чём не говорит... Но я могу поспрашивать там-сям...
– Нет, нет, забудьте. – Я посмотрел на него, злясь, что вообще начал подобный разговор. – И я говорю это со всей серьёзностью: забудьте.
– Хорошо, хорошо, я уже забыл, – ответил он, но у меня было впечатление, что я только подстегнул его любопытство. Это плохо, ибо я боялся, что знание значения слова «шикан» может привести к беде.
– Нет ли у вас бутылочки? – Спросил он умоляюще. Я протянул ему сосуд, и он с бессловесным стоном благодарности наклонил его ко рту и от души глотнул.
– Вода?! – Фыркнул он с отвращением.
– А чего вы ожидали?
– Вина! Водки! Пива на худой конец! Но не воды же, Бога ради! Как вам не стыдно!
– Нужно подавать людям хороший пример.
– Я не ваш солдат! И хочу вина!
– Риттер, если вы будете так выть, вам придётся слезть с седла и возвращаться в Хейм пешком.
Он оглянулся через плечо. Стены, окружавшие город, были уже едва видны в утреннем тумане.
– Как-нибудь потерплю, – буркнул через некоторое время, но выражение его лица свидетельствовало о том, что он очень обижен.
С первого взгляда было видно, что в окрестностях готовятся к войне. Мы миновали конные патрули, телеги с припасами, военных курьеров и даже инженерный обоз, загруженный разобранными на части баллистами и требушетами, а также упряжку из нескольких десятков волов, тянущих стоящую на лафете бронзовую пушку со стволом в пятнадцать футов длиной и настолько широким, что я мог бы без труда поместиться внутри. Упряжка двигалась с такой скоростью, что её без малейшего труда обогнал бы даже хромой старик с язвами на ногах. Несмотря на то, что погонщики без пощады хлестали волов кнутами.
– Бешеная Грета, – заключил Риттер с благоговейным восхищением.
Я не спрашивал, о чём он говорит, потому что я слышал о названной Бешеной Гретой бомбарде, отлитой на императорских мануфактурах. Сейчас она как раз должна была пройти боевое крещение, уничтожая укрепления Палатината. Если, конечно, она до них доползёт.
Мои солдаты остановили коней и обалдело уставились на чудовищную военную машину. Я позволил им это минутное неповиновение, поскольку зрелище было поистине необычайным.
– Я слышал, что за такую пушку можно купить и снарядить неплохой корабль, – сказал Риттер.
– А я слышал, что она посылает двадцатипудовое ядро на четыре тысячи футов. Люди даже не поймут, что их убило.
– Ку-уда там. – Он махнул рукой. – Люди... Если вдруг ядро попадёт в крепостную стену, и то пушкари уже пляшут от радости. Вы слышали их поговорку: «Выстрелить – это искусство, попасть – это милость Божия»? Превосходство формы над содержанием, мастер Маддердин. Катапульты, баллисты, требушеты, онагры, аркбаллисты, ооо, вот это оружие! Пушки не имеют будущего, поверьте мне. Это всего лишь дань моде. Вдобавок, чрезвычайно, – он покачал пальцем чтобы добавить веса своим словам, – дорогостоящая.
– Знаток. – Я покачал головой. – Ну ладно, хватит глазеть. Едем.
Мы кружили по окрестностям до позднего вечера, и я имел возможность увидеть, что имперские солдаты многочисленны, хорошо экипированы, дисциплинированы и не жалуются на недостаток провианта. Мы пообедали в штаб-квартире одного из генералов, который принял нас довольно тепло, учитывая тот факт, что мы были облачены в епископские мундиры.
Честно говоря, я не думал, что Его Преосвященство или кого-либо другого в Хезе действительно интересовали мои отчёты, но я хотел исполнить всё, что мне приказано, даже если это бессмысленно и никому не нужно. Я был уверен, что у епископа есть в Хейме шпионы, а я лишь исполняю роль сияющей ярким светом лампы, на которой должно было сконцентрироваться внимание императорского двора. А всё, что действительно важно, как обычно, было скрыто в тени.
Я только задумался, что написать об императорской любовнице. Какие-либо упоминания о Внутреннем Круге Инквизиториума, конечно, были невозможны. Но должен ли я сообщить епископу, что особу, выдающую себя за трапезундскую княжну, я помню как шлюху из Хез-Хезрона? Нет, решил я в конце концов, напишу о ней всё, что известно всем. Она прекрасна, он влюблён, результатом могут стать серьёзные политические пертурбации... Если император на самом деле решится на свадьбу со своей любовницей, то Верховный совет сойдёт с ума. О реакции польского короля, когда ему донесут, что Светлейший Государь отказался от руки его дочери, я предпочёл даже не думать.
Так что к ночи я подготовил письмо к Его Преосвященству, в котором я писал как о слухах, так и о фактах, не пытаясь, однако, выходить за рамки сухого отчёта, ибо я не хотел, чтобы епископ решил, что я позволяю себе панибратство. Очень подробно пересказал беседу с легатом Вероной, зная при этом, что папский посланник именно этого и ожидал.
Она расчёсывала перед зеркалом золотые волосы. Я видел только стройные линии её спины, кончающиеся на краю полотенца, которое она обернула вокруг пояса. Я приподнялся на кровати и хотел произнести её имя, но не мог. Беспомощно смотрел, как она откладывает расчёску, встаёт со стула и выходит из комнаты. Она шла на цыпочках, видно, пол был холодным. Я напрягал все силы, чтобы крикнуть, но не был в состоянии вымолвить даже слова. Она исчезла за дверью. Я сжал кулаки, и тогда услышал громкий стук. Я понял, что это уже не сон, и, как обычно, пожалел, что проснулся. Я сорвался с постели и открыл. Передо мной стоял дворянин, од