сот.
Ольга Николаевна разъединила две скрепленные скобой половинки. Положила рядом принесенную Каратаевым копию. Чек на сумму семьсот пятьдесят рублей был пробит в тринадцать сорок две, то есть после выхода игрока из конторы. А на копии стояло время тринадцать тридцать семь. Ольга Николаевна открыла журнал кассира-операциониста и достала оттуда объяснительную кассира Михаила Мохова о возврате суммы в семьдесят пять тысяч. Вот он, чек, тот, что на копии. Точка в точку. Только на нем след от убранной скобы.
Она, Ольга, убаюканная майской погодой, праздничным настроением, чувством удачи, недосмотрела.
– Вот эти карточки сравнивайте, они в один день поставлены, – сказала она, и губы ее задрожали. – Думаю, здесь вы тоже найдете отличия.
И она продолжила дальше перебирать карточки, доставая их из коробки и тщательно проверяя. Она даже заглянула под коробку. И Каратаев подумал, что у подозреваемой шок. Сейчас она признается. И он решил ее добить еще одним фактом.
– Кстати, – негромко проговорил следователь, – тот молодой человек, которого вы не узнали на фотографии, ваш постоянный клиент Константин Осокин. Знаете такого?
Ольга Николаевна кивнула и достала телефон, но следователь перехватил ее руку.
– Кому это вы собираетесь звонить?
– Позвоните вы, – женщина покорно отдала ему смартфон.
– Кому? – с недоумением спросил Каратаев.
– Мише… Это нужно сделать как можно быстрее, – Ольга прижала пальцы к губам, чтобы не дрожали, но Каратаев молчал, и она продолжила: – Я не понимаю всего, но кое-что могу объяснить. – Она ткнула в ксерокопию: – Это фальшивая карточка. Костя Осокин поставил семьдесят пять тысяч на коэффициент десять. Такой проходит редко. А Миша принял по программе ставку на два порядка меньше. Разницу в деньгах положил в свой карман, уверенный, что ставка не сыграет… – Ольга Николаевна сглотнула, в горле было сухо. – Я думаю, у Миши это не первый случай. По крайней мере шаблон карточки он подготовил заранее. Быстро такое не сделаешь: тут не только текст надо набить, но и шрифт подогнать, таблицу, каждую ячейку… Я представляю его действия так: услышав сумму, он пробил карточку на семьсот пятьдесят, потом с этой карточки занес в свой шаблон все данные: время, номер, событие, коэффициент – только сумму указал ту, что назвал игрок. Небольшую задержку с выдачей карточки он, думаю, объяснил необходимостью получения из Москвы согласия на прием VIP-ставки. Потом пробил чек, прикрепил к карточке и отдал ее Косте. Тут же сделал по кассе возврат, вот он, чек на возврат семидесяти пяти тысяч. Мне он сказал, что ошибся. После ухода Кости Миша по кассовому аппарату пробил сумму в семьсот пятьдесят рублей, прикрепил чек к настоящей карточке и спрятал эту половинку к себе в карман. Видите, на чеке стоит время: тринадцать сорок три? Чек пробили, когда не было клиентов. Костю я увидела выходящим из дверей в тринадцать сорок. После этого времени до семнадцати ноль-ноль никто не ставил. А вот второго числа… Да, сейчас я понимаю, почему Миша поменялся сменой с Наташей.
– А он поменялся?
– Да, он второго числа должен был отдыхать, но позвонил мне и попросил разрешения поработать, а третьего числа отдохнуть. Он объяснил это тем, что ему нужно к стоматологу. И еще сказал, что машину у соседа покупает.
– Да, о машине он упоминал, – вспомнил Каратаев. – Кстати, сосед, у которого Мохов купил «уазик», подтвердил его алиби на время убийства Коробовой. А у вас алиби нет.
Косо взглянув на Ольгу, словно проверяя ее реакцию на сказанное, он взял со стола ее смартфон и спросил:
– Номер с четырьмя последними двойками – Мохова?
– Да, – кивнула расстроенная Ольга.
Что за человек этот Каратаев! Ничего не хочет понимать!
А он достал из кармана телефон и, поглядывая на Ольгу, сказал в трубку:
– Срочно определите местонахождение Михаила Петровича Мохова по следующему номеру, – и продиктовал цифры с экрана мобильника Ольги.
– Миша собирался сегодня пойти к Клавдии Ивановне. Маме Наташи, – подсказала Ольга.
– Ясно, – сказал Каратаев. – И что дальше?
– Вы о чем? – спросила Ольга Николаевна.
– Что было второго числа?
– Я не знаю, что было второго числа, – потерянно пробормотала Ольга.
– Давайте-давайте вспоминайте, собирайтесь… Вон как гладко говорили!
Ольга посмотрела на разложенные на столе карточки и сказала:
– Я знаю, что Костя пришел второго числа за деньгами, ведь вот он, чек с его карточки. И подозреваю, что Миша запутался. Он, я думаю, торопился все сделать до моего прихода. Здесь, – Ольга показала на коробку, – нет карточки в семьдесят пять рублей, половинки с чеком, а карточка отмечена в ведомости как выплаченная.
– И что? – поторопил Ольгу Каратаев.
– Представляю, как Наташа искала эту половинку. Она очень аккуратная девочка, дисциплинированная… была. Ставок поставили мало, со счета не собьешься… Возможно, вместо карточки в семьдесят пять тысяч Миша выбросил карточку в семьдесят пять рублей. А может, судьба пошутила. Что у Наташи могло быть такое, ради чего стоило ее караулить, потом обыскивать… – губы Ольги опять задергались, она помолчала, – …кроме этой карточки?..
Следователь пожал плечами:
– Трудно допустить, что Мохов убил Наталью Коробову, учитывая его алиби. Хотя его сосед, указывая время, говорит «примерно». Другое дело с Константином Осокиным. Как мог Михаил бросить Осокина на рельсы в двадцать три пятнадцать, если у него железное алиби? Ведь он сидел в это время на работе, не так ли?
– Он мог и выйти, – поспешила сказать Ольга.
– Все с вами ясно, – презрительно, как показалось женщине, промолвил Каратаев.
– Понимаете, кассир может, не выходя из программы, покинуть помещение, и никто об этом знать не будет. Компьютер работает, все идет своим чередом, а кассира на месте нет… Только камеры над входом могут зафиксировать уход. Но Мише, конечно, кто-то помогал.
– Найти бы этого помощника, – бесцветно усмехнулся следователь. – То, что вы мне наговорили, изложите на бумаге, а мне сейчас надо спешить, – он развернулся, чтобы выйти, но, внезапно остановившись в дверях, цепко ухватился крепкой рукой за косяк, и, полуглядя на Ольгу Николаевну, нервно скомандовал: – Если Мохов появится, звоните мне срочно! Ни секунды промедления! Ясно? Ни секунды, я сказал!
Глава 31. Отравление
Кристина осторожно открыла дверь своей квартиры и, не переступая порога, окинула изучающим взглядом прихожую. Все на местах, все так, как было до ее ухода. Она вздохнула с облегчением и торопливо скользнула внутрь, закрыв для безопасности дверь на щеколду. Сбросила с ног кроссовки, стянула носки и с радостью ощутила голыми ступнями прохладу родного пола. Посмотрела на себя в большое зеркало. Какая она смешная в соломенной шляпке! Все-таки надо было намазать губы блеском. Хотя зачем? Все равно Кости нет рядом. Кристина аккуратно повесила шляпу на вешалку и положила сумочку на тумбочку перед зеркалом.
Хорошо дома. И чего она боялась? Дом – это лучшее, что есть у человека, если не считать любви.
Над головой прожужжала муха, и Кристина, вскинув голову, удивилась:
– Откуда ты взялась? – спросила она непроницаемо серое, как подсолнечное семечко, насекомое. – Тебя же не было. Следом за мной залетела, да? Ах ты, муха-цокотуха! Подожди, сейчас вылетишь в окно… я вот его открою. Духота-то какая, дышать нечем…
Морщась от тяжелого запаха, Кристина вошла в гостиную, следя глазами за надоедливо жужжащей мухой.
– Я не понял… Тина… ты дома, что… не ночевала? – услышала девушка откуда-то снизу глухой голос и, панически покосившись в ту сторону, застыла на месте. На ковре за журнальным столиком во весь рост вытянулся на спине Миша. Он был одет и обут, как на улице, только шнурки на кроссовках были развязаны, а ветровка расстегнута. Повернув голову, покоившуюся на сцепленных в замок руках, он вприщур смотрел на девушку.
Зря она расслабилась и успокоилась. Нет для нее безопасного места. Хотя чего она боится? Миша ей ничего плохого не сделал, напротив, он ее спас. Конечно, он не без странностей, но разве есть совсем простые люди?
Тем не менее девушка решила правду не говорить, подозревая, что Мише она не понравится.
– Да, я была у подруги, – забормотала она. – У однокурсницы. Зашла к ней попросить, чтобы она получила за меня стипендию.
Кристина растерянно замолчала, услышав в своих словах явную фальшь, но, к ее удивлению, Миша этого не заметил.
– Стипендия – это хорошо… – промолвил он с видимым трудом и вновь уставился в потолок.
– Что с тобой? – спросила Кристина, удивляясь его пассивности. – Может, тебе лучше лечь на диван?
– На диване… он короткий.
Юноша говорил странно, он то проглатывал слова, то словно выплевывал их.
Девушка, подойдя ближе, заметила, что лицо его стало желтовато-бледным, щеки впали, а нос заострился. Он тяжело дышал.
– Миша, ты заболел? – тихо спросила она, опускаясь рядом на колени.
– Отравили… меня, – жалобно произнес Миша, поморщившись, и девушка заметила на его деснах темную кайму.
– Как отравили? – поразилась девушка. – Кто?
– Мать Наташи… Скучно одной подыхать, она меня… за компанию… Нет, не она. Чтобы яд где-то взять, надо двигаться. Это начальница… Принесла отравленную еду…
– Надо врача, «скорую»! – вскочила на ноги Кристина.
– Не надо… Отлежусь. Уже лучше… Не так болит. Но болит… Я вовремя спохватился.
– Но зачем она тебя отравила?
– Не знаю, – слабо произнес Миша. – Мне плохо думается… все путается. Я еле до тебя дошел… как пьяный… Понял: ей надоело тратиться на чужую больную.
– Так она убила и Наташу! – догадалась Кристина. – И Костя пропал из-за нее!
Муха села Мише на лицо, и юноша с отвращением дернулся.
– Нет, Наташу и… и… убила не она. Я знаю кто, – равнодушно сказал он. – Вот не думал, что рядом есть еще убийца… Как меня эта тварь достала… Жужжит, жужжит, ползает… Раздавил бы… не могу… Муха по полю пошла, муха денежку нашла…