– Шестое… – в голосе собеседника послышалось удивление. – Ты дням счет потеряла?
– Просто считаю, какого числа будет выставка, – бесцветно объяснила Кристина, но это была ложь.
Она считала, сколько времени просидела взаперти. Три дня и четыре ночи. Ночи, которые прорыдала.
Кристина отправилась на кухню за таблеткой от головной боли. Запив лекарство стаканом воды, почувствовала нестерпимый голод. В холодильнике стоял пакет со скисшим молоком, лежал начавший плесневеть хлеб и испортившийся салат. Девушка достала из шкафа пакет с мукой. Залив муку скисшим молоком, замесила тесто. Лепешка получилась кривой, она обжигала. И следующая уже не полезла в горло. Голод перестал быть навязчивым, но хотелось чего-то вкусного.
Девушка включила телевизор, но смотреть не стала. Зато пропало ощущение тюрьмы.
«Шестое число! Хорошо еще, не двадцать шестое… А ведь так нельзя – сидеть и сидеть дома. Надо собраться и выйти… – на Кристину накатила волна животного ужаса при воспоминании о бегстве от бандитов. – И все равно надо собраться! И что-нибудь купить в магазине: колбасу… еще сметану… и пирожное, нет, шоколадку. Что есть, то и купить».
Девушка схватилась за сумку, выгребла деньги и стала считать свое богатство. Ей же надо идти за стипендией! Боже, она прогуливает занятия, а за каждый прогул полагается штраф…
Кристина наполнила ванну, всыпала в нее большую упаковку ароматической соли и улеглась в пахнущую воду. Когда перед глазами заплавали радужные кольца, с трудом вылезла из ванны. Стянула с крючка большое полотенце, завернулась в него и легла на диван. Потом стремительно вскочила, быстро обтершись, уткнулась носом в локтевой сгиб, втягивая запах. Кожа ярко пахла лавандой. Кристина нашла в шкафу футболку матери, ее укороченные спортивные брюки, сверху накинула ветровку. Из холодильника достала горчичный порошок и натерла им ноги, а затем натянула отцовские носки. Взяв кроссовки матери, принюхалась к ним и засыпала под стельки горчицы, ею же натерла резиновые подошвы. Перед зеркалом тщательно пригладила волосы и натянула на лоб кепку. В карман засунула деньги, в другой – скомканный тонкий пакет и осторожно открыла дверь.
Откуда-то снизу раздался лай собаки, и у Кристины заполошно скакнуло сердце. Она стремительно захлопнула дверь, повернула ключ и опустилась на пол. Ее колотило от страха, на глаза навернулись слезы. Было очевидно, что без чьей-либо помощи ей не выйти на свободу.
Опять зазвонил телефон.
– Алло, – Кристина старалась говорить без дрожи в голосе.
– Привет! Это опять Слава. Если Костя объявится, позвони. Сразу.
– Слава, ты ведь знаешь, где я живу? Приезжай, пожалуйста…
– Хорошо, – ее собеседник не удивился. – Мне тоже надо с тобой поговорить. А что у тебя?
– Потом расскажу. Я не могу выйти из дома. И у меня закончились деньги на телефоне. Закинь мне хотя бы рублей сто. Я тебе отдам… Я тут умираю, понимаешь?
– Не понимаю, но приеду… Позже.
– И купи что-нибудь поесть. Молоко или кефир. Я тут же отдам деньги.
– О’кей, – но в голосе юноши прозвучали недоумение и нерешительность.
«Не приедет… Я его напугала. Он решил, что я сошла с ума», – обреченно подумала Кристина.
Подошвы стала жечь горчица, и девушка, стянув носки, поднялась с пола. Она прошла в комнату и торопливо сбросила с себя всю одежду, опасаясь, что надетые ею вещи матери вберут ее, Кристины, запах.
Запахнувшись в халат, девушка подошла к окну. Отогнув занавеску, посмотрела во двор.
С деревьев облетали яблоневые цветы, нежные лепестки, ставшие сором, носил ветер. В песочнице сидели дети, молодые мамы что-то живо обсуждали. Все спокойно. Она, Кристина, просто трусиха. Надо переломить себя и выйти на улицу.
Вновь надев родительскую одежду, она на всякий случай подошла к окну. Внизу, натянув длинный поводок, уткнулась носом в землю большая овчарка. Поводок крепко держал худощавый, невысокий парень, который о чем-то разговаривал со стоящим рядом здоровяком. Тот поднял взгляд на окно Кристины, и она узнала Славу. В руках у него была ее туфелька.
Вцепившись в подоконник, девушка испуганно присела. Потом, холодея, слушала трель дверного звонка. Она знала, что это Слава и он пришел ее убить.
Ноги затекли, и Кристина вытянула их, чувствуя, как противно бегут по коже густые мурашки.
Сколько времени она сидит на полу, спрятавшись под подоконником? Нет, так нельзя! Она перестанет прятаться и трястись. Девушка представила свою ситуацию задачкой: некто А находится в квартире на четвертом этаже, во дворе его ждут люди с собакой, чтобы убить. Вопрос: как ему выбраться из дома и остаться в живых? В условия задачки надо добавить: в квартире нет балкона, а А – это девушка, которая смертельно боится высоты.
Кристина призвала на память детективы, но такой ситуации не припомнила. Стала рассуждать логически. Если она не может выйти сама, ее могут вывести. Например, можно вызвать пожарных, а для этого сделать дымовую шашку из старой фотопленки и открыть окно. Ага, это воспримут как ложный вызов, глупый розыгрыш, и штраф начислят не шутейный.
Может, вызвать «скорую помощь», перед приездом которой выпить горсть таблеток и упасть в руки вошедшим врачам? Пожалуй, это лучший вариант… Ага, а вдруг «скорая» не приедет? Говорят, такое бывает.
Самое простое – это вызвать милицию. Но что она скажет? У нее пропал любимый человек, а его друг караулит ее внизу с овчаркой, чтобы убить? Бред. Надо придумать что-нибудь убедительное. Если бы она могла стать невидимкой! А ведь это возможно! Кристина вспомнила Честертона: на человека в униформе никто не обращает внимания.
Девушка подскочила к шкафу с одеждой. Что у нее есть? Светлый халат типа японского кимоно. Кристина на компьютере набрала «ООО „Чистые окна“», затем распечатала надпись на голубом листе-наклейке и, аккуратно вырезав буквы, наклеила их на спину халата. Второй лист с надписью целиком наклеила на ведро, третий – на полиэтиленовый пакет.
Надела халат на себя. Нет, неубедительно, нелепо. Вот если бы это была одежда дворника.
И тут Кристина вспомнила, что есть люди, на которых окружающие стараются даже не смотреть, потому что на них смотреть стыдно. Это бомжи.
Кристина достала из шкафа старую длинную юбку на пуговицах, выцветшую ветровку отца, выгоревшую бейсболку. Затем натянула новые легинсы, короткую джинсовую юбку, джинсовую же курточку в обтяжку, сверху надела на себя одежду родителей, волосы спрятала под платок, на который нахлобучила бейсболку. Взяла сумочку, которую бросила в ведро, глубоко вдохнула, задержала дыхание, резко выдохнула и вышла из квартиры.
Со стороны это выглядело так: из подъезда вышла старая бомжиха в обнимку с ведром, словно защищаясь им. Куртка была ей едва ли не до колен, рукава болтались. Женщина, согнувшись, еле волочила ноги, обутые в мужские сапоги.
Нелепо одетая Кристина из-под козырька бейсболки быстро оглядела двор. Незнакомый парень с овчаркой на поводке медленно шел через детскую площадку. Славы рядом не было, но он мог где-то прятаться и оттуда наблюдать. У подъезда судачили две соседки.
– И как эти бомжи проникают в подъезд? – брезгливо спросила одна женщина другую. – Металлическую дверь установили, домофон, все равно залезают, как тараканы. Еле ковыляет. Поди, заразная, ведь видно, что больная.
– А мне жалко этих бедняг, – ответила ей собеседница. – Как я ее не увидела? Покормила бы.
– Дура ты, Григорьева! – раздражительно сказала первая.
Кристина с трудом удержалась от того, чтобы не поздороваться по привычке с соседями. Девушка не пошла мимо них, а, едва ли не прижимаясь к стене, добрела до конца дома, не выпуская из поля зрения парня с собакой, свернула за угол и добралась до соседнего здания. Подойдя к гаражам, огляделась. Никого не было. Кристина зашла за длинную цепь низких гаражей, достала из ведра темные очки. Затем стянула с головы бейсболку, платок, скинула с плеч легкую куртку, расстегнула пуговицы на юбке, сняла сапоги, оставшись в кроссовках. Все вещи, кроме сапог, положила в ведро. Сапоги оставила у гаража – мама давно хотела выбросить их на помойку.
Так, с ведром в руке, девушка вошла в отделение милиции.
Гладко причесанная, без косметики на лице, похудевшая Кристина выглядела школьницей.
– Мне нужно сделать заявление о пропаже человека, – нерешительно сказала она.
– А ведро-то тебе зачем?
– Я его здесь оставлю. Можно?
– Ну, нет, забирай с собой. Только покажи, что в нем лежит. Паспорт есть?
Кристина достала из ведра паспорт.
Миша шел по узкому коридору, выкрашенному в серый цвет, пока не обнаружил таблички с фамилией следователя Каратаева. Около двери сидела девушка, уткнувшись взглядом в колени. Джинсовая одежда, кроссовки – все банально. У ног стояло ведро с надписью «ООО „Чистые окна“». Пряди темных волос закрывали опущенное лицо.
– К Каратаеву? – кивнул на дверь кабинета Миша, усаживаясь рядом на обитую дерматином скамью.
– Не знаю, – бесцветным голосом ответила девушка, не поднимая глаз.
– Как же ты не знаешь? – прицепился к ней Миша.
– А почему на «ты»? Мы знакомы? – с легкой гримаской отвращения спросила девушка.
«Полы моет, а пальцы гнет, как топ-модель», – недовольно подумал молодой человек.
– Пока нет, но ведь можно познакомиться… – критически оглядывая девушку, проговорил Миша.
– Отвали! – неожиданно грубо сказала незнакомка и прижала тонкие пальцы к виску.
– Черт! – вырвалось у Миши.
Он узнал эту руку и дорогое кольцо с топазом на среднем пальце.
– А ведь мы знакомы, – сдерживая охватившее его волнение, он наклонился к девушке. – Ты приходила к нам в контору. Букмекерская фирма «Счастливое пари». Было такое? – В его голосе зазвучало торжество. – Ты была с…
– Костей, – почти прошептала девушка.
– Да, с Осокиным, и тебя звать Тинатина, и это кольцо подарил тебе он!