– Я знала, что кольцо надо снять, – прошептала девушка, – но не смогла. Оно дорогое.
– Ну да, тысяч сорок, я видел подобное в ювелирном.
– Не из-за денег дорогое. А звать меня Кристина, – поправила девушка, и ее лицо страдальчески исказилось.
Миша вспомнил, как великолепно выглядела она в белой кожаной куртке с пушистым воротником. Темные кудри шикарно оттеняли ее румяное лицо с высокими скулами и прямо-таки сияющими глазами. Она была похожа на дорогую куклу, на ожившую картинку из глянцевого журнала. Миша тогда жадно позавидовал Косте.
– Вот не думал, что ты моешь окна! – воскликнул он с развязным удивлением. – Ты в ментовке глянец наводишь?
Кристина внимательно посмотрела на соседа и нерешительно сказала:
– Я прячусь.
– От кого? – весело удивился Миша. – Это игра такая?
Кристина прошептала:
– От бандитов. Меня караулили у дома с собакой… чтобы незаметно выйти, я взяла ведро… ну и одежду поменяла. Знаешь, как у Честертона?
– Не знаю, – Миша с интересом слушал девушку.
– Никто не обращает внимания на людей, одетых в спецодежду. Их как бы нет.
– Неужели? – удивился Миша.
– Ну да. Например, думают, что человек работает, а он убивает…
Миша помолчал и нерешительно спросил:
– Ты фильм ужасов смотрела? Я не понял что-то, ты о ком?
Кристина вздрогнула и прошептала:
– В моей жизни страшнее, чем в кино.
– Но спецодежды я на тебе не вижу, – покачал головой Миша, – если не считать специнвентаря под названием «ведро». Значит, ты здесь, в милиции, надеешься спастись? – В его голосе заплескалось веселье.
Кристина страдальчески взглянула на собеседника:
– Нет, я пришла сделать заявление… Костя пропал…
– Как пропал?.. Может, он… это… ушел к другой? – парень усмехнулся.
– Но его на работе тоже потеряли… – слова девушки прозвучали неуверенно.
– А тебя не разыгрывают? Якобы потеряли, а на самом деле он работает… Жив-здоров.
Глаза девушки расширились, во взгляде смешались недоверие, отчаяние, боль, недоумение и страх. Миша понял, что перегнул с шуткой и, чтобы скрыть чувство неловкости, стал шарить по карманам, делая вид, будто что-то ищет.
– Но меня хотели убить, – тихо сказала Кристина. – Костина машина стояла во дворе, а его самого не было…
– Он спрятался от тебя, – нашел простое объяснение Миша. – Когда ты видела машину?
– Вечером… второго мая, – прошептала Кристина.
– Я не понял: кто хотел тебя убить? Пойдем к окну, расскажешь, – Миша, поднимаясь, потянул Кристину за руку от кабинета следователя.
Глаза девушки ожили, из них почти исчезли страх и настороженность. Нетерпение рассказать о том ужасе, в котором она жила последние дни, окрасило голос интонациями:
– Машина стоит, а Кости нет…
Лицо Миши было сосредоточенным, в темном взгляде узких глаз не было и тени улыбки. Когда девушка замолчала, он произнес:
– Есть два объяснения ситуации. Вариант «А»: у Осокина в твоем доме, помимо тебя, есть подружка. Может, друзья. Два якобы бандита действительно выполняли поручение подремонтировать машину. Они делали это нелегально, отсюда их агрессия. Боятся, что их обвинят в незаконном ведении бизнеса. Это объяснение отметаем? Тогда вариант «Б». Костю реально похитили или убили. Ты столкнулась с членами банды, а значит, ты опасный свидетель. Что ты собираешься делать в милиции?
– Сообщу о пропаже Кости.
– Если Осокин пропал, его родные уже заявили об этом, и поиски начались.
– Я расскажу о бандитах, которые хотели меня убить.
– Тебя хотят убить, – поправил Миша девушку. – Менты не станут твоими охранниками. Вот почему я здесь?
– Почему?
– У нас кассира Наташу убили.
– Это темненькую такую? Скромную?.. – спросила Кристина дрогнувшим голосом. – Когда?
– Третьего числа, – Миша немного помолчал и шепотом спросил: – А вдруг это убийство связано с исчезновением Кости? Шутки шутками, вдруг его убили? А сейчас ты на очереди? За тобой идет охота… Это определенно маньяки! Я слышал, эти психи на сексе повернуты, а еще отрезают что-нибудь себе на память.
– Что отрезают? – побледнела Кристина.
– Ухо. Сердце вырежут, грудь отрежут… В больной голове всякое прячется. Маньяки – тихони между преступлениями. Прям, святые. Пойдем, я тебя до квартиры доведу. Потом на работу побегу, а то директриса меня убьет. Та еще маньячка! – и юноша весело улыбнулся.
Дверь кабинета следователя Каратаева приоткрылась, и Миша развернулся лицом к окну.
– Смотри, не эти за тобой бегают?
Девушка расширившимися глазами уставилась на голые клумбы и аллею под окном, по которой уходили двое мужчин. Они шли на некотором расстоянии друг от друга, вроде бы порознь.
– Не знаю, – испуганно прошептала Кристина. – Вроде они… Но я их не видела со спины.
Кристина не обратила внимание на громкий хлопок двери и звук быстрых шагов в коридоре.
– А вон третий, – Миша, как в игре, выбросил указательный палец. – Его спину я узнаю из миллиона: она перед моими глазами часами маячила. Значит, его не поймали. Это бандит и убийца Удав. Похоже, это банда. Пойдем, – Миша схватил Кристину за руку. – Ты белая, как покойница. Давай на воздух. Знаешь притчу о лягушке, попавшей в молоко? Барахтаясь, она сбила масло и выбралась из кринки. Вывод: нельзя опускать лапки.
– Я есть хочу, – пожаловалась девушка, услышав про молоко.
– Тогда – в магазин.
– А вдруг нас убьют?..
– Меня боятся, даже большие автобусы объезжают. Со мной тебя никто не тронет, – он потянул девушку за руку.
По дороге в магазин Миша вышел на проезжую часть, и проезжающие машины объезжали его, не сигналя. Кристину тянуло пойти рядом, ей казалось, так безопаснее, но ведь не по правилам. Девушка понимала, что так нельзя.
Глава 13. Знакомство с Наташиной мамой
Миша вошел в контору с улыбкой на лице. Ольга оторопела. Может, что-то не так в этом мире?
Перехватив недоуменный взгляд, он разом погасил улыбку и виновато произнес:
– У меня не оказалось денег, и я ничего не купил Наташиной маме. И в милиции не стал задерживаться. Да и зачем к следователю ходить? Если появятся вопросы, он сам придет…
Ольга растерянно смотрела на кассира, словно до этого надеялась, что с его приходом произойдет чудо, выяснится, что все прекрасно, что Наташа просто-напросто сломала ногу, потому и не явилась на работу.
– Ольга Николаевна, – осторожно сказал Миша, – вам бы отдохнуть… А завтра, как говорится, мудренее.
– Утро, – машинально поправила Ольга, – утро вечера мудренее. Сейчас схожу в магазин для Наташиной мамы. И надо узнать про похороны. Ее же надо хоронить! А я еще никого… Не знаю, как это… хоронить.
И, схватив сумочку, Ольга стремительно выскочила из конторы, чтобы выплакаться без свидетелей.
Соседка Коробовых открыла дверь не сразу.
– Что вы бегаете беспрестанно? – ворчливо спросила она, держась рукой за дверную цепочку, видимо, для надежности.
– Здравствуйте! Простите, как вас звать?
– А зачем тебе? – враждебно спросила соседка Коробовых.
– Нельзя же без имени, – растерялась женщина. – Меня вот звать Ольга… Ольга Николаевна. А Клавдия Ивановна не в больнице? – спросила Ольга в появившуюся щель.
– Здрассте! – наконец-то поздоровалась соседка из-за закрытой двери. – Нет, Клава дома. Сказала, помирать будет здесь. И мест нет в больнице. Ей сказали подождать, когда место освободится. – Голос звучал настороженно.
– Разве в городе нет хосписа?
– Не слышала о таком. А что надо-то?
– Я помочь хочу Клавдии Ивановне. Как я могу попасть к ней? Я продукты купила.
– Продукты давай.
– Я хочу еще обсудить похороны. Мне говорить с вами о… похоронах? – нерешительно спросила Ольга.
– Не, с похоронами я не знаю. Подожди, сейчас Клаву спросим.
Соседка прикрыла дверь, чем-то зашуршала, брякнула и вышла на лестничную площадку.
– Тетей Фаей меня зови, – сказала она, открывая квартиру Коробовых.
Из небольшой прихожей шли двери в две комнаты. Та, что прямо напротив входа, была закрыта. Дверь слева – распахнута. В нос Ольги ударил тяжелый запах немытого тела и лекарств, а соседка с порога громко заговорила:
– Вот, Клава, привела начальницу Наташеньки. Она продукты принесла. Ты хоть как там? Жива?
– Здравствуй, Фая! Заходи, – донесся слабый голос.
На вешалке Ольга увидела пальтишко Наташи, у порога стояли сапожки девушки, и от жалости сердце подпрыгнуло слезным комком.
Соседка толкнула Ольгу в спину:
– Туфли-то сымай и иди в комнату. Наташенькина-то вот эта была, – и она ткнула пальцем в закрытую дверь. – А мы – в Клавину.
Комната оказалась небольшой. Справа, изголовьем к стене, стояла кровать, на которой полулежала женщина с измученными глазами и спутанными волосами. Рядом с кроватью стоял холодильник, с другой стороны находился столик с фотопортретом Наташи в золоченой рамке, пультом от телевизора и телефоном. В левой стороне комнаты, в углу, стоял большой стол, окруженный мягкими стульями, а у окна, на тумбе – большой телевизор.
– Вот, Клава, это Наташенькина начальница, – бодро заговорила тетя Фая. – Она продуктов тебе принесла, я все составлю в холодильник. Ты голодная, поди…
Тетя Фая стала неторопливо вынимать продукты из пакета, она разглядывала каждую упаковку и ставила все на большой стол. Задыхающаяся от спертого воздуха Ольга растерянно молчала, стоя на пороге комнаты. Заметив, как жадно смотрит на стол больная, схватила пол-литровую бутылочку йогурта, крутанула крышку и, подойдя к кровати, протянула той:
– Пейте! Или вам помочь?
– Я могу… сама, – проговорила Наташина мама и, сжав ладонью бутылочку, стала торопливо пить.
Подержав бутылку перевернутой еще какое-то время в надежде на последние капли, она с сожалением отдала ее Ольге и прошептала:
– Вкусно… Спасибо…
В углах рта женщины остались молочные полосы. Ольга суетливо достала из сумочки косметические салфетки и аккуратно промокнула молочные капли.