Авдеев, стряхнув пепел, затянулся.
– А почему ты думаешь, что это несчастный случай? – спросил Каратаев.
– А что еще думать? Медсестра видела, как он бежал за больной Земцовой. Но девчонка же не могла сбросить вниз мужика! Кстати, мы объявили ее в розыск.
– Она нашлась, – сказал Каратаев.
– Да неужели? – удивился Авдеев и как-то потух. – А я думал, ушла в бега… И что говорит?
Каратаев усмехнулся:
– Говорит: «Не виновата. Сам пришел».
– А я тебе скажу, что штучка она непростая! Вместе с телом Сутягина вниз упала тапочка этой Земцовой. Совпадение? Нет!
– Тогда почему ты говоришь «несчастный случай»?
– У Земцовой должен быть сообщник, а он не то что не найден, хуже: на него никто и ничто не указывает. Только логика.
– Я тоже так думаю, – кивнул Каратаев. – Кто-то ведь убил Толстова…
– Какого Толстова? Того, который напал на Земцову в парке? Ты думаешь, они связаны? Хотя да, определенно связаны.
– Они работали вместе, – сказал Каратаев, – арендовали один гараж для ремонта автомобилей и погибли друг за другом, что тоже не может быть случайностью.
– Но погибли по-разному.
– Вот именно, по-разному, – задумчиво сказал Каратаев. – Умно сделано. А что с Олиным?
– Несчастный случай – затоптали в толпе.
– Ничего себе! Как в толпе? В больнице?
– В больнице, – кивнул Авдеев. – Время для посещений с восемнадцати до девятнадцати часов. Была половина седьмого вечера, что называется, больничный час пик. Клиника большая, больных много, и посетителей, соответственно, немало. Собираются внизу и больные, и посетители. Когда Сутягин упал, все побежали посмотреть. Образовалась толпа. Милиционер, который приехал по вызову, молодой, неопытный. Вот и получилось, что он сам не понял, как все произошло. На его глазах ведь Олина затоптали… Вот тогда Земцова из клиники и исчезла. Я не ожидал, что девчонка так быстро найдется. Вот опись предметов, найденных в карманах Олина, – и следователь Авдеев придвинул Каратаеву листок.
– Ключи, предположительно, от дома, права, визитка…
– Да, он работал менеджером в агентстве праздников.
– А это что? Что за карточка? – Каратаев ткнул пальцем в список.
– Букмекерская карточка. Копия.
– Интересно, – сказал Каратаев и попросил: – Не откопируешь? Знакомая бумажка. Число любопытное, да и сумма… Прямо-таки жутко интересные. Мне бы две копии.
Глава 30. Догадка Ольги
– А теперь скажите, что это значит? – следователь Каратаев положил перед Ольгой упакованный в целлофан помятый листок размером в небольшую открытку.
Это была ксерокопия букмекерской карточки.
Ольга вскинула на следователя удивленные глаза:
– Взять можно?
– Нет. А вот вам копия с этой копии. Ее берите, изучайте… – взгляд Каратаева был равнодушно-тяжелым.
Ольга сразу увидела сумму – семьдесят пять тысяч рублей. Посмотрела число: первое мая. Выдана в пункте приема ставок торгового комплекса «Локомотив», стоит Мишина подпись, в верхнем углу откопировался и чек, прикрепленный скобой. Через всю карточку шла бледная надпись «VIP».
– Мистика какая-то, – пробормотала она. – У нас не было VIP-ставки первого мая.
– А это что? – спокойно спросил Каратаев.
– Не знаю. Вроде, карточка… копия… – неуверенно произнесла Ольга Николаевна.
– Копия чьей карточки?
– Нашей… Тут же написано: «Счастливое пари», и адрес есть.
– То есть ставки не было, а карточка есть? Такое возможно? – настойчиво спросил следователь.
– Бывает, если ставка отменяется… – и Ольга стала объяснять: – Например, человек поставил, а потом раздумал. А бывает, кассир ошибается. Все же люди, все могут ошибаться, поэтому в течение пяти минут можно ставку отменить или отредактировать карточку. Например, сумму в тысячу рублей заменить ста рублями. Или поменять П1, то есть победу первого, на П2 – победу второго… Мне надо посмотреть протокол работы кассира за первое число, есть ли там отмененные карточки. Нет, – возразила сама себе Ольга, – семьдесят пять тысяч – большая сумма, это VIP-ставка, ее без специального разрешения московского офиса не примешь и тем более не отменишь, а обычным путем программа такую ставку просто не примет… заблокирует, – Ольга, недоумевая, посмотрела на следователя. – А где вы это нашли?
– Интересный факт, – медленно, со вкусом произнес Каратаев и уперся тяжелым взглядом Ольге в лицо. – Это мы нашли в кармане недавно убитого человека. А знаете, что мне интересно?
– Что?
– Куда делся оригинал. Интересно, да? Не у Наташи ли он был Коробовой? Не потому ли у девочки были вывернуты карманы? Вы искали в ее карманах эту улику?
– Я? – оторопела Ольга. – В каких карманах?
– В карманах юбки. Незаметные такие карманчики, в боковых швах…
Лицо Ольги стало наливаться краснотой.
– Вы хотите сказать, что это сделала я? Я убила?! – воскликнула она, задохнувшись от удивления и ярости, и уже шепотом продолжила: – Вы думайте, что говорите!
– Я думаю, – закивал следователь. – А вы подумайте о том, что чистосердечное признание вины облегчает участь даже убийцы.
Темной тенью глаза Ольги затянул страх, она опять подумала, что следователь за что-то ее ненавидит, и потому уверен, что она преступница. Ему очень хочется, чтобы она оказалась убийцей. Женщина содрогнулась.
И в подтверждение ее мыслей Каратаев заговорил:
– Согласитесь, карточка может свидетельствовать о махинациях в вашей конторе. Вероятно, девушка решила вас пошантажировать, заработать, так сказать, и вы ее убили.
– Ведь убийца – маньяк! При чем здесь карточка? – попыталась возразить Ольга Николаевна.
– Это вы сделали, постарались убить так, словно это действовал маньяк. Кстати, то, что девушка вас к себе подпустила, не кричала, хотя время было позднее, говорит в пользу этой версии.
Ольга Николаевна совсем растерялась. Может, это сон? Но говорят же, от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Она понимала, что для этого тупого, равнодушного человека ее слова ничего не стоят. Нужны доказательства невиновности. Вот перед ней лежит доказательство ее вины. И ведь Каратаев прав. В этом ужасном деле, а возможно во всей цепи убийств замешана контора, директором которой является она, Ольга. И значит, она несет ответственность за случившееся.
Ольга Николаевна подняла глаза на следователя. Выражение его лица было безмятежным. Она его ненавидела.
Каратаев достал из бумажника небольшой листок и аккуратно положил перед ней. Это тоже была карточка букмекерской фирмы «Счастливое пари». Ольга Николаевна вгляделась в нее, боясь даже взять ее в руки. Победа «Зенита», коэффициент один и три. Сумма – сто рублей. Поставлено пятого мая. Чек соответствует. Подпись Миши. Штамп стоит.
– А здесь что не так? – спросила она. – Этого тоже убили?
– Кого? – не понял следователь.
– Того, кто поставил на «Зенит»? – Ольга Николаевна ткнула пальцем в карточку.
Каратаев закашлялся:
– Нет, это поставил я. Слава богу, жив… Вы мне объясните: почему эти карточки различаются?
– В чем? В сумме? Событиях?
– Вы из себя дурочку не стройте! – равнодушное выражение слетело с его лица, как пыль от дуновения ветра, и Ольга Николаевна удовлетворенно улыбнулась, а он продолжал: – Понятно, что команды разные и суммы, а вот почему в этой строчке, – и он ткнул пальцем в номер карточки, – шрифт крупнее? Чуть-чуть, но крупнее. И здесь тоже. А эта ячейка меньше, почему? Ведь должно быть все по шаблону, как купюра. Получается, это фальшивка? – и он ткнул в копию карточки со ставкой в семьдесят пять тысяч.
Ольга Николаевна, обретя равновесие благодаря мимолетной вспышке Каратаева, с легкой усмешкой ответила:
– Все проще, чем вы думаете. Второго числа мы обновили программу, поэтому карточки и отличаются, – и, видя, что он не совсем понял, пояснила: – Вы сами сказали «как купюра». Меняются банкноты, усиливается их защита, а у нас меняется программа и, соответственно, шаблоны карточек. Тоже в целях безопасности. Второго мая было последнее обновление. – Лицо следователя стало обескураженным, и Ольга Николаевна чуть снисходительно добавила: – Но вы, Тарас Петрович, правы в чем-то… Сейчас мы с вами разберемся…
Она открыла папку с отчетами кассира и стала рассуждать вслух, объясняя, что она ищет.
– Вот ведомость приема ставок за первое мая. Здесь первая карточка принята в тринадцать тридцать пять… Сумма – семьсот пятьдесят рублей. Было еще пять ставок, принятых после семнадцати, одна из них в семьдесят пять рублей. А это ведомость выплат. Выплачено за ставку в сто рублей. Так, надо посмотреть ведомость выплат за второе мая…
Ольга говорила, а сама вспоминала первый день работы в «Локомотиве». Это был праздничный день, и она приехала сюда позже, чем намеревалась: центральные улицы были перекрыты. Как наяву, она словно увидела себя со стороны. Вот она любуется вывеской, вот идет по переходу, видит, как из конторы выходит клиент, который садится в серебристый «форд» и уезжает. Она думает, что это Костя Осокин, смотрит на время. Было тринадцать сорок. Эту ставку сделал он.
– Только не паниковать, – вслух приказала себе Ольга Николаевна, не заметив, что перепутала то, что говорит следователю, и то, что думает про себя. – Так, ведомость выплат за второе мая. Выплачено семь тысяч пятьсот по карточке в семьсот пятьдесят рублей. Дальше… выплачено сто пятьдесят за ставку в семьдесят пять рублей… Остальные карточки в ведомости приняты уже второго числа.
– Мне эти ведомости можно? – протянул руку Каратаев, с большим интересом наблюдавший за Ольгой.
– Да, вот, возьмите, – Ольга Николаевна протянула ведомости. – Кстати, обратите внимание: на карточке с VIP-ставкой, которой нет в ведомости, указано время: тринадцать тридцать пять. То есть в копии, которую вы принесли… И в эту же самую минуту принята была ставка в семьсот пятьдесят… А сейчас посмотрим карточки за первое мая, – она достала с полки коробку. Там лежали перехваченные резинками пачки карточек и несколько одиноких. – Ага, вот за первое число… Три проигранные карточки, одна выплаченная в сто рублей. Так, а вот за второе… Вот она, эта карточка, по которой Миша выплатил семь тысяч пять